Время тянулось. Он ждал моего ответа. Мучительно было смотреть ему в глаза и видеть там приговор. Внутри рвала и метала Мелани — ее ревность ядовитой волной прокатилась по телу, отравила меня. Невыносимо! Давно подступившие слезы брызнули из глаз, потекли по щекам, закапали на руку Джареду. Выражение его лица не изменилось. Довольно! Я закрыла глаза и отдернула голову. Он не ударил меня, а просто опустил руку и разочарованно вздохнул. Я потупилась, выжидая, когда он уйдет. Стук сердца отмерял секунды. Джаред не двигался. Я не двигалась. Он застыл, словно вырубленный в камне. Это холодное спокойствие шло ему. Оно подходило к новому, жесткому выражению его лица: не человек, кремень. Мелани задумалась, сравнивая его с тем, прежним Джаредом. В памяти всплыл ничем не примечательный день из прошлого… — Ах! — дружно стонут Джаред и Джейми. Джаред лежит на кожаном диване, Джейми растянулся на ковре. Они смотрят по телевизору баскетбольный матч. Паразиты, живущие в этом доме, сейчас на работе, наш джип нагружен под завязку. У нас остается несколько часов на отдых. В телевизоре два игрока вежливо спорят у боковой линии. Камера близко, и можно различить слова. — Мне кажется, я коснулся мяча последним. Мяч твой. — Не уверен. Я не хочу пользоваться необоснованным преимуществом. — Пусть лучше рефери просмотрят запись. — Игроки пожимают руки, хлопают друг друга по плечу. — Вот ведь бред, — ворчит Джаред. — Глаза б мои не видели, — соглашается Джейми точно таким же тоном; с каждым днем он все больше и больше подражает Джареду — одна из форм поклонения герою. — Есть что-нибудь другое? Джаред переключает каналы и останавливается на соревнованиях по легкой атлетике. На Гаити проходит Олимпиада. Судя по всему, пришельцы от нее в восторге. На многих домах развеваются олимпийские флаги. Только вот кое-что изменилось. Теперь все участники получают по медали. Как трогательно! Но стометровку им не удалось испортить. Куда интереснее, когда паразиты не состязались друг с другом напрямую. На разных дорожках у них получалось гораздо лучше. — Мел, иди сюда, расслабься! — зовет Джаред. Я, как обычно, стою у черного хода: не потому что напугана, не потому что напряжена и готовлюсь убежать — нет, просто по привычке. Я подхожу к Джареду. Он усаживает меня к себе на колени, упирает свой подбородок мне в макушку. — Удобно? — спрашивает он. — Да, — говорю я. Мне на самом деле очень-очень удобно и уютно, даже здесь, в доме пришельцев. Папа любил всякие смешные словечки — иногда казалось, он говорит на своем, понятном ему одному языке: «опять двадцать пять», «молодо зелено», «любопытная Варвара», «торопулька», «завидки», «спиногрыз» и что-то про яйца, которые не учат курицу. И одним из его любимых выражений было: «Безопасно, как дома». Папа учит меня ездить на велосипеде, а мама стоит в дверном проеме и волнуется. «Успокойся, Линда, на этих улицах безопасно, как дома», — уверяет папа. Вот он уговаривает Джейми спать без света: «Здесь безопасно, как дома, малыш, никаких монстров на милю вокруг». А потом однажды ночью мир превратился в самый жуткий кошмар, и эта фраза превратилась в черную шутку для нас с Джейми. Дома стали самыми опасными из известных нам мест. Мы прятались в низкорослых соснах, следили за машиной, выезжающей из гаража дома, что стоит на отшибе, выбирали подходящий момент для вылазки за едой и переговаривались: — Как думаешь, паразитов долго не будет? — Вряд ли. Безопасно здесь, как дома. Давай-ка побыстрее сматывать удочки. И вот я сижу и смотрю телик — совсем как пять лет назад, когда родители сидели в соседней комнате, словно и не было