На рулевого, которого он сам сменил на посту, Птахин потратил чуть ли не десяток «малых исцелений». Лучше бы, как и на мичмана, пару «средних», но он уже боялся не потянуть. Как бы самому не вырубиться. А так – кое-как подлатал, жить будет, позже волевой магией доправит. С еще двумя матросами обошелся аналогично. Один матрос-минер помощи не дождался. Помер, пока целитель возился с другими. Итого из восьми человек команды двоих вытащить не удалось. И, надо признать, двое матросов, которых он спас, ранены были легко. Скорее всего, с ними бы и штатный лекарь крейсера управился. Но в целом Петя был доволен. Во-первых, сам жив. Во-вторых, крейсер они если и не потопили, то повредили изрядно. Все три мины подорвали, как и собирались. И, наконец, он тоже отличился. В бою не сплоховал и раненым помог. Если будут награждать, его не должны забыть. Так что пока катер шел на буксире за носителем на встречу с остальной эскадрой, сидел на носу рядом с Паленом, смотрел на темную воду и звездное небо и громко выражал свое восхищение товарищем. Как тот гениально провел их к крейсеру! Поместил все мины куда и требовалось, с ювелирной точностью! И какие у него, оказывается, таланты командира! Прирожденный лидер. Без него они бы ни в жисть не выбрались. Вот просто громадное ему за это человеческое спасибо. Пален слушал не перебивая. Особо не поддакивал, но Петя чувствовал, что тот очень доволен. – Ничего, – сказал он наконец, – ты тоже был молодцом. А Мишка Тропов – не у дел остался. Говорил ему – меня надо держаться, так нет, самостоятельным себя почувствовал. Пусть теперь завидует. Глава 11 Трудное окончание похода Воссоединение с остальной эскадрой произошло как-то буднично. Никакой торжественной встречи с салютом не было, Петя почувствовал легкое разочарование. Виду, конечно, не подал. Как и постарался скрыть, что его после ночной операции стало потряхивать. Все-таки воевать на суше, когда у тебя твердая почва под ногами, и на море – две большие разницы, как здесь говорят. Вот потопили бы их катер – что бы он стал делать? До берега не меньше пары верст. Плавать он умеет, но на такие дистанции не пробовал. К тому же берег чужой, и там он – враг, которого все будут стремиться убить. По крайней мере, все люди с оружием. Местное-то население, говорят, от османов хотело бы избавиться, но много ли найдется смелых людей, которые ему помогать бы решились? Когда за донос наверняка можно награду получить, а укрывательство, наоборот, грозит казнью. Искать в темноте носитель? Огни на нем не горят, ауры углядеть с такого расстояния у него не получится. К тому же когда твоя голова качается среди волн, видно плохо. А тут еще и Пален туману во все стороны напустил. Получается, одна надежда на товарища, который летать умеет, но, во-первых, по воздуху дотащить до корабля человека тот, скорее, всего не смог бы, а во-вторых, очень Птахин не любит ситуации, когда надо на других надеяться. Всегда предпочитал только на свои силы полагаться. К счастью, добрались они благополучно, и катер наконец подняли на носитель. А Петя с Паленом и Фонтобиным отправились в весельной шлюпке на крейсер. Капитан «Князя Константина» – с докладом Макарову. Птахина, как он понял, просто за компанию взяли, так как «Князь Михаил» стал теперь его местом обитания. Виктора – тоже к месту его проживания, но к командиру он также собирался, о чем во всеуслышание заявил. Фонтобина это почему-то не обрадовало, но возражать тот не стал. Ко всему прочему, маг четвертого разряда, которым официально является молодой граф, приравнивается к гвардии майору и соответственно – капитану первого ранга. Маги, правда, особый случай, на флоте их, скорее, можно было приравнять к вспомогательным силам, так что официально данную операцию проводил капитан-лейтенант, но формально маг был чином выше капитана носителя. «Черт ногу сломит в этой флотской иерархии, – в очередной раз проворчал про себя Петя. – Командир каждого отдельного корабля – капитан. Из-за этого, что ли, появились капитан-лейтенанты, кавторанги, каперанги и капитан-командоры? Но ведь катерами мичманы командуют?..» Впрочем, ворчал он, скорее, от пережитого напряжения, в действительности флотские заморочки его не слишком раздражали. Неудобно, но особо не мешает. Служить всю жизнь на флоте он не собирается. Не его это. Под ногами надо твердую