– И не одно. На чердаке оказалось предсказуемо грязно, скорее всего, здесь никто не появлялся уже несколько лет, но они все же выбрали место и достали еще одну камеру и штатив. Пока Нев занимался установкой, Лиля незаметно разглядывала его. – Так значит, в несложившейся личной жизни заслуга вашей матушки? – Что? Нет, совсем нет, – он улыбнулся. – Это всего лишь объясняет, почему я вырос таким, какой я есть. Почему обществу людей я долгое время предпочитал книги. Люди жестоки, особенно дети. Они не горят желанием вникать в ваши обстоятельства. Они не знают сочувствия и снисхождения. Всем было наплевать на то, как долго моя мать мечтала о ребенке и какие надежды с ним связывала. Они не знали, и их не интересовало, что вскоре после моего рождения погиб ее родной брат. Он злоупотреблял алкоголем, и это его сгубило, но для моей матери он был старшим братом, которого она любила. Она потеряла его, и это поселило в ней вечный страх потерять меня. Но никому не было до этого дела, они видели лишь… сумасшедшую наседку, стремящуюся контролировать каждый мой шаг. – Он замолчал, сосредоточившись на закреплении штатива, потом отряхнул руки и куртку от пыли. Лиля молча ждала продолжения, не задавая новых вопросов, но и не меняя тему. – Мои родители умерли один за другим в течение года. У отца был инсульт, а мама… из вполне здоровой для своего возраста женщины за год превратилась в постепенно исчезающую тень. Мне было тридцать пять, и у меня хватало времени на то, чтобы завести собственную семью. Пару раз я даже попытался, но ничего не вышло. Все было не так. Не так, как у моих родителей, не так, как в прочитанных мною книгах. А на меньшее я был не согласен. – Не жалеете? Нев смущенно улыбнулся. – Меня очень сильно любили, и я чувствовал эту любовь каждый день тридцать пять лет. Не все могут таким похвастаться. Я благодарен судьбе за это. А сожаления – пустая трата времени и душевных сил. – Он попытался посмотреть на часы, чтобы сменить тему. – Наверное, нам пора возвращаться. Скоро совсем стемнеет. Достав из сумки второй фонарь, поскольку света одного уже не хватало, Нев спустился с чердака сам и помог спуститься Лиле. Та сразу шагнула к лестнице, не глядя по сторонам, когда он неожиданно остановил ее: – Подождите, а вы это раньше видели? – Что? – Лиля оглянулась и посветила туда же, куда светил Нев. На стене лестничной площадки мелом была нарисована довольно крупная стрелка, указывающая на дверь одной из квартир. Над стрелкой красовалась надпись: «Тебе туда». – Нет, этого не было. Кажется. Нев уверенно шагнул в сторону квартиры, и Лиле ничего не оставалось, кроме как последовать за ним. Ни одно из погруженных в вечерний сумрак помещений не подавало признаков жизни. Не было ни звуков, ни шорохов, ни теней, но Лилю не покидало ощущение, что кто-то стоит рядом и наблюдает, как они медленно продвигаются по комнатам. Внезапно Нев замер на пороге бывшей крохотной кухни. Для Лили это оказалось настолько неожиданным, что она не успела остановиться и ткнулась ему в спину. – Это ненормально, – пробормотал Нев. Лиля выглянула из-за его плеча и удивленно охнула. С потолка вниз свисала петля из толстой, прочной веревки. Она слегка покачивалась на несуществующем сквозняке, закручиваясь вокруг собственной оси. – Это какие-то декорации, – с заметной надеждой в голосе пролепетала Лиля. – Серьезно, тут наверняка кто-нибудь проводил выездной квест или игру во что-нибудь страшное. Люди любят такое, им не хватает адреналина в жизни, поэтому они платят за псевдо-приключения. Нев молчаливо кивнул, не выглядя убежденным. Он завороженно смотрел на петлю, чувствуя, как ускоряется сердцебиение. «Тебе туда». – Здесь нужно поставить камеру. * * * 7 декабря 2013 года, 16:29 Заброшенный военный городок Московская область Очередная вспышка фотоаппарата резанула по глазам, заставив Ваню недовольно поморщиться. – Ты можешь отложить в сторону свою игрушку и начать уже осматривать здание? – раздраженно поинтересовался он у маниакально снимающего все вокруг Жени. – Эдак на тебя зомби из-за угла выскочит, а ты и не увидишь. Наверное, из всех