ночей, когда мы с Джейми прятались в канализационных трубах, рядом со стаями крыс, пока паразиты искали воров, которые улизнули с мешком сушеной фасоли и тарелкой остывших макарон. Я знаю, проведи мы с Джейми хоть двадцать лет, скрываясь в одиночку, мы так никогда и не узнали бы, что это за чувство — ощущение безопасности. Даже не безопасности — счастья. Счастье и спокойствие — две вещи, которых, как мне казалось, у нас больше никогда не будет. Джареду удалось вернуть нам это чувство — одним лишь своим присутствием. Я вдыхаю его запах, ощущаю его тепло. С Джаредом везде безопасно, с ним я повсюду счастлива. Даже в домах. «Я до сих пор чувствую себя с ним в безопасности, — осознала Мелани, ощутив тепло руки Джареда, находящейся всего в нескольких дюймах. — Хотя он и не догадывается, что я тут». Я же не чувствовала себя в безопасности — любовь к Джареду сделала меня уязвимой. Интересно, полюбили бы мы с Мелани Джареда, будь он всегда таким, как сейчас, а не тем, улыбающимся Джаредом из воспоминаний, который явился в жизнь Мелани, неся в горстях надежду и чудеса. Пошла бы она за ним, если бы он всегда был таким черствым и циничным, если бы потеря жизнерадостного отца и бесшабашных старших братьев сковала бы его сердце таким же льдом, как потеря Мелани? «Конечно. — Мел ни чуточки не сомневалась. — Я любила бы Джареда, каким бы он ни был… Он мой, даже сейчас». Мне стало интересно, смогу ли я сказать о себе то же самое. Полюбила бы я его, если бы в воспоминаниях он был таким, как сейчас? Тут меня прервали. Джаред вдруг заговорил — непринужденно, словно продолжил начатую фразу. — Значит, из-за тебя Джеб и Джейми считают, что возможно сохранить некое подобие сознания даже после того, как тебя… поймали. Они оба думают, что Мел где-то внутри тебя, не сдается. Он легонько постучал костяшками по моему лбу. Я отпрянула, и он сложил руки на груди. — Джейми думает, что она с тобой разговаривает. — Джаред ухмыльнулся. — Не слишком-то честно так разыгрывать ребенка, впрочем… бессмысленно взывать к совести, если ее нет. Хотя… что-то в теории Джеба есть — это-то меня и убивает! Чего ты добиваешься? Поиски были организованы как-то несерьезно… без особого усердия. Похоже, Ищейки надеялись найти тебя, а не нас. Значит, они не знали, что ты задумала. А может, ты сама по себе? Выполняешь какое-нибудь секретное задание. Или… Было легче не обращать на него внимания, когда он строил глупые предположения. Я принялась разглядывать коленки… Грязные, как обычно красновато-черные. — Может, тебя и впрямь убивать не стоит. — Неожиданно пальцы Джареда легонько коснулись моей руки, которая от его слов покрылась гусиной кожей. Голос его зазвучал мягче. — Больше тебя не тронут. Пока от тебя нет неприятностей… — Он пожал плечами. — Я вполне допускаю, что неким извращенным образом они все же правы. Может, и не существует уважительной причины… Разве что Джейми… Моя голова резко приподнялась — Джаред буравил меня взглядом. Я пожалела, что выдала интерес, и снова уткнулась в колени. — Меня пугает, что он все больше и больше к тебе привязывается, — пробормотал Джаред. — Надо было взять его с собой. Я и представить не мог… Понятия не имею, что теперь делать. Ему кажется, что Мел жива. Что с ним будет, когда… Он сказал «когда», а не «если». Неважно, что он пообещал Джейми — по его мнению, отпущенный мне срок подходил к концу. — Непонятно только, как тебе удалось добраться до Джеба, — рассуждал Джаред, сменив тему. — Джеб старик ушлый, обман насквозь видит. Точнее, видел — до недавних пор. — Он на минуту задумался. — Не в настроении разговаривать, да? Молчание