почву иметь, а не качающуюся палубу. К тому же изоляция от мира – не для него. Нет, в принципе Птахин легко переносил одиночество, и быть душою общества не стремился, но какое же одиночество на корабле, где вместе с тобой заперто полтысячи людей, причем все мужского пола? Хорошо что практики осталось меньше двух месяцев. А может, и раньше в порт вернутся. Вроде кто-то из офицеров говорил, что запасов для автономного плавания у них всего на месяц. К капитану его, как ни странно, вызвали. Одного. После того, как Фонтобин на свой корабль отбыл. Куда делся Пален, он не понял. По крайней мере, поговорить к бывшему соученику после приема у начальства тот не подошел. Направился отсыпаться? Или улетел проверить, как там дела с подорванным крейсером обстоят? И то и другое могло быть. Макаров сидел в своей каюте, уткнувшись в какие-то бумаги. На Петин приход (и доклад) никак не отреагировал, хотя сам его вызвал. Не гнал, но и сесть не предложил. Дескать, стой и смотри, какой капитан занятой человек, и цени, что он на тебя свое время тратит. На самом деле стандартный прием почти любого начальника. Действует только на новичков или совсем уж наивных подчиненных. Птахин в принципе как раз и был новичком, но не был наивным. И начальником своим Макарова считал разве что временным. Так что уважения в глазах кадета командир эскадры только потерял. Немного. Так как спешить с выводами при общении с вышестоящими чинами никогда не следует. И уж тем более показывать им это. Наконец капитан оторвал взгляд от бумаг и перевел его на Петю: – Вы, Петр Григорьевич, насколько я знаю, человек сугубо сухопутный. Поэтому любопытно послушать, как вы оцениваете проведенную операцию. – Как хорошо спланированную руководством флота и успешно проведенную диверсию. – Не диверсию, Петр Григорьевич, а оперативно-тактическое мероприятие в рамках выполнения задачи блокировки порта города Томы. Но в целом я рад, что вы правильно расставили акценты, подчеркнув особую роль планирования. Надеюсь, вы найдете возможность объяснить это своему товарищу по академии, который данный этап работы почему-то недооценивает. По крайней мере, у меня сложилось такое впечатление в ходе нашей беседы. Я понимаю, каждому хочется в частной беседе представить себя героем, но в силу известных вам обстоятельств иная частная беседа может иметь бо́льшие последствия, чем официальный рапорт. А Макаров-то, оказывается, дипломат! Эк завернул. – Насколько я понимаю, Виктор Пален не уверен, что за вчерашние подвиги получит какую-либо награду. Притом что его вклад в успех операции был определяющим. Он и разведку провел, и минный катер туманом укрыл, и мины под крейсер своими руками и магией направил. В полной мере проявил смекалку и мужество, а также показал, что не зря учился в академии. Без него наша группа, скорее всего, не вернулась бы. – Все отличившиеся будут представлены к награде, ему не о чем беспокоиться. – Тут, возможно, еще и дух соперничества замешан. Все-таки он – лучший выпускник академии этого года, а у меня, третьекурсника, еще с прошлой практики есть солдатский Георгий и Анна четвертой степени. В боях с чжурчжэньскими диверсантами поучаствовать пришлось. Но там две группы по десятку человек были, а тут – целый крейсер. Так что надеется Пален если не на Владимира, то хотя бы на Анну или Станислава третьей степени с мечами. А для них выслуга лет нужна, да вы знаете. Можно, конечно, за выдающийся подвиг и без очереди получить, но он боится, что батюшка его не пропустит. Чтобы в оказании протекции не обвинили. Вот и нервничает. Но, согласитесь, его действия должны же быть достойно отмечены. Капитан задумался. Всерьез задумался. – Н-да, ситуация… – произнес он чуть ли не через пять минут молчания, в течение которых Птахин все так и ждал стоя, стараясь не особенно переминаться с ноги на ногу. – А вы, стало быть, прошлогоднюю практику на Дальнем Востоке проходили… Вроде это не было вопросом, но застоявшийся Петя подал реплику: – Да, ваше высокоблагородие. В Ханке. – В Дальнем бывать доводилось? – Да, ваше высокоблагородие. Там и ордена свои получил. – В тамошнем флоте… впрочем, не важно. Награды свои вы год назад получили. А где Виктор Пален практики проходил, не знаете? Надо будет в личном деле посмотреть. Ладно, идите, я вас больше не задерживаю. Просто так уйти? А о своих подвигах