возможных вариантов, Женя казался Ване самым неподходящим напарником. С гораздо большим удовольствием он отправился бы осматривать выбранные дома, а точнее один из двух высотных домов, с Невом, сестрой или Сашей. Нев казался ему интересным собеседником, у которого представления о мире разительно отличались от представлений самого Вани, но тем не менее, не злили и не бесили его. Удивительно, но даже выдвигаемые им со всех точек зрения сомнительные версии не вызывали у него желания презрительно закатывать глаза. Лилю и Сашу он считал еще лучшей компанией. Без сестры-близняшки Ваня не мыслил своей жизни, даже их постоянные споры и противоречия были скорее способом общения, чем действительно руганью, Сашу же он и вовсе воспринимал как «своего парня». Ваня принадлежал к той редкой категории мужчин, которые умели дружить с женщинами. Общие увлечения с некоторыми из них, совместные длительные походы в труднодоступные и опасные места, ночевки в одних палатках и длинные ночи у костра научили его видеть в них хороших друзей, а не только сексуальные объекты. Положа руку на сердце, даже Войтех казался Ване более подходящей компанией. После того, как он отстал от его сестры и сама Лиля тоже потеряла к нему всякий интерес, Ваня успокоился, и тот стал ему даже нравиться. Подначки и издевки перестали быть обидными, он больше не старался действительно его задеть. Во всяком случае, Ваня видел свое поведение именно так. И все же отказать Жене, когда тот захотел пойти с ним, Ваня не смог. Восхищение, которое студент испытывал по отношению к нему практически с первого дня совместной поездки около полугода назад, когда Саша отказалась участвовать в их расследованиях, откровенно льстило ему, а Ваня всегда был падок на похвалу. Женя, ничуть не обидевшись на резкий тон, закрыл объектив фотоаппарата и принялся увлеченно обводить лучом фонаря ободранные стены квартиры на третьем этаже, куда они уже успели подняться. Это была типичная двухкомнатная квартира с крошечной кухонькой и совмещенным санузлом. Точно в такой же квартире жили его бабушка и дедушка по материнской линии, у которых он проводил все свои каникулы, когда еще учился в школе. В коридоре, ведущем к санузлу, под потолком висело что-то типа антресоли, где бабушка всегда хранила заготовленные на зиму помидоры, огурцы и варенье, а дедушка прятал там «заначку»: припасенную на черный день бутылку водки. Сам Женя засовывал туда свои самые любимые игрушки, чтобы уберечь их, когда в гости приезжали двоюродные братья и сестры. Чтобы залезть на антресоль, ему приходилось ставить два стула друг на друга. Однажды он все же свалился с них и сломал руку. Повинуясь внезапному порыву, Женя схватил сломанный стул, валявшийся в углу, и, ежесекундно рискуя свалиться с него и сломать себе шею, залез наверх. Старая дверь антресоли открылась с противным скрипом, представив его взору кучу пыли и паутины, среди которых валялся забытый кем-то экземпляр газеты «Техника – молодежи». – Что ты там нашел? – поинтересовался проходивший мимо Ваня. – Газету, – Женя продемонстрировал ему свою находку. – О, я такую в школе выписывал, – улыбнулся Ваня, прочитав название. – Забавная штука была. С появлением Интернета, конечно, потеряла свою прелесть, но лет двадцать назад я по сто раз к ящику бегал в тот день, когда ее приносили. – Он вернул газету Жене и скрылся в соседней комнате. Женя положил газету на прежнее место и уже собрался закрывать антресоль, как его внимание привлек какой-то предмет в самом углу. Что-то крупное было завернуто в грязно-синюю тряпку. Женя попытался дотянуться до нее рукой, но достать не смог. Он оглянулся, поискав взглядом еще что-нибудь, что можно было бы поставить на стул, но ничего не увидел, поэтому ему пришлось отложить фонарь и немного подтянуться на руках, чтобы повиснуть на антресоли и вытащить то, что было завернуто в синюю тряпку. Спустившись вниз вместе со своей добычей, Женя развернул тряпку и в ужасе отбросил ее в сторону, не сдержав какой-то девчачий, на его собственный взгляд, вскрик: в тряпку был завернут скелет то ли кошки, то ли какой-то мелкой