– Моя во всем вина, казаки. Меня и казните. – Не дури, Корней, – поднялся ему навстречу Святослав. – Не тяни на себя вину. Хватит уж выкупать их. Доспасались, что они татьбу задумали. Нет тут твоей вины. И мести не будет, Елисей тебе за то прямо сказал. Так что хватит дурить. Прикажи вести их сюда. Пусть сами за дела свои отвечают. – Ответят они, Святослав, – тяжело вздохнув, продолжил старик. – Я не вину их на себя беру, а свою прятать не желаю. Не сумел настоять, чтобы из сопляков мужчин сделали. На поводу у сына пошел. В том и есть моя вина. Я в роду старший, мне и отвечать с ними вместе. – Господь с вами, дядька Корней, – не удержавшись, вступил Елисей в разговор. – Они и сами давно не мальчишки. Старше меня все трое. Пора и самим за дела свои ответ держать. – Верно казачок сказал, – поддержал парня подполковник. – Нет тут твоей вины. А вот сыну твоему я потом еще много чего скажу. Давай их сюда. По знаку старика из толпы вывели трех братьев и, поставив их перед кругом, заставили стоять ровно. С учетом того, что у одного были повреждены ноги и передвигался он на костылях, это было сложно. Но в этот раз защищать их явно никто кроме родни не собирался. Поежившись под угрюмыми взглядами собравшихся, братья замерли, быстро переглядываясь. Подполковник, оглядев братьев с нескрываемым презрением, покачал головой и, вздохнув, спросил: – Слышали, что Елисей рассказал? – Слышали, – нехотя кивнули братья. – Есть свое что сказать? Или, может, лжа в словах его была? Только подумайте, прежде чем рты раскрыть. Я ведь тогда полное дознание учиню, и после того не круг, а атаманский совет судьбу вашу решать станет. – Верно все сказано было, – нехотя, словно через силу, признался один из братьев. – Дурачье! Тати поганые! Сучьи выродки! – взвыл старый Корней и принялся охаживать их своей клюкой, с каждым ударом выговаривая: – Твари богопротивные! На всю округу род ославили, крапивное семя! От виновных его еле оттащили. Кое-как успокоившись, старый казак, утирая слезы, взял себя в руки и, поклонившись кругу, глухо попросил: – Судите, казаки. Как скажете, так и будет. – Что скажешь, Елисей? – повернулся подполковник к парню. – На тебя напали, ты вправе их живота лишить. – Не хочу горя в род казачий, – качнул парень головой. – Как круг решит, так тому и быть. – А ты, Корней, что скажешь? Каким наказание должно быть? – снова повернулся к старику подполковник. – За позор роду, за татьбу ночную – по полсотни плетей каждому, – сжав кулаки, отрезал старик. Жадно ловившая каждое их слово толпа дружно ахнула. Невольно охнул и Елисей. Пятьдесят ударов нагайкой, даже не самых сильных, способны легко отбить человеку внутренние органы. Пережить такую порку может только очень сильный человек. Подполковник, явно не ожидавший такого, вперил в старика удивленный взгляд, словно ожидая, что он одумается и скажет, что оговорился, но Корней ответил ему твердым, прямым взглядом. – Дозволь просить, дядька Корней, – решившись, спросил Елисей. – Что, казачок, от себя добавить решил? – мрачно поинтересовался подполковник. – Нет. Просить хочу, не полста, а тридцать ударов. Не снесут они полсотни, – ответил Елисей. – Что скажешь, Корней? – Спаси Христос, Елисей, – помолчав, поклонился старик парню. – А вы, казаки, что скажете? – повысив голос, спросил подполковник у остальных. – Три десятка. Так тому и быть. Добре решили, – послышались голоса. И подполковник, выслушав их, поднял руку, призывая собравшихся к тишине. – Что ж. Круг казачий постановил. Виновных в татьбе приговорить к трем десяткам ударов нагайкой каждого. А раз в роду не нашлось того, кто их к порядку призовет, то и пороть их будут казаки их же рода. Ну, а мы присмотрим, чтоб и далее жалости глупой не стало, – добавил он, сурово посмотрев на притихшее семейство. Откуда-то притащили еще три лавки и, ловко сорвав с виновных рубашки, разложили их, привязав руки и ноги. В толпе послышались всхлипывания и подвывания. Похоже, женская часть семьи не ожидала такого наказания и теперь таким образом пыталась высказать свое отношение к предстоящему. Дед Корней, услышав этот вой, стремительно развернулся и, не раздумывая, треснул своей клюкой по спине ближайшую бабу, рявкнув так, что вздрогнули все собравшиеся: – Заткнись, сука тупая! Из-за тебя всё. Из-за глупости твоей. Сгубила сынов страхами своими глупыми, так не вой теперь. – Из-за него всё! – взвыла в ответ баба, тыча пальцем в сторону Елисея. – Он виноват! – Ну еще бы! Себя зарезать не дал, вот и виноват, – презрительно фыркнул парень. – И вправду дура. – Ты, ты… – снова завыла баба, но Корней не дал ей договорить, очередным ударом клюки отправив истеричку в глубокий нокаут. В наступившей тишине свистнули нагайки, и плац огласился воплями боли. * * * Сход казачьего круга популярности Елисею заметно прибавил. То и дело на улицах незнакомые