Ох, не могу. Чувак определенно умеет жить и наслаждаться каждым мгновением, каждым кусочком, каждым действием. Потрясающий навык. Этьен так вкусно жевал эту несчастную микроскопическую разрешенную ему дозу мяса, что я аж загляделась. Он стонал от удовольствия. Наслаждался вкусом и запахом. И выдыхал аромат специй и закатывал глаза. Настоящий аттракцион. — Божественно! — проглотив и облизнувшись, издал он еще один долгий стон и заглянул в тарелку. Увы, там уже было пусто. — Воды? — с улыбкой спросила я. — Воды, — вздохнул он. Напоила, что уж теперь, раз подрядилась сиделкой на время кормления. — Спасибо. Я сыт и почти счастлив, — расплылся Рауль в улыбочке и подмигнул. — Почти? — Сейчас ты подаришь мне поцелуй, и я окончательно впаду в восторженное состояние. — Маленький короткий поцелуйчик! — напомнила я. — Ну иди же скорей ко мне, мое солнышко, — вытянул он губы трубочкой и зачмокал. Я не выдержала и расхохоталась. Даже ругаться на него не получается. Ну, это... Коротким и маленьким поцелуй не вышел. Я не виновата! Оно само как-то... Увлеклись мы, скажем так. А потом я все же сбежала в столовую. Где, посмеиваясь, съела свой завтрак в компании Феликса. Филиур посидел со мной немного. Рассказал последние новости — что он помогал восстанавливать физическую форму Этьену. И ушел спать. Когда я позднее снова заглянула в лазарет, пациент спал. А Ориэль шепотом мне пояснил, что специально погружает того в сон. Лечебный. И что завтра нужно будет вставать на ноги и пытаться ходить по палате. Пора. И новый день, и снова визит к духу перемен. Эфир пока молчал, никуда мчаться не требовалось. Поэтому я сосредоточила внимание на нашем единственном постояльце. — Утра доброго всем неспящим, — поприветствовала я всю честную компанию, войдя в лазарет. — Ты ж моя радость! — обрадовался мне пациент Ориэля. Сидел этот самый пациент в постели уже вполне уверенно. Светил голым торсом с редкой порослью светлых волос на груди. — А вот кубики надо восстанавливать, — задумчиво обронила я невпопад. — Какие кубики? — изумленно моргнул блондинчик. — Игральные кубики? А зачем они нам? — удивленно спросил маленький цейлин. И лишь флегматичный филиур промолчал, только прищурил желтые глазищи. — На животе, — пояснила я. Подошла и совершенно нагло и бесцеремонно прикоснулась указательным пальцем к верхним двум остаткам былой роскоши. Кубики-таки были, когда-то давно. Этьен вздрогнул и поежился, но быстро опомнился. Моментально завладел моей ладошкой и прижал ее к своему пузу. Ну ладно, ладно, пузо — это когда жирненькое и выпирающее, а тут плоский живот, но ослабевший от долгого пассивного состояния. — Надо качать пресс, — заявила я ему. — Надо, — согласился Этьен, заглянув мне снизу вверх в глаза. — Ты ведь мне поможешь восстановить форму? — Я могу позаниматься с тобой йогой. —Собака мордой вниз? — расплылся он в лукавой улыбке. — И это тоже. — А давай еще кошечку? У тебя такая аппетитная попка, когда ты... Я не дала ему договорить, свободной рукой отвесила невесомый подзатыльник. — Не пошли́! — И в мыслях не было! — воскликнул он, сверкая глазами. — Ты такая аппетитная! Съел бы! — Кстати о завтраке! — перевела я тему и освободила свою руку из плена. — Кто хочет есть? — Я! Ты меня покормишь? Ориэль закатил глаза и покачал головой. Малыш цейлин не одобрял пошловатую и неугомонную натуру Этьена. Феликсу было все равно. По-моему, филиура вообще ничего не злило и не раздражало. Он никогда не проявлял эмоций. Даже того вторгшегося в отель пирата он уничтожил тихо и спокойно. Словно таракана. Был таракан — и нет таракана. Был пират — и нет пирата. Вот и сейчас он никак не реагировал на бурный флирт духа перемен. — Нет, не покормлю. Во-первых, у