напомнить? – Не просветите, ваше высокоблагородие, как там дела с ранеными с «Гридня» обстоят? Я их как мог на ходу заштопал, но сами понимаете – все в горячке происходило. Сюда в лазарет их вроде не доставляли? – Думаю, все с ними нормально. Но хорошо, что напомнили. Надо с Фонтобина письменный рапорт получить. Не дожидаясь, пока его повторно погонят прочь, Птахин быстро поблагодарил за сведения и столь же быстро вышел. Виктор вернулся где-то через час. – Ну что? – спросил его Петя, который с палубы так и не ушел. Дел у него тут не было, но в каюте их было не больше, а здесь хотя бы чистый морской воздух. И думается легче. Вид у Палена был не слишком довольный. – Потонул крейсер. – Уточняющих вопросов не понадобилось. – Только неглубокое там море. Могут и поднять. – Все равно. – Птахин был настроен более оптимистично. – Поднимать – наверняка морока страшная. А потом еще чинить надо. Что долго и дорого. Не разглядел, насколько капитально мы его повредили? – Не разглядел, но водой пощупал. – В интонациях Виктора проскользнули покровительственные нотки, но при этом он впервые улыбнулся. – Бок мы ему основательно продырявили, но, главное, от крена паровая машина завалилась. Жаль, не взорвалась, но весь левый борт крейсеру разнесла. Так что ты, похоже, умную мысль сказал. Поднять-то несложно, а вот ремонт нужен такой, что дешевле новый сделать. Пойду-ка я сообщу об этом Макарову… – Погоди минутку. Он и со мной говорил. Думает, как бы тебя, минуя выслугу, к ордену представить. Если я правильно понял, есть идея попытаться представить твои прошлые практики как начало службы. Тогда как раз два года наберется. – Твоя идея? – Он сам додумался, – ответил Петя вроде вполне категорично, но легкой улыбкой оставил место для другого толкования. – Хитер! – хохотнул Пален и, ничего больше не сказав, двинулся в сторону офицерских кают. Птахину же идти было некуда. Все-таки корабль предоставляет очень ограниченное количество мест пребывания. В каюту – не хотелось. В лазарете новых пациентов не прибавилось, а старые уже без его помощи поправляются. К тому же там помощник лекаря волком смотрит. Петя же не относился к тому типу людей, которым нравится другим нервы трепать. От этого у него самого настроение портилось. Было бы интересно поближе познакомиться с устройством корабля, но просто так, без конкретного дела, шляться по палубам здесь как-то не принято. Так что остался сидеть на прежнем месте, привычно (рутинно) повторяя известные ему заклинания. Можно было бы «духа» вслед за Паленом послать, послушать, о чем он с капитаном говорить будет, но энергию тратить жалко. Сам потом расскажет. Виктор, хоть и высокого мнения о себе, достаточно прямолинеен, чтобы не сказать, простоват (граф простым не может быть по определению). Но пока Пете удавалось его «читать» без особых усилий. Так и вышло. Появился Виктор уже через полчаса, фыркая, как кипящий чайник. – Нет, каков хитрован! Вроде все сделает в лучшем виде. Представит к Владимиру. Не через отцову канцелярию, а адмирала Хилкова. Но… после завершения операции, то есть снятия блокады. Ну ты представляешь?! Петя внутренне досадовал. Почему Виктора можно сразу к Владимиру представить? Потому, что уже граф. А Птахину бы этот орден потомственное дворянство дал. Но именно поэтому ему, мещанину, такое не светит. Не любят господа аристократы свои ряды расширять. Хотя, казалось бы, после эмансипации никаких особых преимуществ дворянство не дает. Крестьянами и так и так больше владеть нельзя. А богатство копить никто и простых людей не ограничивает. Но нет же, спесь свою лелеют. Тут в голову пришла простая мысль: а чего же сам Птахин так о дворянстве мечтает? Личное с окончанием академии дадут, и довольно. Но нет же. Мало ему. Хочется большего. Нелогично. Но хочется. Говорить об этом Палену, конечно, не стал. Вместо этого спросил: – То есть, если блокада будет провалена, представления не будет вообще? – Как это она может быть провалена?! – Тогда чего ты беспокоишься? – Обидно. Макаров так и сказал, что у меня будет возможность еще не раз себя проявить в этом походе. Но два ордена мне точно уже не дадут. А следующий чин магам, сам знаешь, не светит. У нас его за силу, а не подвиги дают. Нет, показать этим османам, где раки зимуют, я очень даже рад. Но, согласись, первым кидаться в бой и знать, что тебе за