– Это не ко мне. Это к Птахину. Я с этим амулетом так и не разобрался. Петя чуть не споткнулся. Так-то он за компанию со всеми побежал, тем более что сначала его Шипов решительно с балкона выпихнул, а потом стоявшие у входа на балкон два жандарма подхватили. Нет, руками его никто не хватал, но плечами слегка подталкивали. Вначале. Пока он нужного темпа не набрал. Но сейчас положение ему стало нравиться все меньше. Получается, его куда-то ведут, чтобы он кого-то из нежелательных гостей перехватил и дурноту на того навел?! Другие варианты не просматриваются. Но он на это не подряжался. Стасов же его сюда пригласил, чтобы от возможного покушения османов на государя подстраховаться. А тут какой-то Владимир Васильевич. Типичный осман, судя по имени! Или решили, что слишком много «Васильевичей» развелось? Стасов – Петр Васильевич, государь – Мстислав Васильевич… Что-то Птахин совсем уже бред несет. Отказаться, что ли? Сказать, что на амулет настраиваться надо, а Родзянка его из рук не выпускает? Нет, сразу о таком не подумал, теперь поздно кочевряжиться. Очевидно, что раз он османов может придержать, то и российского подданного тоже осилит. А с опричником повздорить – это такие неприятности огрести можно, что даже воображение отказывает. Нельзя ему с властью ссориться. Тем более из-за незнакомого человека. Но то, что его вот так втемную используют, очень нехорошо. Надо будет подумать, как в дальнейшем в подобные ситуации не попадать. Забег по служебным переходам и лестницам вывел их в парадную прихожую. Широченные двери наружу были распахнуты, так что подъехавшую прямо к ним карету увидели отчетливо. Гвардейцы взяли на караул, входившая или задержавшаяся в приемной публика подалась в стороны, образовав проход, и из кареты важно выбрался какой-то полный господин средних лет. Вся грудь в орденах. Петя даже испугался, не государь ли это. Но нет. Портреты монарха он все-таки многократно видел. И чтобы тот вдруг стал носить бороду клинышком, когда всегда раньше изображался бритым, представить себе не мог. – Его? – тихо спросил кадет. – Да, дотянетесь? – Родзянка сам протянул ему амулет. Далековато, но подходить – значит привлекать к себе внимание. К тому же для «духа» расстояние не так критично. «Орденоносец» удачно немного задержался у кареты, обменявшись какими-то репликами с почтительно приветствовавшим его пожилым генералом, который, видимо, ради такого случая тоже решил не торопиться внутрь. Так что «дух» перехватил его прямо там же. В результате все получилось как нельзя лучше. Если подобное нападение на явно уважаемого члена высшего света можно считать добрым делом. Господин успел подхватить под руку генерала и стал подниматься с ним по небольшой лестнице к дверям. Всего-то три или четыре ступени. Но на одной из них он споткнулся и упал, несмотря на попытки генерала его удержать. Все-таки старенький, а господин – тяжелый, так что вышло только хуже, и в последнюю ступеньку тот воткнулся лбом. Испуганный вздох прокатился по приемной. Люди и даже гвардейцы кинулись на помощь и чуть не устроили куча-малу. Вздох сменился паническими криками: – Целителя! – Скорее! – Его светлости плохо! Родзянка было потянулся отобрать у Пети амулет, но тут непонятно как оказавшийся рядом Стасов решительно перекрыл ему дорогу рукой и направил его к пострадавшему. При этом громко говоря: – Дорогу государеву целителю! Как же удачно вы, Иван Казимирович, здесь оказались! – И добавил гораздо более тихим голосом: – Отлично получилось. Идемте, дальше тут и без нас справятся. – Я не долго «духа» держал. Он в себя минуты через две-три придет. – И отлично. Пока его Иван Казимирович попользует. Затем будут его личного целителя ждать. А там и прием закончится. Но, думаю, Владимиру Васильевичу теперь все равно не до османов будет. Своим здоровьем он очень озабочен. После чего строго посмотрел на Птахина: – А вы, оказывается, намного дальше дотянуться можете, чем говорили. – Совсем на пределе был. Энергии кучу потратил. Но очень хотелось, чтобы мое вмешательство незамеченным осталось. – У вас это получилось. Хвалю. – Простите, а кого именно потребовалось не допустить на прием? – Вы не узнали? Чему вас только в академии учат? – Взгляд у опричника стал каким-то