— И правильно. Я тоже раскладываю свои вещи. Увидев солнечные очки, Рута даже присвистывает от удивления: — Откуда они у тебя? Я пожимаю плечами. — В рюкзаке были. Пока что не пригодились. От солнца совсем не защищают, только хуже видно. — Они не от солнца, они для темноты! — восклицает Рута. — Иногда, когда мы работаем ночью, нам выдают несколько пар для тех, кто сидит высоко на деревьях, куда свет от фонарей не достает. Как-то раз один мальчик, Мартин, не вернул свою пару, спрятал в штанах. Его убили на месте. — Убили человека за эту штуковину? — Да, хотя все знали, что он безобидный. У Мартина было не в порядке с головой, он вел себя, как трехлетний. Просто поиграть хотел. После рассказов Руты Дистрикт-12 кажется прямо-таки раем небесным. У нас люди порой валятся с ног от голода, но я и представить себе не могу, чтобы миротворцы убили слабоумного ребенка. У Сальной Сэй есть внучка с приветом. Постоянно бродит по рынку. Все ее любят, дают ей еду и всякие безделушки. — Так что это за очки такие? — спрашиваю я. — В них можно видеть в полной темноте. Попробуй сегодня вечером, когда солнце скроется. Я даю Руте немного спичек, а она мне вдоволь листьев на случай, если укусы снова воспалятся. Потом мы тушим костер и идем вверх по течению ручья, пока не темнеет. — Ты где спишь? — спрашиваю я. — На деревьях? — Рута кивает. — В одной куртке? Она показывает запасные носки. — Надеваю их на руки. Как же она вытерпела? Ночи были холодные. — Если хочешь, давай спать вместе в моем мешке. Мы легко поместимся вдвоем. Ее лицо светлеет. Видно, о таком она даже не мечтала. Находим дерево с высокой развилиной и устраиваемся на ночь. Играет гимн. Сегодня никто не умер. — Рута, я ведь только сегодня очнулась. Сколько ночей я пропустила? Гимн заглушает наши слова, а я все равно говорю шепотом и даже прикрываю губы рукой. Я собираюсь рассказать о Пите и не хочу, чтобы зрители слышали. Рута меня понимает и отвечает так же. — Две ночи. Девушки из Первого и Четвертого дистриктов погибли. Теперь нас десять. — Случилось что-то странное. Но я не уверена. Может, мне все привиделось из-за яда, — продолжаю я. — Знаешь парня из моего дистрикта? Пита? Мне кажется, он меня спас. Но он ведь вместе с профи. — Уже нет. Я следила за их лагерем у озера. Они успели туда вернуться, а потом вырубились. Пита с ними не было. Если он тебя спас, то ему пришлось от них сбежать. Я молчу. Неужели Пит действительно меня спас и я снова у него в долгу? Возвратить этот долг я уже не сумею. — Если даже так, то это всего лишь часть его плана. Убедить зрителей, что он в меня влюблен. — Да-а? — задумчиво произносит Рута. — А я все принимала за правду. — Какое там. Они придумали это вместе с нашим ментором. Гимн заканчивается, и небо гаснет. — Давай испытаем очки. Я вытаскиваю их и надеваю. Рута не шутила. Видно все, вплоть до отдельных листочков на деревьях. Футах в пятидесяти от нас меж кустов крадется скунс. Я бы могла убить его, не слезая с дерева, если бы захотела. Я бы могла убить кого угодно. — Интересно, есть у кого-нибудь еще такие? — У профи. Две пары, — отвечает Рута. — У них все есть. И они сильные. — Мы тоже сильные, — говорю я. — Только по-другому. — Ты — да. Ты умеешь стрелять. А я что? — Ты можешь сама себя прокормить. Они могут? — Им и так хорошо. Захватили все запасы и в ус не дуют. — А если бы не было запасов? Пропали? Долго бы они продержались? — не унимаюсь я. — У нас ведь Голодные игры, так? — Игры голодные, зато профи сытые, — возражает Рута. — Да. В этом-то и проблема, — сдаюсь я. И тут впервые в голове у меня рождается план. Не жалкая мыслишка о том, как унести ноги или избежать встречи с противником, а настоящий план нападения. — И я, кажется, знаю, что надо делать. 