– Упал, – слабым голосом пробормотал Малкольм, глядя на коротенькую щетину у Нельсона на подбородке. – Да иди ты со своим «упал», – беззлобно отбрил Нельсон. – Меня подстрелили, – неожиданно брякнул Малкольм. Нельсон снова сел. – А вот это уже больше похоже на правду. Распаковав новый пластырь, он принялся наклеивать его на ухо. Малкольм поморщился. – Обезболивающих у меня, если что, нет. – Моя религия в них не верит. – И боль от этого сама уходит, да? – наседать Нельсон не стал, просто аккуратно приладил на место липкую часть пластыря и, закончив, еще раз заглянул Малкольму в глаза. – И кому же понадобилось стрелять в Верящего Малкольма Маккормака? Нельсон смахнул снежинку с Малкольмовой щеки. На того снова пахнуло табаком и еще теплым, потертым запахом другого живого человека. Он даже нос невольно задрал, следуя за покинувшей лицо ладонью. Воцарилось молчание. Глаза Нельсона стали серьезны. – Теперь ты меня поцелуешь? – поинтересовался Малкольм со вполне искренним любопытством. – Теперь я тебя – чего, балбес? – Нельсон, однако, улыбался. – Поцелую? Ты хочешь, чтобы я тебя поцеловал? – Я что, неправильно понял… – Вот так вот, выходит из леса – и на тебе, с бухты-барахты? – Прости, я… – У тебя, может, и там, внизу, уже стояк? Малкольм аж заморгал. – Чего? Нельсон расхохотался в голос. – Ты что, реально? – Не знаю… У нас немного другое понимание реальности. – Да ну? Малкольм кивнул. – Некоторые у нас верят, что все это – просто сон. Что в реальности, какой бы она ни была, никогда не водилось никаких драконов. Что мир тысячелетиями существовал с одними только людьми, а потом – бац! И в один прекрасный день все провалились в сон, где были драконы. Всегда были, всю дорогу, с самого начала. Бровь Нельсона полезла вверх (Малкольму это показалось странно волнующим). – Это больше похоже на аргумент, почему Верящим быть не стоит. – Это больше похоже на аргумент, почему лучше никогда не просыпаться. Нельсон снова засмеялся, но смущение никуда не делось. И к нему почему-то примешалась изрядная доза боли. – Мир, где не нужно просыпаться? Смахивает на рай. – Ты хочешь сказать… Он умолк, потому что Нельсон как заледенелый таращился куда-то ему за плечо. Малкольм обернулся. Черный «олдсмобиль» неторопливо заворачивал на парковку кемпинга. – Вы номер заметили? – Агент Дернович, запыхавшись, остановился у костра, от которого порскнули двое мальчишек. – Только первые цифры, «47». – Агент Вулф уже что-то царапала у себя в блокноте. – И это все-таки был он, а? Вулф пронзила его взглядом. – Возможно. – Ой, да ну вас! – Дернович смог наконец выпрямиться, уперев руки в боки и все еще пытаясь продышаться. И ведь даже бежать-то было всего ничего, когда мальчишки сорвались с места как ошпаренные. Нет, определенно с мороженым и яблочными пирогами пора завязывать. – Кто еще это, по-вашему, мог быть? – Наша цель вряд ли стала бы заводить себе друзей. – Друзей? А почему это обязательно должны быть друзья? Он вполне мог заставить другого парня его подвезти. Или они… – Агент Дернович. Что-то в ее голосе остановило его на полном скаку. Она наклонилась, высматривая что-то на земле у брошенной мальчишками палатки. Вообще-то он там уже смотрел, пока она пробежалась немного вслед грузовику (которого ни один из них не заметил за деревьями). Тот исчез слишком быстро – агенты все равно не успели бы вскочить обратно в «олдсмобиль». И он, Дернович, не заметил ровно ничего подозрительного в тех немногих пожитках, что остались валяться в палатке, – ничего, указывающего, что второй парень, кем бы он там ни был, тоже какой-нибудь Верящий. Но Вулф высмотрела в снегу не это. Концом карандаша она подцепила и подняла шапку – повернула ее к коллеге другой стороной и показала висок, кровавый и порванный. – Ну, наконец-то, – выдохнул Дернович. – Улика. – Доказывает, что это тот самый мальчик, за которым мы шли. Но не доказывает, что он и есть наша цель. – Да ради же бога, Вулф! – наконец заорал он, разом выпуская наружу все, что у него за эти дни накопилось. – У нас один черт знает как мало времени, чтобы не дать непонятно кому исполнить так называемое пророчество, способное начать тотальную войну между людьми и драконами, и именно вам, какой бы там бывшей Верящей вы ни были, лучше всех известно, что этой войны мы не хотим! Это, черт его дери, достаточное доказательство! Он заткнулся, глубоко втянул воздух, сбросил пар. – Потому что больше у нас все равно ничего нет. – Я очень хорошо понимаю, что нам грозит, – с железным лицом сказала она. – И понимаю это куда лучше вас. – Ну, тогда вы точно не возражаете поскорее найти таксофон и сообщить канадцам, что у нас тут убийца бегает, а? А? Уже доставайте кота из мешка, хватит! Вперед! Вон! А я тут еще покопаюсь. Она даже «да» не сказала – просто унеслась вихрем к «олдсмобилю». Дернович сморгнул снег. Так близко… Они ведь были так близко. И то, как мальчик (и тот, другой мальчик, кем бы этот несчастный ребенок ни был) сбежал… Это он. Просто не может быть никто другой. Они его нашли. И Катлер может пойти на елку влезть, если позволит себе еще в них сомневаться. – Я, между прочим, лишился палатки, – сказал Нельсон, не отрываясь от дороги. – Прости. – У меня там куча пожитков осталась. – Прости. – Тебе еще повезло, что большая часть все равно здесь. Малкольм заглянул за сиденье. Большая часть Нельсоновых пожитков была размером примерно с Малкольмов рюкзак, который он, конечно, прихватить не забыл. Правда, теперь минус шапка. – Прости, – в третий раз повторил он. – Почему ты побежал? – резко спросил Нельсон. «А ты почему?» – подумал Малкольм. Нельсон сорвался с места на раз, кинулся в грузовик, будто у него дорога под ногами горела. – Потому что, – сказал Малкольм. – Ну, это не ответ. И снова что-то в этом другом парне застало Малкольма врасплох и вынудило брякнуть правду… которую по-всякому брякать не следовало. – Я не хотел, чтобы пришлось их убивать.