собаки. – Чего орешь? – громко спросил из другой комнаты Ваня, и в голосе его слышалась заметная тревога. – Скелет нашел. – Чей? – Ваня показался на пороге комнаты. – Кошачий. Или собачий, черт его знает, я в них на разбираюсь. – М-да, не Айболит, не Айболит, – хмыкнул Ваня, отворачивая ногой кусок тряпки, которая приземлилась в углу, чтобы рассмотреть рассыпавшиеся кости. – Айболит у вас уже есть, – немного нервно огрызнулся Женя. – А я в ветеринары не записывался. – Он тоже подошел ближе, с опаской косясь на свою находку. – Как думаешь, как он там оказался? – А черт его знает, – пожал плечами Ваня, присаживаясь на корточки. – Залез туда и сдох. – Кто-то завернул его в тряпку. – Значит, сначала сдох, а потом его туда положили. – Немного странно хранить труп животного дома, тебе не кажется? Почему не похоронили? – Откуда я знаю? – Ваня резко выпрямился и отошел на два шага назад. – Пойдем отсюда, здесь ничего интересного. – Камеру ставить не будем? – Женя не тронулся с места. – Войта же сказал ставить их везде, где заметим что-нибудь интересное. – По-твоему, труп животного – это что-то интересное? – Труп животного, тщательно спрятанный в бывшей квартире, намекает на какой-нибудь сатанинский ритуал. А это может быть интересно. – Хочешь – ставь. – Ваня кинул ему коробку с одной из камер, а сам направился к выходу, одновременно нажимая на кнопку на передатчике: – Лилька, как вы там? Все в порядке? Женя распаковал камеру и штатив и установил их таким образом, чтобы камера снимала не только большую часть коридора, но и захватывала тот угол, где остался лежать завернутый в тряпку скелет животного, как будто ожидал, что тот по ночам вылезает наружу и бродит по городу в качестве призрака. Ваню он догнал уже на следующем этаже. Тот стоял у разбитого окна, из которого немилосердно дул ледяной декабрьский ветер, и что-то рассматривал на улице. За окном уже сгустились сумерки и стало довольно темно, отчего густой лес, начинавшийся в сотне метров от дома, казался еще более мрачным. При наличии определенной фантазии можно было представить, что за каждым стволом стоит кто-то и наблюдает за шестеркой непрошеных гостей. – Телефон вообще не ловит, – пожаловался Женя, демонстрируя Ване свой мобильный телефон, который успел достать из кармана минутой раньше. – Что, фотки в Инстаграм не загружаются? – хмыкнул Ваня. – Потерпи, найдем подходящее для ночевки место, разложим вещи, будет тебе Интернет. – А ты здесь что высматриваешь? – Пытаюсь понять одну вещь. Пойдем, покажу кое-что. Ваня отвел его в соседнюю комнату, разительно отличавшуюся от всех остальных, которые они уже успели посетить: она была совершенно черной, с обгоревшими стенами и закопченным потолком. В одном углу стоял обугленный диван, никакой другой мебели не наблюдалось. – Ого! Неслабый тут пожар был, – почти восхищенно выдохнул Женя, машинально расчехляя фотоаппарат. – В этом и интерес, – Ваня задумчиво почесал подбородок, снова рассматривая комнату, хотя уже успел это сделать до прихода Жени, – сгорела только эта комната. Ни в коридоре, ни в соседних комнатах, ни снаружи дома нет следов огня. – Успели потушить? – Поверь мне, при таком пожаре следы все равно остались бы. – Там отремонтировали, а тут почему-то не тронули? – Пожар был недавно. – Как ты узнал? – Я же все-таки физик по первому и давно не нужному образованию. – Ваня прошелся по комнате, дошел до дивана, присел на корточки, что-то рассматривая, затем вернулся на середину комнаты. – И пожар начался здесь. Не возле дивана, как если бы кто-то курил на нем и уснул, не потушив сигарету. – Кто-то ночевал здесь и развел костер посреди комнаты? – Разве что совсем идиот. Впрочем, может быть и так. Давай поставим здесь камеру. Не нравится мне это. Они установили одну камеру в сгоревшей комнате, и другую – в соседней, не тронутой огнем. Поднявшись еще на несколько этажей выше, они поняли, что им повезло: одна из квартир оказалась в достаточно хорошем состоянии, чтобы в ней можно было устроить «штаб». По крайней мере, в ней сохранились стекла в окнах, а входная дверь изнутри закрывалась на железный засов.