13 Рута окончательно мне доверилась. Как только заканчивается гимн, она прижимается ко мне и засыпает. Я тоже не жду от нее подвоха и не осторожничаю. Если бы она хотела моей смерти, ей только и нужно было, что потихоньку убраться от того дерева и не показывать мне гнездо ос-убийц. Где-то в глубине сознания меня тревожит очевидное: мы не можем победить обе. Но поскольку пока ни у одной из нас нет по-настоящему шансов выжить, я не позволяю этой тревоге взять верх. К тому же меня сейчас занимает совсем другое: профессионалы и их припасы. Нам с Рутой надо как-то исхитриться и уничтожить у них все съестное. Уверена, прокормить самих себя станет непосильной задачей для профи. У них как: приберут к рукам всю еду — и тогда они герои. Однако были случаи, когда даже сохранить запасенное профи толком не умели — однажды, к примеру, провизию сожрали отвратительные ящерицы, в другой раз смыло наводнением, устроенным распорядителями Игр, — и вот в те-то годы побеждали, как правило, трибуты из других дистриктов. Преимущество профи оборачивается недостатком: с детства привыкнув к регулярной кормежке, они не умеют справляться с голодом. Не то что мы с Рутой. Сейчас я слишком устала, чтобы разрабатывать план в деталях. Боль в ранах отступила, мысли окутаны легким дурманом от яда, рядом тепло Руты, приклонившей голову к моему плечу, — все это создает ощущение безопасности. В первый раз я осознала, какой одинокой была до сих пор на арене, как приятно чувствовать чью-то близость. Я погружаюсь в дремоту, твердо решив напоследок, что завтра расстановка сил на арене переменится. С завтрашнего дня испуганно озираться по сторонам будут профи. Грохот пушечного выстрела вырывает меня из объятий сна. Небо исчерчено полосками предутреннего света, щебечут птицы. Рута сидит на ветке напротив меня и что-то держит в ладонях. Жду, не будет ли еще выстрелов, но все тихо. — Как думаешь, кто это был? — спрашиваю я, невольно тревожась за Пита. — Не знаю. Кто угодно, кроме нас. Вечером, может быть, узнаем. — Напомни мне еще раз оставшихся. — Парень из Первого. Оба трибута из Второго. Парень из Третьего. Цеп. Я. И ты с Питом, — перечисляет Рута. — Это восемь. Да, еще мальчик из Десятого — тот, с больной ногой. С ним девять. Есть еще кто-то, но ни я, ни Рута не можем его вспомнить. — Интересно, как это случилось, — шепчет Рута. — Кто знает. Но у нас появился лишний шанс. Публика на время успокоится, и мы должны действовать, пока распорядители снова не решили, что Игры идут чересчур вяло, — отвечаю я. — А что у тебя в руках? — Завтрак. — Рута раскрывает ладони: в них два больших яйца. — Ух ты! Это чьи же такие? — Точно не скажу. В той стороне болото. Наверное, какой-то водяной птицы. Яйца неплохо бы сварить, но мы не рискуем зажигать огонь. Скорее всего, смерть трибута, о которой прогремела пушка, дело рук профессионалов, а значит, они уже оклемались. Мы выпиваем яйца сырыми. Потом съедаем кроличью ножку и немного ягод. Завтрак все равно удался. — Ну, ты готова? — спрашиваю я, беря рюкзак. — Готова к чему? — осведомляется в свою очередь Рута, но по тому, как она сразу оживилась, видно, что любая моя затея будет принята без лишних сомнений. — Сегодня мы отнимем у профи их еду, — поясняю я просто. — Правда? Как? В глазах Руты вспыхивают задорные огоньки. Тут она совершеннейшая противоположность Прим, для которой приключения всегда только в тягость. — Понятия не имею. Пойдем, будем думать, пока охотимся. Толком заняться охотой не получается: я слишком увлечена расспросами, стараюсь выяснить о профи все что можно. Рута следила за ними совсем недолго, но она наблюдательная. Лагерь они разбили у озера, а хранилище запасов устроили ярдах в тридцати в сторону. Днем его охраняет мальчик из Третьего дистрикта. — Мальчик из Третьего дистрикта? — удивляюсь я. — И он с ними? — Да, он целыми днями торчит в лагере. От ос-убийц ему тоже досталось, когда профи притащили их за собой к озеру. Они держат его за сторожа, поэтому, наверное, и не убили до сих пор. Сам он не очень крепкий. — Он вооружен? — Не особенно, насколько я заметила. Копье есть. Двух-трех из трибутов он смог бы одолеть, но Цеп легко бы его убил.