ехидным и неприятным. – Это вы на землю уронили его светлость Владимира Васильевича, младшего брата государя. И продолжил таким же ехидным тоном: – А я-то вам уже место в своей службе предложить собирался. Но вы даже брата государя в лицо не знаете. Подозреваю, глав великих родов – тоже? А в нашей службе не только всех столбовых знать надо, но и всех сколько-нибудь выдающихся подданных государя. И не наших подданных тоже. Так что вам еще расти и расти, Петр Григорьевич. Учитесь и память развивайте, если хотите успеха добиться. Насчет того, что память надо развивать, Петя был полностью согласен. И что важных особ надо знать в лицо – тоже. А вот служить с опричниками ему расхотелось совсем. И раньше-то не казалось особо привлекательным, но определенные преимущества такое сотрудничество могло дать. Теперь же возникло одно желание – держаться от всех этих интриг подальше. Слишком высок уровень, и сегодня его откровенно подставили. А ну как государев братец узнает, кто его лбом о ступеньку приложил? Вон как старичок-генерал перепугался. Явно не за здоровье князя, а за свое собственное. Тут и Дальний Восток не таким далеким начинает казаться. Но не сообщать же о своих выводах опричнику… Вместо этого Петя только тяжело вздохнул: – Энергии шаманской очень мало осталось. Что-то она у меня совсем не восполняется. Я ведь ее набрался, когда с Ульратачи вместе в давилке сидел. Он ею там прямо-таки фонтанировал. Вам бы настоящего шамана на службу привлечь… Стасов только посмотрел на Петю и еле заметно покачал головой. Мол, без тебя бы до такого не додумались… И если бы все так просто обстояло, стал бы я с тобой, кадетом-слабосилком, возиться… Иногда взгляды бывают очень выразительными. Только поднявшись по служебной лестнице на тот же балкон, Птахин вспомнил, что шаманский амулет так и остался у него зажатым в кулаке. Как это Родзянка его из рук выпустил? Хотя он же с князем Владимиром внизу остался. А от Пети без амулета никакого проку. В смысле предотвращения покушений. Сам Стасов тоже поднялся вместе с ними, но задержался у входа на балкон. Там к нему подряд подошли с полдюжины человек, из них только два жандарма, остальные по виду обычные придворные. Что-то ему тихо сообщали. Петя слышал только обрывки фраз, но по интересующей его теме понял, что никто применения магии против государева брата не заметил. Хотя в зале были маги всех стихий. Так что списали на естественные причины. Владимир Васильевич известен как человек, не отказывающий себе в удовольствиях, а излишества любого могут и до удара довести. Оставалось надеяться, что опричник его сам не сдаст. Что было неприятно. Сомнений в порядочности Стасова у Пети не было никаких. Сдаст сразу как только это станет ему выгодно. Хорошо хоть что просто ради красного словца трепаться на эту тему не будет. Известие о падении князя Владимира быстро дошло и до гостей в главном зале, вызвав изрядное оживление. Собственно, все к выходу устремились. Посмотреть своими глазами, как там дела обстоят. Так что через пару минут общей толкотни зал опустел. Разве что гвардейцы на своих местах остались. Музыканты и Петя с опричниками – тоже, но они не в зале, а на балконах. Петя про себя хмыкнул, что сейчас самое время государю в зал приемов выйти. К народу, который весь разбежался. Вот конфуз-то будет! Но нет, зал оставался пустым. Зато неожиданно возникло оживление у входа на их балкон. Напряженное оживление, если можно так сказать. Близкое к панике. Жандармы у дверей вытянулись так, что чуть затылками косяки не пробили. Стасов тоже весь подобрался и сделал шаг наружу. Для того, чтобы сразу мелкими шажками попятиться внутрь. И над его плечом (и выше) появилось лицо, знакомое Пете по портретам. Только здесь оно было живое. Государь. Мстислав Васильевич оказался высок ростом (чуть не на голову выше брата). Не сказать чтобы совсем строен, но не толст. Как говорят, налитая фигура. Возраст, кстати, соответствовал тому, что и на портретах. Солидный, но еще не старый, между сорока и пятьюдесятью, ближе к пятидесяти. Лицо, как и на его изображениях, никаких эмоций не выражает. Но взгляд такой, что мурашки по коже. Или это от сознания самого факта, перед чьими очами Петя оказался? Нельзя сказать, чтобы