затянулось. Вдруг Джареда словно прорвало, и слова полились непрерывным потоком. — Знаешь, что не дает мне покоя? А вдруг они правы? Как, черт возьми, узнать? Их послушать, так все сходится, и это меня бесит. Должно же быть другое объяснение. Мелани попыталась встрять, но уже не так агрессивно, как раньше, почти без надежды прорваться. Я молчала. Джаред пошевелился, отодвинулся от стены. Я следила за ним краешком глаза. — Зачем ты здесь? — прошептал он. Я заглянула ему в лицо — мягкое, доброе, почти такое же, каким его помнила Мелани. И почувствовала, как теряю контроль, губы задрожали. Изо всех сил я старалась не разомкнуть стиснутых рук, но мне захотелось прикоснуться к его лицу. Мне захотелось. Мелани это не понравилось. «Если не даешь сказать, то хоть руки держи при себе», — прошипела она. «Я пытаюсь. Прости…» — ответила я. Неловко было причинять ей боль. Мы обе страдали, но по-разному. Кто из нас в ту минуту страдал сильнее — неизвестно. На глаза навернулись слезы. Джаред с любопытством меня разглядывал. — Зачем? — мягко спросил он. — Знаешь, Джебу взбрело в голову, что ты здесь из-за нас с Джейми. Бред какой-то… Рот приоткрылся, и я быстро прикусила губу. Джаред медленно потянулся ко мне и обеими руками прикоснулся к моему лицу. Мои глаза закрылись. — Может, скажешь? Голова быстро один раз мотнулась. Кто из нас это сделал: я — давая знать, что не скажу, или Мелани — подсказывая, что не может? Ладони Джареда обхватили мне подбородок. Я открыла глаза. Его лицо было совсем рядом, в нескольких дюймах. Сердце дрогнуло, внутри все перевернулось — я попыталась вдохнуть, но легкие не слушались. Я знала, что сейчас произойдет; точно знала, как он будет двигаться, каким будет прикосновение его губ. И все же он застал меня врасплох — я ожидала чего угодно, но только не этого: его губы прижались к моим. Думаю, сперва он хотел лишь прикоснуться к моим губам, но все изменилось, когда наша кожа соприкоснулась. Его рот вдруг стал жестким и требовательным, руки вцепились в мое лицо, губы жадно и торопливо двигались. Ощущение было намного сильнее воспоминаний. Голова куда-то поплыла, тело взбунтовалось. Оно больше не подчинялось мне — наоборот, его слушалась я, не Мелани. В этот миг наше тело было сильнее нас обеих. Наше дыхание смешалось: мое — учащенное, прерывистое, и Джареда — бешеное, почти рычание. Руки больше меня не слушались. Левая потянулась к его лицу, к волосам, готовясь провести по ним. Правая оказалась быстрее. И вела ею не я. Кулак Мелани с глухим хлопком врезался Джареду в челюсть, и его лицо отлетело от меня: плоть против плоти, яростная и свирепая. Силы удара хватило лишь на то, чтобы слегка его оттолкнуть, но едва наши губы разомкнулись, как он отпрянул от меня, и ужас на моем лице отразился в его глазах. Я уставилась на сжатый кулак — брезгливо, как на скорпиона, вдруг выросшего из моего предплечья. Из горла вырвался вздох отвращения. Я обхватила запястье левой рукой, отчаянно стремясь не допустить, чтобы Мелани использовала мое тело для насилия. Джаред, не отрываясь, смотрел на кулак, который я удерживала, и ужас на его лице постепенно сменялся удивлением. В ту секунду у него было совершенно беззащитное выражение. Я легко читала мысли, пробегающие по его обескураженному лицу. Такого он не ждал. А ожидания у него имелись, это было яснее ясного. Он устроил мне проверку, испытание, которое четко просчитал и в результатах которого был заранее уверен. Но его ждал сюрприз. И все-таки прошла я испытание или провалила? Боль в груди не стала для меня сюрпризом. Я уже успела понять, что «разбитое сердце» — больше, чем метафора.