— Если я вас обидел, прошу у вас прощения, — продолжал он. — Я не хотел. Она прижалась лбом к холодному дереву. — Знаю, милорд. Помолчав, он спросил: — Вы не откроете мне дверь? — Я… н-не могу. — Почему? Вы боитесь меня? — Нет. — «Я боюсь себя». Она прижала кулак ко рту, подавляя рыдания. — Белла, вы плачете. Впустите меня! Я хочу только поговорить. — Рэндольф, пожалуйста… Прошу вас, уйдите. — Она упала на колени. — Я… люблю мужа. Я не хочу позорить его память. — Молчание. Она вздохнула. — Я… должна уехать. 3-завтра же. — Как хотите. Могу я что-нибудь для вас сделать? — Прошу вас, пожалуйста, сообщите слугам, что мне пришлось уехать по срочным семейным делам. И… буду очень вам признательна, если вы никому не расскажете, кто я такая на самом деле. — Белла, я не выдам ваш секрет. — Спасибо. — Мы увидимся за завтраком? — Нет. Мы с Рут позавтракаем по дороге. — Слезы, которые никак не приходили раньше, заполнили ее глаза и потекли по лицу. — Думаю, будет лучше всего, если мы с вами больше не увидимся, милорд. Я и дальше буду искать убийцу мужа. Одна. Она ждала, готовясь к его ответу, ожидая, что он будет возражать или умолять, но за дверью царило молчание. Новый лорд Уэстрей прибыл в свою главную резиденцию в Оксфордшире за неделю до Рождества. Чизлетт заранее предупредил о том, что девятый граф вернулся в Англию, и к его приезду дом вычистили, наняли прислугу, приготовили кухню. Рэндольф приехал в новой двуколке, в которую была запряжена пара горячих гнедых лошадей. Их норов всю дорогу отвлекал его от размышлений о событиях прошедших недель. Рэн уехал из Девоншира всего через несколько дней после Арабеллы, но не пытался разыскивать ее, когда попал в столицу. Она ясно дала понять, что не желает иметь с ним ничего общего. И он, со своей стороны, думал, что так будет лучше для них обоих. Вскоре Рэндольф был готов ехать в Оксфордшир. От Арабеллы не было никаких вестей. О ней не писали в газетах. Джозеф по своей инициативе — очень тактично — навел справки о вдове Роффи, но Рэндольф не услышал даже никаких сплетен. Рэн надеялся: она поняла, что он был прав насчет ее мужа, и благополучно вернулась в Линкольншир. В свой срок она закончит траур и будет жить дальше. Как и он… Управляющий Фостер охотно обучал нового лорда его обязанностям. Рэн знал, что первым делом он должен представиться соседям, что и сделал, посетив рождественскую службу в местной приходской церкви. После этого, если позволяла погода, он целыми днями объезжал свои владения, знакомился с арендаторами и выслушивал их жалобы. По вечерам и в ненастные дни он корпел над счетами, гроссбухами и читал донесения из других имений, которые составляли его наследство. Помимо Бомонта и Прайорс, он владел землями и домами в Дербишире и Чешире. Их тоже придется посетить, но туда он отправится летом. А пока у него и здесь много дел. Он решил перестроить конюшню. Кучеру и главному конюху, которым много лет нечем было заняться и которые теперь боялись за свое жалованье, интерес нового графа пришелся по душе. — В нашей конюшне нет ни дармоедов, ни старых кляч, — хвастал конюх своим дружкам в местной пивной за портером и мясным пирогом. — Новый граф купил себе настоящего скакуна, чтобы ездить по округе, да еще пару резвых лошадей для охоты и самых славных ездовых лошадей в Оксфорде. Ну а таких красавцев, как гнедые, которых запрягают в его двуколку, — с довольной усмешкой продолжал конюх, — в наших конюшнях отродясь не бывало! — Слыхал я, его должны были повесить, — заметил один из его спутников. — Он злодей, и за его преступления его сослали