«Оп-па, выходит, тут свой закрытый клан воинов есть, в который кто-то из моих местных предков входил», – мелькнула у Елисея мысль. – Что ж. Выходит, нас сам громовержец свел, – еще тише протянул старик и, качнув головой, резко приказал: – Как свечереет, приходи к стене, где три сарая стоят. Там поговорим. – В одном из тех сараев моя мастерская. Там собраться можно, – чуть подумав, предложил Елисей. – Так это ты оружейник? – удивился старик. – Я. – То добре. Там и встретимся, – кивнул казак и, развернувшись, поспешил куда-то по своим делам. «Так. Похоже, я, сам того не зная, куда-то влез. Теперь надо понять, куда именно и как оттуда вылезти, желательно одним куском», – думал парень, провожая его взглядом. Умывшись ледяной колодезной водой, Елисей вернулся в дом и, надев чистое исподнее, принялся вспоминать, что ему нужно еще сделать в сарае. Отыскав в своих сумках еще полсотни гильз для пистолета, он прихватил пруток свинца и отправился переснаряжать патроны. Это занятие ему никогда не надоедало. Экипировавшись так, словно в бой собрался, парень вышел со двора и спустя четверть часа уже разжигал огонь в печи, готовясь к работе. Все гильзы для винтовок у него были снаряжены, так что снарядить все оставшиеся гильзы к пистолету, что называется, сам бог велел. Пока плавился свинец, парень успел обработать остатками кислоты последние крохи хлопчатника и, отложив его подсыхать, принялся отливать пули. Так он провозился до самого вечера. Уже в сумерках, когда в сарае стало темно так, что работать было невозможно, Елисей затеплил свечной фонарь и, прибрав остатки материалов, распахнул дверь. Словно дождавшись этого знака, кто-то постучался в косяк двери и от порога раздался смутно знакомый голос: – Войти дозволишь, хозяин? – Гость в дом, бог в дом, – усмехнулся Елисей, поворачиваясь к дверям. – Входи, дядька Радмир. Переступив порог, казачий десятник снял папаху и, поклонившись огню, горевшему в печи, с интересом огляделся. – Вот, значит, где ты свои придумки собираешь, – усмехнулся он. – Пришлось на поклон к коменданту идти, – кивнул Елисей. – Дело уж больно опасное. Того и гляди, или вспыхнет чего, или взорвется. Вот и пришлось такое место искать, чтоб беды не случилось. – Добре придумал, – одобрил казак. – Это из этой мортиры ты горцам лагерь порушил? – тут же спросил он, приметив в углу ствол миномета. – Из этой. – И не просто порушил, а еще и страху на них серьезного нагнал, – послышалось от двери, и в сарай шагнул подъесаул, командовавший казаками в ночной вылазке. – Дозволишь ли войти, хозяин? – Сделай милость, – улыбнулся Елисей в ответ. Не успел подъесаул пристроиться на лавке, которую Елисей заранее приготовил для приема гостей, накрыв ее парой овчинных шкур, как в дверях появился старик. Увидев его, казаки дружно поднялись и, сняв папахи, отвесили глубокий поклон. В этом жесте не было ни капли подобострастия. Только глубокое, неподдельное уважение. Елисей, глядя на них, не поленился повторить поклон. Что называется, спина не переломится. – По здорову ли, казаки? – спросил старик, склонив голову в ответ. – Милостью Божьей, – негромко отозвались бойцы. – Прикрой дверь, казачок, – попросил старик, усаживаясь на лавку и тяжело вздыхая. Елисей быстро выглянул наружу и, убедившись, что посторонних рядом с сараем нет, плотно закрыл дверь. Потом подхватив с полки еще пару свечей, запалил их, расставив так, чтобы всех собравшихся было хорошо видно. – Я вот чего собрал вас, казаки, – одобрительно кивнув, тихо заговорил старик. – В Пригорской у нас сколько воев было, кто помнит? – Так Мирослав, Никифор в миру, и Руслан Кречет, – быстро ответил подъесаул и, вдруг замерев, удивленно уставился на Елисея. – Погоди. Ты вроде тоже Кречет? – уточнил он, рассматривая парня. – Верно. Елисей Кречет. Руслана Кречета внук, – настороженно кивнул парень. – От значит как, – растерянно протянул десятник. – А я все гадаю, откуда у тебя выучка такая. – Не доучили его, – вздохнул старик. – Руслан с сыном в мор померли, когда мальчонке возраста подходящего не было. А бабка перед смертью ему на шею громовую стрелу дедову повесила. Вот такие дела, – прокряхтел старик. – Быть того не может, – ахнули казаки. – Покажи им, – коротко велел старик, повернувшись к Елисею. Парень молча расстегнул ворот рубахи и, вытянув кремень, продемонстрировал его собравшимся. – Совсем сдурела баба, – растерянно проворчал подъесаул. – А ежели б громовержец осерчал да прибил парня? – Я и так в нави был. Вот она, похоже, и решилась последнее средство испробовать. Поп-то наш меня уже отпеть успел, – вступился Елисей за покойную бабку. – Похоже, – задумчиво кивнул старик. – Видать, потому он один из всей станицы и выжил. – У Никифора сабля была, шамшерка, – грустно