это, в лучшем случае, капитан руку пожмет, как-то неправильно. Тебя это, кстати, тоже касается. Петю перспектива продолжать подрывать вражеские корабли совершенно не обрадовала. Честно сказать, ему такое даже в голову не приходило. Для получения какой-нибудь награды он и так достаточно сделал. Пален, конечно, больше, но и вклад кадета был немаленьким. Если орден не дадут, так только из-за проблем с выслугой. Или если начальство сильно невзлюбит. Но в первом случае ему никакие новые подвиги не помогут, а чтобы не допустить второго, достаточно старательно выполнять свои обязанности целителя. Лезть лишний раз под пули, тем более с риском очутиться в воде вдали от берега, совершенно не хотелось. Хотя… награды же и иные бывают. Блокада порта – это же, считай, узаконенное каперство. Крейсер уже на дне. Бастионы штурмовать для осуществления блокады совершенно не нужно. Это уже война будет. Так что теперь предстоит только купеческие суда перехватывать, которые в Томы или из Том идут. А в таких случаях, если он правильно помнит, какой-то процент стоимости конфискованных грузов в пользу команды идти должен. Даже матросам. И уж тем более магам, временно приписанным к флоту на время проведения операции. Вполне приличные суммы набежать могут. Получается, отсиживаться в лазарете куда менее выгодно, чем в призовой команде быть. Но сначала все выяснить не мешает. – Не думаю, что нам серьезные бои предстоят. Будем за нарушителями блокады гоняться. И тут твои умения очень даже к месту придутся. По сути, ты один можешь любого купца захватить. Представляешь, какой у тебя послужной список будет? «В ходе операции магом четвертого разряда Паленом были лично захвачены следующие суда противника…» Да тебе за это Владимира не просто с мечами, а с бантом дать должны будут. Пален рассмеялся: – Ну, это ты загнул! Не дадут. Но идея хорошая. Да и летать над морем мне понравилось. Но я один досмотр не потяну, придется катер ко мне в помощь присылать. А там еще один маг не помешает. Лучше бы, конечно, это боевик был, но у тебя тоже щит, если что, крепкий. Да и подлечишь кого, если потребуется. – Спасибо, – сказал Птахин не очень уверенно. – Я, конечно, предпочитаю, когда под ногами земля, а не утлая лодочка, но участвовать в операции под твоим началом мне понравилось. Похоже, лесть Пален не заметил или принял как должное. Так что одобрительно похлопал Петю по плечу и отправился обратно к Макарову. Хорошо быть сыном генерал-губернатора… Следующий месяц службы прошел у Пети, можно сказать, почти идеально, хотя началось все не очень гладко. Полностью его надежды не оправдались, в смысле процент призовых оказался весьма невелик. Да еще за него и поторговаться пришлось. Причем даже не с капитаном Макаровым, а с чиновником из канцелярии генерал-губернатора – Мышкиным Василием Львовичем, который даже не финансистом был, а в отделе снабжения флота служил. Прибыл этот тип в расположение флота через два дня после потопления османского крейсера, можно сказать, на личном пароходе. Петя назвал бы его обычным купеческим сухогрузом, не будь тот таким большим. За те несколько дней, когда освобожденный от обязанностей на таможне молодой маг приходил медитировать на набережную, на глаза ему попалось довольно много пароходов. Все-таки порт Тмутаракани – весьма бойкое место. Но этот, пожалуй, был самым большим из того, что он видел. Больше крейсера. По длине примерно равен крейсеру, а в ширину так раза в два больше. Сколько же на таком перевозить можно?! Оказалось, сие судно с символическим названием «Султан» предназначалось для трофеев. С помощью которых улыбчивый и энергичный чиновник предполагал если не полностью решить, то хотя бы заметно улучшить снабжение всего военного флота, приписанного к Тмутаракани «хотя бы на год». Посему первоначально Петин вопрос, какая доля добычи будет персонально его, вызвал лишь ироническую усмешку. – Юноша, сейчас не прошлые времена, когда каждый купеческий корабль пушками оснащался. Тогда за равный по силам корабль в пользу команды действительно половина стоимости приза полагалась, а превосходящий – так и три четверти. А дальше, как там?.. «Одна восьмая – адмиралу, две восьмых – капитану, еще две – офицерам, остальное – нижним чинам». Но здесь абордажи не ожидаются, считай, обычный таможенный досмотр. Много вам на таможне в городе платили?