на край света. — Может быть, и так, но его помиловали, — возразил конюх. — Помиловали за храбрость. Он отбыл свой срок и вышел героем, так что больше я ни слова против него слышать не желаю! Домашняя прислуга также была высокого мнения о новом хозяине, хотя все были немного разочарованы из-за его несклонности к обычным развлечениям. Сквайр и местный приходской священник приезжали засвидетельствовать свое почтение, но кухарка напрасно ждала, что ей поручат устроить пышный ужин или даже испечь для гостей затейливый торт. В конце января в людской затеплилась было надежда, когда стало известно, что граф ждет гостей, однако приехал всего один человек и пробыл одну ночь. К тому же гостем оказался адвокат его светлости. Когда приехал мистер Чизлетт, Рэндольф отлучился по делам с управляющим. Он распорядился, чтобы гостю отвели лучшую спальню. Гость и хозяин встретились только за ужином. В ответ на вопрос Рэна Чизлетт заверил его, что его устроили очень удобно. Затем Рэн спросил, как поживают родственники адвоката, как тот доехал. За столом беседовали на разные приятные темы. После ужина Рэндольф повел Чизлетта в гостиную, где на столике им приготовили графины и бокалы. — Милорд, я привез бумаги на подпись, как вы просили, — сказал Чизлетт. Он взял бокал с бренди и одобрительно кивнул. — Уверены ли вы, что хотите продать два дома, принадлежавших Киркстерам? — Совершенно уверен, — кивнул Рэн. Он не имел желания вновь посещать дом в Ливерпуле, где он вырос, как и возвращаться в дом в Фолбридже. — Я посоветовался с сестрой. Она тоже не хочет, чтобы дома оставались в семье. Слишком много тяжелых воспоминаний — для него и для Деборы. И все по его вине. — Отлично, милорд. Тамошние агенты уверяют, что продать дома труда не составит. — Вот и хорошо. А документами займемся утром. — Есть еще одно небольшое дельце. — В самом деле? — Нерешительность адвоката привлекла внимание Рэна. — Лучше скажите, какое. — Вы наверняка помните, милорд, что писали мне из Бомонта и просили выяснить местонахождение нескольких… джентльменов. Рэн нахмурился. — Когда я приезжал в Лондон, то говорил вам, что то письмо было отправлено по ошибке и вам не следует обращать на него внимания. — Да, милорд, я все понял и должным образом сжег письмо, но успел его прочесть и запомнил имена. Одно из них недавно привлекло мое внимание. Я говорю о некоем Чарльзе Теддингтоне. Я подумал, раз вы интересовались этим джентльменом, возможно, вам будет интересно то, что я о нем узнал. Рэн хотел ответить, что на Теддингтона ему наплевать, но это было не совсем правдой. Арабелла уверяла, что разыщет Теддингтона, и, как Рэн ни убеждал себя, ему хотелось узнать, выполнила ли она свою угрозу. Он посмотрел на часы. — Еще рано, — беззаботно протянул он. — Наверное, ваш рассказ поможет нам скоротать время. — Он развалился в кресле. — Продолжайте, мистер Чизлетт. Развлеките меня. — Не уверен, — мрачно ответил адвокат, — что мой короткий рассказ вас развлечет, зато он прольет свет на характер интересующего вас джентльмена. Рождество я провел в Бристоле, у кузена, который там живет. Он адвокат, как и я. Как-то вечером мы с ним разговаривали по душам. Он признался, что его очень расстроило одно дело, попавшее к нему чуть раньше. Одна дама требовала компенсации у джентльмена за нарушение обещания жениться. По спине у Рэна внезапно пробежал холодок. — Как звали ту даму? Чизлетт удивленно посмотрел на него: — Этого я не могу вам сказать, милорд, не нарушая доверия коллеги. — Ее фамилия, случайно, не Роффи? — осторожно спросил Рэн. — Нет, милорд. Рэн