тебя уже прекрасно работают конечности и язык. Последний вообще без костей. Во-вторых, тебе надо двигаться. Предлагаю всем переместиться за стол и позавтракать нормально. Ориэль, ему можно? — Не-не-не! Солнышко мое огненное, я совсем слабенький. Смотри, какие ручки вялые, — изобразил Рауль вялость рук. Угу... — Ты непременно должна меня покормить. И поцеловать! Иначе я совсем не выздоровею. — Бедненький, — цокнула я языком. — То есть ты не сможешь встать с постели, посидеть со мной рядом за столом и составить мне компанию за завтраком? А потом не сможешь позаниматься йогой? — Почему не смогу?! — Ну, у тебя даже руки не поднимаются. Какая уж тут йога? Лежи, отдыхай. Ориэль, ты его снова усыпишь, да? Жалко, конечно. Я думала, что ему сегодня значительно лучше, хотела принести свой ноутбук, фильм включить какой-нибудь. — Шантажистка! — надулся, поджав губы, Этьен. — Бессовестная, но невероятно очаровательная шантажистка! Вот если бы я тебя так сильно не любил, то обиделся бы ужасно и страшно. И было бы тебе грустно и несчастно без меня, такого веселого и милого. — Но-о-о?.. — едва сдерживая смех, вопросительно протянула я. — Но я на тебя обижаться не умею. Вот сейчас как встану. Голый совсем. Как увидишь ты меня прекрасного и обнаженного! Так и все! Я не выдержала и расхохоталась. Ну невозможный тип! Абсолютно невозможный. Ориэль хихикал в кулачок, но помалкивал. Он уже понял характер Этьена. И то, что тот просто не может не флиртовать и не подкатывать. Но всерьез воспринимать это совершенно не получалось, напротив, было весело и мило. Эдакая доза чуть пошловатых, но приятных комплиментов. Исключительно полезно для настроения и женской самооценки. — Ох! — утерла я выступившие от смеха слезы. — Не надо вставать совсем голым, Этьен. Сейчас мы придумаем тебе набедренную повязку и хито́н. Отель, миленький. Выдай нам, пожалуйста, мягкую узкую полосу ткани и какой-то поясок или широкий мягкий шнурок. Это вниз. И отрез для временной хламиды или хитона. Ну и к ним пару булавок и ремень. На кровати рядом с мужчиной тут же возникло требуемое. Тот озадаченно взял в руки мягкий пояс, шириной сантиметра три, и батистовый отрез ткани. Повертел и отложил. Потом потянул и пощупал большой кусок более плотного, шелковистого даже на вид полотна и кожаный ремень с серебряной пряжкой. — И что с этим делать? — Ориэль, Этьен, я вам сейчас объясню и все покажу. Потом выйду, а вы сделайте это на теле. Хорошо? — Ты ж моя радость! И что же? Даже не поможешь мне? Я не стала реагировать, а вытащив из-под спины пациента подушку, взбила ее, замяла углы, сделав ножки и талию. И показала, как традиционно повязывают набедренную повязку индийские йоги. Через минуту подушка лежала в этой самой набедренной повязке. — Так, а потом верхнее одеяние. Смотрите, вот так. Из второго большого куска ткани я соорудила хитон. Соединила края на «плечах» и стянула «талию» подушки широким ремнем. — Этьен, вот так заматывайся. Тебе придется пока обходиться без нормальной одежды. Но мы что-нибудь придумаем, как только ты оправишься настолько, чтобы выходить из отеля. Перенесемся куда-то, где купим тебе необходимые вещи и обувь. Как управишься, позовите меня. Или сразу в столовую придете? — В столовую придем, — задумчиво отозвался мужчина, рассматривая принарядившуюся подушку. — А можно красное? — Что? — не поняла я. — Можно хи-тон... красного цвета? Я буду как варвар. И император. О! А еще золотом расшить, чтобы красиво. И драгоценными камнями. Я буду неотразим. Ты не устоишь, радость моя! — Гуманоидам плохо. Филиурам ткани не нужны, красивыми быть чтобы, — глубокомысленно выдал Феликс, а Ориэль прыснул от смеха. Я фыркнула и вышла из лазарета.