он был ярым монархистом, на эту тему никогда и не задумывался. Патриотом, скорее всего, был. В смысле даже в голову не приходила мысль о возможности жить в другой стране, и службу Отечеству и государю он рассматривал, как нечто само собой разумеющееся. С другой стороны, если бы Птахину вдруг объявили, что страной отныне правит не великий князь, а, например, Земский собор, принципиально для него ничего бы не изменилось. Мир бы не рухнул, и бунтовать ему бы и в голову не пришло. Есть страна, в ней есть верховная власть, и до этой власти Пете далеко, как до луны. А кто конкретно этот небожитель (или небожители) – не так уж важно. На данный момент другого государственного строя, кроме монархического, Птахин не представлял и Мстислава Васильевича воспринимал как Божьего помазанника. Так что смотрел, испытывая искренний восторг, а поклон отвесил такой, что чуть не упал. И он еще огорчался, что не с Паленом приехал, а со Стасовым на балконе стоит!.. Там-то бы он в самых задних рядах стоял, а тут… Вот он, государь – рукой дотронуться можно. Всю оставшуюся жизнь можно будет хвастаться, внукам рассказывать. Или для него это только начало?.. Мстислав Васильевич Петиных восторгов не разделял и спросил пятившегося перед ним Стасова хмурым голосом: – Что там с Владимиром случилось? – Ничего серьезного, государь. Споткнулся о ступеньку, упал. Наверное, голова закружилась. Что при его образе жизни совершенно неудивительно. – Откуда знаешь, что ничего страшного? Ты же не целитель. – Родзянка успел передать. – Что передал? Давай подробности! Возникла небольшая пауза. Птахин понял, что ничего опричнику Родзянка не передавал, а фантазировать тому не хочется. Мстислав Васильевич вполне может и лично своего целителя расспросить. – Позвольте, я отвечу, – сам не понимая, как он на такое решился, Петя влез в разговор. – Я хоть только кадет третьего курса академии, но как раз целитель и со своего места все успел рассмотреть. Если государь и удивился, то виду не показал: – Ну, говори. – У его светлости случилась небольшая закупорка энергетических сосудов головы. Это вроде тромба, но на энергетическом уровне. И гораздо менее опасно, так как тромб был совсем небольшой. За несколько минут должен был и сам рассосаться, а если его превосходительство Родзянка проблемное место силою жизни прокачал, так и сразу бы все в норму пришло. Думаю, он так и сделал, просто я этого уже не видел. Его превосходительство опричник Стасов велел быстрее сюда идти. Но я уверен, что с князем уже все в порядке. Сделав крохотную паузу, Петя решился добавить: – Разве что при падении Владимир Васильевич себе лоб о ступеньку разбил, но это – травма пустяковая. Это и я бы в момент исцелил, а уж господин Родзянка – тем более. – Лоб, говоришь, разбил? Еле заметные оттенки интонации великого князя все больше убеждали Петю, что с братом тот не слишком ладит. – По-моему, только лоб. Зубы вроде в стороны не брызнули. Хотя ступени там каменные. Государь изволил слегка улыбнуться: – Лоб – это ничего. Лоб у него покрепче камня будет. – Я обязательно передам Мосолову, чтобы проверил, – перехватил разговор Стасов. – Вдруг какая ступенька разболталась… Великий князь некоторое время помолчал, после чего повернул свой пронизывающий взгляд на опричника: – Твоя работа? – Как можно! Мы с Родзянкой и этим юношей в совсем противоположном краю прихожей в это время стояли. И магия никакая не применялась. За этим, сами знаете, следят строго. Причем не только мои люди, но и гвардейцы. Да и среди гостей много одаренных. Мстислав Васильевич некоторое время посверлил Стасова взглядом, потом слегка усмехнулся и перевел его на Петю. Выражение лица у него при этом снова было каменным. Вот и пойми, что он этой усмешкой сказать хотел… – Кто таков? Представься. За Петю ответил Стасов: – Птахин Петр Григорьевич, из мещан города Песта. Сейчас – кадет третьего курса магической академии Баяна, специализация – целитель. Проходил этим летом практику в Тмутаракани и вместе с младшим Паленом принимал участие в захвате судов, пытавшихся нарушить блокаду города Томы. – Судов и магов? – Так точно. Больше государь ничего не сказал и никаким образом не выразил своего отношения к услышанному. Просто развернулся и ушел.