люди почтительно здоровались с ним, а на базаре даже торговаться перестали, сразу предлагая товары ниже объявленной цены. Этот факт насторожил парня, и Елисей решил прояснить этот вопрос у того, кто пользовался в крепости серьезным авторитетом. У деда Святослава. После очередной тренировки парень, быстро умывшись у колодца, присел рядом со стариком и, подумав, осторожно задал интересовавший его вопрос. – А ты как хотел? – усмехнулся в ответ старый казак. – Вон, в столице всякие дворяне да благородные есть, а у казаков свой счет. У нас, чем род длиннее и чем известных воев в нем больше, тем и казаки того рода знатнее. А ты еще и оружейник, про которого даже в штабе знают. – Это кто такое сказал? – удивился Елисей. – Да как же! А майор, который из контрразведки? Штабной он. И про то, что для твоих гранат он самолично тебе кислоту заказывает, всем известно. «М-да, в Одессе знают всё», – растерянно усмехнулся про себя Елисей, припомнив старый анекдот. – Да ты не переживай, – хлопнул его старик по плечу. – Уважают тебя люди. Знаю, что говорю. Да и чего не уважать, ежели на таких, как ты, вся наша защита и держится. Думаешь, ты один в крепости новое оружие придумывал и раньше таких не было? Были. Да только не дожили они до дней нынешних. Ладно. Ступай, казачок. Притомился я что-то. Старый совсем стал, – вздохнул старик и, сняв папаху, перекрестился, глядя на солнце. Поднявшись, Елисей почтительно поклонился старому мастеру и, подхватив свои шашки, отправился домой. Основная часть дел была сделана, но в мастерской всегда находились какие-то мелкие недоделки. К тому же пришло время воплотить в материале свою новую задумку. Механическую маслобойку. Все необходимое для ее сборки было уже куплено и добыто. Осталось только собрать. Елисей успел добраться домой и переодеться в рабочую одежду, когда к воротам подлетел верховой и, перегнувшись с седла через створку, громко окликнул парня. – Чего стряслось? – спросил парень, выскакивая на крыльцо. – Поехали со мной к воротам. Там до тебя горцы пришли, – коротко пояснил казак. – Какие еще горцы? – растерялся Елисей, выскакивая со двора. – Да шоб я знал, – ухмыльнулся казак, подавая ему руку. Пользуясь его помощью, Елисей одним прыжком оказался на крупе его коня, и казак дал скакуну шенкелей. Спустя три минуты они остановились у самых ворот, и парень, спрыгнув на землю, быстро осмотрелся. За воротами, верхом, стояло с дюжину всадников. Среди них парень приметил казака Нагайкина, а рядом горца по имени Арслан, его кунака. Эти двое держались несколько в стороне от остальных. Удивленно хмыкнув, Елисей решительно направился к знакомым, про себя подумав: «Похоже, тут что-то серьезное затевается. Кроме этих двух, я больше никого не знаю». – День добрый, уважаемые, – нейтрально поздоровался парень, подходя. – Здравствуй, Елисей, – кивнули кунаки и, покосившись на стоявшую чуть в стороне группу, быстро переглянулись. – Случилось чего? – на всякий случай поинтересовался парень. – Меня просили быть видаком, – вздохнув, негромко проговорил Арслан. – Эти люди приехали, чтобы назвать тебя своим кровником. – И какой же клан решил объявить мне месть? – подобравшись, мрачно уточнил парень. – Они из двух кланов, – мрачнея с каждым словом, пояснил Нагайкин. – Ну, из двух, значит, так тому и быть, – прошипел Елисей, чувствуя, что начинает звереть. – Хотелось бы только знать, за что. – Это пусть они тебе сами скажут, – качнул Арслан головой в сторону горцев. От группы отделились двое пожилых мужчин и, подъехав к парню, мрачно уставились на него. Потом тот, что на вид постарше, громко сказал: – За то, что ты своим подлым оружием убил семнадцать наших родичей, ты, казак Елисей, наш кровник. – Подлым оружием? – иронично переспросил Елисей. – Я так понимаю, вы из того клана, что наших девок похитили. – И дождавшись их дружного кивка, продолжил: – То, что вы моего оружия боитесь, так это вы еще не все видели. А про подлость его, так вы и сами самострелы ставите на дорогах да волчьи ямы копаете. Гранаты – тот же самострел. Так что не вам о его подлости судить. А что до мести, так вам же хуже. Я оружейник, и если разозлюсь, эти горы опустеют. Придумаю такое, чего вам во сне даже иблис не нашепчет. Хотите крови, будет вам кровь. Последние слова Елисей буквально прорычал. От его бешеного взгляда горцы начали ежиться и ерзать в седлах. – Мы уходим, – объявил говоривший горец, разворачивая коня. – Скатертью дорога, – прошипел Елисей вслед. – Зря ты так, – вздохнул Нагайкин, проводив их взглядом. – Они такого не забывают. – Им же хуже, – фыркнул парень, беря себя в руки. – Про опустевшие горы я не просто так сказал. – В первый раз на моей памяти, чтобы сразу два клана одного человека своим кровником называли, – тихо произнес Арслан, качая головой. – Не выходи из крепости. А еще лучше уезжай. Иначе убьют.