Повернув ключ в замочной скважине, он передал его охраннику и с тяжелым сердцем направился на выход. За углом его встретил брат. – Как прошло? – спросил Дэн. – Она разбита, – ответил Дима, – это неправильно. – Что именно? – прохрипел Дэн. – Мы не должны держать ее взаперти. – И что ты предлагаешь? Хочешь чтобы она бросилась бежать за сопляком? А если его план сработает? Дэн рассуждал здраво, и говорил правильные вещи. Он испытывал жалость к этой девчонке, но так же он не хотел потом мучиться от мыслей, что будь она под замком осталась бы жива. Плюс ко всему он не хотел, чтобы Женька погибла из-за этого эгоистичного сопляка. – Она в ужасном состоянии, – покачал головой Дима. – Зато жива и не голодает. – Пожал плечами его двойняшка и развернувшись пошел по коридору насвистывая какую-то мелодию. Жизнь Макса сильно изменилась за те дни, которые Женька провела в заточении. Не то чтобы Макс завел себе новых друзей, но на него больше не смотрели как на предателя и передвигаться по лагерю он мог свободно. Несколько раз Макс пытался навестить Женьку, но его даже на порог не пустили, не то чтобы поговорить с ней. Работы в лагере всегда было много, кто-то что-то ломал, кто-то что-то чинил, девушки зашивали вещи, готовили, убирались, только часы действовали день ото дня все чаще и не обходилось без потерь. Макс видел как одна девушка во время мытья посуды что-то услышала, а потом ее взгляд стал пустым и она просто ушла бросив все из рук. Это повлияло на Макса больше чем тот факт, что он провалился в метро. Просто потому что сам Макс и многие другие не слышали ни единого звука. В моменты когда Макс терялся или просто грустил, он отправлялся на тот самый холм, под то самое дерево где так искренне и долго беседовал с Женькой о том, что произошло с миром. Макс долго не мог понять почему именно она зацепила его, что в ней особенного? Но если говорить на чистоту он не хотел выяснять причину потому что знал, это не исчезнет и не пройдет. За время своего пребывания в лагере выживших, он понял, что главным тут является Док и его приближенные, они решали все вопросы не только по защите, но и по жизнеобеспечению лагеря. Казалось войти им в доверие невозможно, но Макс все больше замечал что что-то происходит. Все к чему то готовятся, по миллиметру лагерь менялся, но невооруженным глазом это заметить было невозможно. В повседневной своей жизни Макс был обыкновенным трудягой, он не стеснялся, что работал на стройке. Для него было важно то, чем он занимался. Днем он одевался как обычный подросток и бежал в институт на лекции, а по ночам работал, чтобы оплатить эти лекции. Он хотел стать инженером, но теперь это не имело никакого значения. Макс не оставлял попыток прорваться к Женьке. В очередной день он оказался свободен от работы и направился прямиком к тому крылу в котором держали Женьку. – Пожалуйста, дайте мне хотя бы поговорить с ней через дверь, – вновь попросил Макс охранника, у которого на лице читалась скука и недовольство. – Если Док тебе даст добро, тогда разрешу, а сейчас не отнимай мое и свое время. – Сухо протянул парень и Максу вновь пришлось уйти ни с чем. Саша и Оксана продолжали путь, но ни одного патруля или поста по дороге им так и не попалось. За время проведенное в бегах Саша привык к тому, что вокруг его ждет опасность, но сейчас, когда солдаты были ему нужны их не было. – Я устала, – заныла Оксана уже шестой или седьмой раз подряд. – У нас был привал полтора часа назад. – Холодно ответил Саша, но уже в который раз, он испытывал жалость к ней и к ее положению. – Ну и что, этого мало, я хочу нормально отдохнуть и поспать, – Оксана давила на жалость, еще с детства она поняла, что каждый раз вызывая жалость у людей, она получает взамен заботу и внимание. Именно этого она сейчас добивалась от Саши. Но потом она совершила ошибку, которую даже не осознала. – Всем позволено отдыхать, даже тем, кого пытает Смерч, а ты настоящий садист! То, что в этот момент испытал Саша невозможно объяснить, он резко остановился и Оксана с радостью воспользовалась моментом. Она уселась на траву и вытянула ноги. Не смотря на свой преклонный возраст, выглядела она как ребенок. Что нельзя было сказать о нем. Лицо Саши исказила гримаса злобы и отвращения. Как она могла такое сказать? В его голове промелькнули картинки из видео с издевательствами над Женькой, то как она плакала и кричала, палаты других людей и их мольбы о помощи. А сейчас эта предательница говорила, что им давали отдыхать? Саша из последних сил сдерживал себя, но его кулаки дрожали от напряжения. Обернувшись он смотрел на Оксану, как на существо не достойное жизни. – Мою девушку пытали в Смерче и я видел все, – прошипел он, – что-то я не заметил, чтобы между инъекциями ей дали возможность выспаться или хотя бы выпить стакан воды! Саша не заметил, как перешел на крик в то время как Оксана уже во всю пыталась выдавить из себя слезы, что получалось довольно паршиво и жалко. – Твоя девушка особенная, – прохныкала она, – она все выдержала, а вот я этого выдержать не могу! Я устала, хочу есть и спать! – Потерпишь! – рявкнул Саша. – Вот так всегда, – отчаянно прошептала она, – какая-то девица всегда важнее, а на остальных людей плевать! Я знаешь ли тоже не в раю жила, мне тоже пришлось туго! Я столько всего перенесла… – дальше из нее вылился поток такой красноречивой слащавой лжи, что Саше хотелось помыть уши с мылом. – Заткнись, – не выдержал он и заклеил ей рот пластырем. Она постоянно жаловалась на свою судьбу, хотя по сути ни капли не знала ни лишений, ни страданий. Это стало понятно после того, как она в красках описала, как играла роль жертвы в тот день в Пустоши, когда ее нашли, ведь именно тогда все должно было выглядеть правдоподобно. Саша больше не испытывал к ней жалости, поэтому схватив ее за веревку от связанных рук направился дальше к своей цели. Эта женщина была образцом всего, что так ненавидел сам Саша. Док и Лара наслаждались временем, которое проводили вместе. Они не оставляли друг друга ни на секунду. Подготовка плана Саши шла как по часам. У всех были свои роли и каждый играл свою партию. Единственным камнем преткновения была Женя, разговоры о ней были под запретом даже для них. Каждый раз говоря о дочери они оба опускали глаза и мысленно каялись. Их вина была обоюдоострой и ничем неизлечимой. Но тем не менее, они готовились к очередному разговору с Женькой. – Я не думаю, что нам стоит идти туда вместе, – сказал Док скрестив руки на груди. – Ты не прав, – мягко заметила Лара, мы оба виноваты перед ней. – Ты думаешь, что она сможет нас когда-нибудь простить? – Я не знаю и даже не хочу гадать. – Хорошо. Тогда нам пора сделать это, хватит ходить вокруг да около. – Сказал Док и они направились в крыло, где под замком и под охраной сидела их единственная дочь. Дэн сильно изменился после того, что случилось с его братом. Он начал ценить все, что у него теперь осталось, но изменять своим принципам он все же не стал. Дэн по-прежнему считал Лару врагом, перебежчиком, предателем, если она предала Смерч, она могла предать и их. Даже не смотря на то, что она была в отношениях с Доком, он не доверял ей. Дэн прекрасно помнил, как Лара хотела провести опыты над собственной дочерью. Кажется, в ее жизни все сводилось к одному, цель оправдывает средства. Цель испытать свое изобретение, оправдывало издевательство над человеческой жизнью, пусть и над жизнью дочери. Дэн этого не понимал, зато он понимал Женьку. Нет, страдания от любви по ушедшему Саше, он понять не мог, а вот то, что она не прощала своих биологических родителей, она была права. Дэн не был романтиком, его не терзало сочувствие или жалость, он не был черствым, просто он умел ставить чувства после дела. Хотя поговорить с Женькой его толкнули другие мотивы. Ее держали взаперти ее же друзья, она столько пережила, но ее заперли просто потому что именно ее кровь могла спасти многих, знала ли она об этом? Они становились похожими на людей из Смерча, те издевались над людьми, чтобы изобрести вакцину, они издевались над Женькой чтобы сделать сыворотку. Дэн оказался в крыле где держали Женьку днем, около ее двери круглосуточно кто-то дежурил. Покачав головой Дэн фыркнул, даже за Оксаной такого наблюдения не было, а ведь Женька была одной из тех, кто состоял в совете Сопротивления. Она наравне с Сашей, Доком, Димой и им самим имела право голоса, но кровь изменила ее положение. Женьку нужно было беречь. На этом заканчивалась демократия и начиналась диктатура. Дэна пропустили без труда, многие его просто боялись, ведь он как противоположность своего брата был угрюмым и неразговорчивым. Он зашел в комнату где держали Женьку и застал ее сидящую на полу спиной к двери. Она выглядела жалкой и болезненно худой. – Жалко выглядишь, – сказал Дэн, сев напротив нее. – А еще тебе нужно помыться. Женька подняла на него глаза и он понял, чем она так сильно отличается от Саши. В ее взгляде не было жалости и сострадания к самой себе. Она как будто все понимала и просто злилась, ожидая момента, чтобы все закончить. – Ты