улыбнулся десятник. – Добрый клинок. Сам его в Персидском походе взял. – У меня она, – тихо ответил Елисей, припомнив саблю великолепной стали, что оставил ему старый казак. – Он как всех сынов схоронил, меня наследником оставил. Сам лучшее оружие к бабке на двор принес. Словно знал, что убьют скоро. – Эк, – крякнул подъесаул, растерянно почесывая в затылке. – Чтоб тебя… – Мало нас осталось, казаки, – помолчав, снова заговорил старик. – А тут юный вой с громовой стрелой и без печати проклятья старого. Думаю, это знак нам, браты. – В чем знак, старшой? – почтительно поинтересовался подъесаул. – Ему на мое место приходить, – сказал, словно припечатал, старик. – Учить его станем. Всё. Ермил начал, а нам заканчивать. – Выходит, он тоже… – сообразил Елисей. – Тоже, – устало кивнул десятник. – И за ловкость твою земной наш поклон тебе, парень. Доброе дело ты сделал. А про попа нашего забудь. Дурень он долгогривый. Ну да с жинкой Ермиловой ты и сам говорил. – Угу, – окончательно растерявшись, кивнул Елисей. – В общем, так, Елисей. Просил ты меня двуручному бою тебя обучить. Помнишь? – с лукавой усмешкой уточнил старый казак. – Еще б не помнить, – вздохнул парень. – Вот и станешь учиться. Уж прости, наследником тебя назвать в миру не могу, но мастерство воинское передам все, без остатка. Да и они научат всему, что сами знают, – добавил старик, кивая на казаков. – Благодарствую, дяденька, – поднявшись, Елисей поклонился ему в пояс. – Зови меня дядька Святослав, – наконец назвался старик. – Странные у вас имена, – не удержавшись, вслух подумал парень. – Так и у тебя не лучше. Да и чем они странные? – с улыбкой поинтересовался десятник. – Не по святцам, – тут же нашелся Елисей. – То славянские имена, – тихо рассмеявшись, ответил старик. – А чтоб тебе понятнее стало, присядь, послушай, что расскажу. Вера греческая в наши края пришла, когда наши пращуры в этих степях с хазарами резались, и воины тогда Перуну поклонялись. Так и назывались, сыны Перуновы. И знак их была та самая громовая стрела. Потому и говорят у нас, казак от рода. В том смысле, что род от старых времен идет. Есть пришлые, что от власти бежали. Но они род с другого времени считают. Когда тут семью завели. А наши пращуры тут всегда жили. Потому мы и с горцами легко друг друга понимаем. И кунаками с ними становимся, и на бабах их женимся. «Блин, точно. Каспий-то раньше Хазарским морем назывался. Выходит, это потомки каких-нибудь кривичей, или древлян, или еще кого. Твою маман, ни хрена из той истории не помню», – мысленно выругал себя Елисей. – Выходит, у вас тут и капище свое есть? – осторожно поинтересовался парень. – Есть, – спокойно кивнул старик. – И кланяемся мы Перуну на нем, как наши пращуры кланялись. – А жрецом у вас кто? – не удержался Елисей. – Нет у Перуна жреца, – чуть скривившись, качнул подъесаул головой. – Не серчай, Ждан, – улыбнулся ему старый казак. – Юность, она любопытная. Забыл себя в том возрасте? – Тоже верно, – заметно смутился подъесаул с таким древним именем. – Ты вот что, – повернулся он к парню. – Промеж своих я Ждан. А в миру зови дядькой Степаном. Не надо, чтоб другие знали. – Добре, дядька Степан, – быстро кивнул Елисей. – Запомню. – Добрый вой растет, – с усмешкой проворчал старик. – Видел я, как он с кинжалами пляшет. Любо смотреть было. И заметь, Ждан. Сам пляшет. Ни к кому на поклон не идет. Хотя и просил меня научить, а второй раз кланяться не стал, – тут старик хитро покосился на парня. – А чего попусту поклоны бить, – пожал Елисей плечами. – Сам сказал, семейное это мастерство. А такое за серебро не купишь. – Ай, молодца! – снова рассмеялся старик. – Разом все понял. Был случай, за мной один офицер месяц бегал, все обучить просил. Деньги большие сулил, а все никак главного понять не мог. Что семейную тайну так просто не купишь. А ты сразу понял. Любо! – В семье старым укладом жили, – развел Елисей руками. – Потому и стараюсь сам себя держать. В нахлебники ни к кому не прошусь. – Доброго казака вырастили, – усмехнулся подъесаул и, поднявшись, крепко хлопнул парня по плечу. – Знаю я, что ты Наталье крепко в хозяйстве помог. И про козу, и коней знаю. И то, что завсегда девкам ее гостинцы возишь. Все знаю. Правильно живешь, казак. – Захвалите парня, черти, – осадил его хвалебную речь старик. – В общем, завтра, с первым светом, на моем подворье будь. И пару клинков прихвати. Любых. Учиться и с плохими можно. С ними даже лучше. Себя не поранишь. А дальше, как громовержец решит. – Благодарствую, казаки, – сдернув папаху, в пояс поклонился Елисей. Переглянувшись, его будущие учителя поднялись и, степенно склонив головы, вышли из сарая. «Похоже, завтра начнется новый этап моей жизни», – подумал парень, глядя им вслед.