Пока Казимир шествовал к генеральской палатке (да не один: агент Дернович с дочерью сопровождали новоиспеченного посла!), Сара пошла искать Джейсона. Они с Малкольмом стояли и глубокомысленно созерцали останки грузовика. – Что сказал на это твой папа? – спросила она – понятно кого. – Все в порядке, – оптимистично отозвался Джейсон. – При том, что я жив, а дракон – мертв, – и улыбнулся той смущенной улыбкой, которую она так хорошо помнила по другому миру. – Правда, до сих пор думает, что малость спятил. Плуг был самым ценным нашим имуществом – а теперь он взял и расплавился в пузе дракона. – Он со всем справится, – серьезно кивнула Сара. – Когда у тебя сын – национальный герой, справишься с чем угодно. – Это он – герой, – Джейсон подбородком указал на Малкольма. – Его идея. Он настоял, чтобы мы рванули прямо через зону военных действий с минами на каждом шагу. Мы, между прочим, и погибнуть могли! Руки у него слегка дрожали. Сара взяла одну. Он не отнял. – Но не погибли же. Он снова улыбнулся застенчиво. К ним осторожно приблизился Малкольм. – Генерал увел Казимира к себе в палатку, – сказал он. – Думаю, пора. – Ты уверен? – спросила Сара. – Абсолютно. Казимиру расспросы генерала были не слишком интересны. Он слушал и отвечал нехотя. Толковал про богиню, про то, как она сотворила драконов, как они все оказались в его мире… Нет, очень жаль, но Шпора богини погибла в сражении, так что никаких дальнейших перемещений туда-обратно больше не предвидится. Само собой, это была ложь. Но и она не требовала его полного внимания. Остальная часть драконьего разума, не занятая беседой, сейчас размышляла о будущем – ну, раз уж оно у них всех появилось. Богиня, разумеется, найдет дорогу назад – если и не в своем собственном обличье, то хотя бы как магическая волна… или, лучше будет сказать, потоп, который и сейчас еще катился по миру – он, Казимир, чувствовал это всем собой. Возможно, сегодня в этом мире народятся новые драконы – и совсем не из ее яиц. А если и не сегодня – значит, скоро, и это был еще один повод остаться – тот, о котором он Саре не сказал. И уж тем более генералу, который бы точно расстроился. Потому что это был Казимиров большой секрет. Самый большой из всех. Богиня, конечно, несла яйца, из которых потом вылуплялись драконы, – по всем мирам, да, но это была лишь малая часть всей драконьей популяции за многие тысячелетия: дюжина там, пара дюжин здесь – согласитесь, несерьезно! Но не отсюда всю дорогу брались драконы – большинство драконов! – и продолжали браться по сей день. Большинство драконов когда-то были людьми. Как и сама их богиня. Просто когда-то она первой обнаружила случайную дырку в ткани реальности – и полезла туда рукой, и вынула… Шпору богини. Она была женщиной столь могущественной, столь великолепной, что эта сырая дикая магия ее не убила. Но она изменила ее. Женщина стала богиней, и сопутствовавший этому взрыв был столь велик, что сорвал шкуру с мужчин и женщин, рассеянных по многим мирам, – с самых пламенных, самых сгорающих от желания, самых… чрезмерных для нормальной реальности, будь то к добру или к худу. Целое новое племя появилось на свет и в высокомерии своем немедленно постаралось изничтожить всякую память о том, как и откуда оно родилось. Даже богиня заставила себя забыть, что когда-то превратилась из человека в живой миф. Потому что это был второй великий секрет. Никакой драконьей магии не существовало. Только человеческая. Все, чего они желали, все, чего алкали, все их неосуществленные стремления пылали в них, будто солнца. Они горели, вырываясь из них нестерпимым жаром каждый день, каждую минуту, кипя незримо между мирами. Факт заключался в том, что, если бы люди не творили ее собой, не-реальность драконов просто прекратила бы быть. Взаимное уничтожение, как и было сказано. – И я все же думаю, что будь у меня эта информация заранее, – говорил тем временем генерал, где-то на окраине драконьих мыслей, – Сиэтл мог уцелеть. – Сколько народу погибло, когда вы бомбили гору, чего обещали не делать, генерал? – брякнул Казимир, все так же бездумно. Голубые драконы издавна хранили это человеко-драконье знание. И они много на что пошли, чтобы сохранить жизнь обоим видам. Представлявшим собой на деле один вид и его олицетворенные (одраконированные?) мечты. Всякий человек превратился бы в дракона, если бы только мог. А иначе откуда бы взялись Верящие? Казимир сам был тому неопровержимым доказательством. Когда-то и он родился человеком, но со всепожирающим внутренним огнем, который реально свел бы его с ума, не найди он двести лет назад дорогу в Русские пустоши. Там ему подарили его истинный облик, там научили драконьей мудрости, сочтя идеальным сосудом, лучшим, что можно противопоставить грядущим пророчествам. В этом они ошиблись. Он не сумел остановить уничтожение прежнего мира, и эта утрата жгла его изнутри, приводила в ярость. Драконы мало о чем в жизни жалеют, но этот провал, Казимир знал, он будет оплакивать вечно. С другой стороны, как он уже попытался объяснить Саре, эта его версия спасла больше других. И быть может, в следующем мире следующий Казимир отыщет способ спасти вообще всех. Такое никогда нельзя знать наверняка – и хлеб этот горек, особенно для ученого. Как бы то ни было, он самими своими костями, самой драконьей кровью чувствовал: взрыв магии, сотворивший драконов во всех остальных мирах, наконец-то должен произойти и в этом. – И тут будет на что поглядеть, – задумчиво проговорил он себе под нос. – Вы меня вообще слушаете, мистер дракон? – рассердился генерал. – Уже забыли мое имя? Так быстро? – осведомился Казимир с улыбкой, которая лишь взбесила собеседника еще больше. Дракон бросил взгляд на Дерновича с дочкой. Мужчина сдержал слово. Из него получился хороший союзник и по части организации переговоров, и в них самих – во всяком случае, он удерживал генерала в рамках, хотя тот то и дело пытался привычно скатиться до грубостей и угроз. Хороший человек, этот Дернович. И дочка у него хорошая. «Союзники, – думал дракон. – Теперь у меня здесь есть союзники. И еще друг – человеческий друг. Совершенно особенная Сара Дьюхерст». Жалко, что они потеряют Малкольма, которого Казимир находил довольно симпатичным. Для человека, конечно. Этому миру понадобятся хорошие люди в самом ближайшем будущем. Он принял решение. – Позвольте, я вам расскажу про ваше будущее, генерал. Эпилог Они ушли за сарай, подальше от дома и от солдатской суеты. Малкольм охотно согласился поговорить с генералом попозже. Казимир говорил с ним сейчас – Сара обещалась стать следующей. Никто не ожидал и знать не мог, что они вознамерились сделать. Сара с Малкольмом – и Джейсон, который увязался за ними из чистого любопытства, – миновали Бесс, Мэйми и Элеонору, которые при виде хозяйки радостно расхрюкались. Трое людей зашли за сарай, и Малкольм вытащил из кармана Шпору. – Вот они взбесятся, когда поймут, что ее не уничтожили, а просто сперли, – прокомментировал Джейсон. – А ты бы доверил настолько мощное оружие человеку, который способен грохнуть гору атомной бомбой? – парировал Малкольм. – Я и себе-то его не очень доверяю. – Ты понимаешь, куда ты намерен вернуться? – спросила негромко Сара. – В мир, где грохнули уже, скорее всего, не только гору. Там уже могут бомбы повсюду падать! – Это неважно, – покачал головой Малкольм. – Я должен его найти. – Там уже дни прошли – он может быть где угодно. – Да где бы он ни был. Я бросил Нельсона посреди целой кучи проблем. Я должен и вытащить из нее, – он встретился с нею взглядом, чего в этом мире не случалось почти никогда. – Прости меня. Прости за все, что к этому привело. Прости за то, что пришел тебя убить. – Ну, по крайней мере, у тебя не получилось, – съязвила Сара с легкой улыбкой. – Так что в итоге все хорошо. – Все, чему меня учили, было ложью, – он устремил взор на зажатый в руке коготь. – Но вся эта ложь хотя бы привела меня в нужное место. Тут его сдавили с боков. Малкольм с удивлением понял, что это Сара его обнимает. Он медленно положил свободную руку ей на спину – и тоже обнял. Скорее всего, они уже больше никогда не увидятся. С этой непонятной, невероятной девочкой, которая сыграла огромную роль в его жизни… и которую он знал в лицо всего каких-нибудь пару дней. Девочка отпустила его. – Спрошу один последний раз, – строго сказала она. – Ты точно уверен? – Я должен, – ответил Малкольм. – Я его люблю. – Любишь? – Джейсон даже как-то смутился. – В смысле, как брата? Сара отступила подальше и Джейсона с собой забрала. Малкольм набрал воздуху в грудь.