прав, – сухо сказала она. – От меня воняет. Дэн улыбнулся, эта девчонка нравилась ему все больше. Наверное, будь на ее месте Саша он бы уже расплакался и просил его выпустить, чтобы изобразить из себя принца на белом коне в попытках спасти свою принцессу. – Мне сказали, что ты сломалась, – начал Дэн, – но по взгляду вижу, что ты далеко не сломлена. – Голос Дэна как обычно хрипел, но был успокаивающим. – Тебе сказали правду, – кивнула она. – Я сломлена, но это не значит, что я сдалась. – Ты знаешь почему тебя на самом деле держат под замком? – Чтобы я не пошла за Сашей. – Хмыкнула Женька. – Это не так, – сказал Дэн и скрестил руки на груди, – рано или поздно ты за ним отправишься, это всем известно. Дело тут в другом. – В чем же? – спросила она, но казалось ей абсолютно все равно на его ответ. – Твоя кровь. – При чем здесь моя кровь? – Разве Саша тебе ничего не говорил? – нахмурился Дэн, но она лишь покачала головой. – На основе твоей крови создана сыворотка, которая спасла Диму. Та женщина, Лара, она создала ее. – Спасибо тебе, – внезапно сказала Женька и Дэн удивился. – За что? – Ты сказал, та женщина, – передернула плечами Женька, – все остальные упрямо называют ее моей матерью. – Я не знаю твою историю от и до, но итак понятно, что никакая мать не станет подвергать своего ребенка опасности. Лара эгоистичная, если бы она хоть немного любила тебя, то никогда не отдала бы в систему. Матери всегда жертвуют своими жизнями ради детей, а она пожертвовала тобой. Я это понял когда она хотела провести над тобой опыты, чтобы узнать как действует ее сыворотка, это точно не поступок матери. Даже отец Саши, будь он проклят, настоящий садист, но он до сих пор нас не уничтожил, зная, что его сын где-то здесь. – Провести опыт? – нахмурилась Женька, а потом задрожала всем телом, воспоминания из Смерча вернулись. – Неужели Саша тебе ничего не говорил? – удивился Дэн. – Нет, – Женька покачала головой, – он хотел, чтобы я простила ее и Дока. – Вот мерзкий сопляк, – прохрипел Дэн. – Он слишком сильно отличается от меня, – сухо сказала Женька. – Ему меня никогда не понять. Дэн вдруг понял то, что казалось очевидным. Не было между ними любви. Они оба верили и хотели построить любовь в этом разрушенном мире, но между ними не было ничего настоящего. Оба хотели стать жертвами, героями, спасателями, но по сути они лишь губили друг друга. Саша был жалким эгоистом с огромным чувством жалости к себе, а Женька искренне верила, что все Сашины поступки шли ей во благо. Маленькая дурочка. – Я постараюсь тебе помочь, – сказал Дэн поднявшись. – О чем ты? – нахмурилась Женька. – Тебе нужно помыться, – хмыкнул он, – ты воняешь. Женька еле заметно улыбнулась, это было странно, но Дэну стало легче после этого разговора. Он многое понял и надеялся, что Женька тоже кое что поняла. На выходе из бомбоубежища Дэн столкнулся с Ларой и Доком, в тот самый момент раздался очередной бой часов. Женька смирилась со своим положением. У нее вообще была фантастическая привычка мириться с присутствием дерьма в жизни. Она была грустна, но больше не позволяла себе плакать. Девушка, которую Саша в ней разбудил вновь была спрятана без права на освобождение. Таковы были условия выживания. Женька больше не рассматривала побег ради Саши, она хотела сбежать не ради него, а ради себя. Теперь ее целью стало спасение своей жизни. Прекращение всей этой войны на уничтожение, ведь кому как ни ей самой досталось тут больше всех? Она лелеяла в себе эту мысль хороня воспоминания о Саше под грузом невыплаканных слез, печали и злости. Как он мог оставить ее? Как мог вот так просто посадить ее под замок? Как мог бросить ее когда она так отчаянно в нем нуждалась? Разве это любовь? Это были мысли той самой обиженной и никому не нужной девушки, но именно они позволили ей воспрянуть духом. Она больше никогда и никому не будет доверять. Он был последним… Это была последняя слабость, которую она себе позволила. После разговора с Дэном, ей стало намного лучше. Мир перестал крутиться вокруг одного человека, Сашины поступки превратились в ничто. Она вдруг стала понимать что играть в любовь сложно, и если она постоянно приносит боль и страдание разве она может быть настоящей? Женька запуталась. Виски внезапно пронзила сдавливающая боль. В ушах стоял знакомый пугающий звон. Женька терпела до последнего пока не упала на колени ощущая как уши горят от звука низкий частот. Почему часы снова действуют? Почему она слышит этот звук? Она не должна его слышать, у нее иммунитет…