вздохнул с облегчением. Конечно, Арабелла здесь ни при чем. Если бы только он не думал о ней так часто! — Имя дамы не имеет значения, — продолжал адвокат. — Однако обвиняемым выступал некий Чарльз Теддингтон. Мне показалось, что дело может представлять для вас интерес, поскольку недавно вы наводили справки о нем. — Ну да, — досадливо произнес Рэн. Почему Чизлетт так тянет? — Продолжайте, мистер Чизлетт. — По словам молодой дамы, Теддингтон ухаживал за ней, а затем бросил ее, когда оказалось, что она ждет от него ребенка. Мой кузен вынужден был предупредить ее, что у нее мало шансов выиграть дело. Ответчик привел свидетелей, солидных людей, которые дали показания в его пользу, в то время как у истицы таких свидетелей не было. Кузену удалось договориться о досудебном урегулировании дела, и дама уехала рожать в деревню. Однако история каким-то образом стала известна в Бристоле, и мистер Теддингтон покинул город в большой спешке и больше не возвращался. Это было весной прошлого года. В декабре, перед моим приездом, кузен узнал, что и женщина, и ребенок умерли. Мистер Чизлетт виновато посмотрел на графа. — Даже у адвокатов есть сердце, лорд Уэстрей. История той дамы расстроила кузена. Он злился, и ему очень хотелось поделиться с кем-нибудь всем, что он узнал о том молодчике… Адвокат замолчал. Углы его губ опустились вниз. Затем он сурово произнес: — Если хотите, чтобы я продолжал, милорд, вынужден просить вас хранить тайну. У моего кузена нет неопровержимых доказательств, но он считает, что узнал правду. — Продолжайте, сэр. Можете быть уверены, что я никому ничего не скажу. Адвокат отпил из бокала. — Мистер Теддингтон главным образом живет в Лондоне, но год назад, после смерти жены, он уехал в Бристоль. Покойная миссис Теддингтон была единственным ребенком в одной богатой семье из Стаффордшира. Говорят, что во время их свадьбы его жена была нормальной, здоровой молодой женщиной, но за полгода она превратилась в инвалида, не способного выйти из дому. — Чизлетт поставил бокал на стол. — Говорят — должен подчеркнуть, милорд, что это только слухи, — что он поил жену лауданумом до тех пор, пока она не оказалась прикованной к постели. После ее смерти выяснилось, что от ее значительного состояния почти ничего не осталось. — Чизлетт сложил пальцы домиком и стал смотреть на огонь. — Человек с богатым воображением, милорд, может прийти к выводу, что указанный джентльмен спешно покинул Лондон, чтобы избежать сплетен, неизбежно возникших после смерти его жены, и уехал в Бристоль, чтобы подыскать себе еще одну богатую невесту. В том городе проживает много богатых купцов. — Вот, значит, что вы предполагаете? — уточнил Рэндольф. — Лорд Уэстрей, я адвокат. Я привык иметь дело с фактами, а не с предположениями. Мне, как и моему кузену, требуются доказательства. Факты же заключаются в том, что мистер Теддингтон женился на богатой наследнице. Далее, ко времени ее смерти, хотя после свадьбы прошло меньше года, супруги остались почти без гроша. Затем последовало обвинение — недоказанное, — что он соблазнил молодую даму из Бристоля, обещав на ней жениться, но бросил ее, узнав, что у нее нет состояния. Рэндольф подошел к столу и налил себе воды. Возможно, Теддингтон подогревал аппетит Джорджа Роффи к лаудануму, пусть даже не он познакомил его с зельем. Если лауданум регулярно принимала покойная миссис Теддингтон, ее муж наверняка знал его силу. А если Теддингтон настолько неразборчив в средствах, что способен убить, он не колеблясь присваивал деньги Роффи за карточным столом. Вернувшись в кресло, он спросил: