– Хе-хе! А я как раз кубок для вина с каменьями. Не жалко, мне жизнь Тихий спас. Однако надо его тоже бы в список заместителей внести. После вчерашнего не записать очень неудобно. Опять же ни принц, ни государь нас не поймут. А какую должность давать? Вновь споры начнутся? – Его милость сам придумал, кем назначить. Сказал: «Раз волшебник, то пусть будет на связи с гильдией». – О как! Ловко и изящно! А главное, никаких споров – должность новая, да и волшебников среди нас нет. Вызов Семья только заканчивала завтрак, когда у крыльца остановилась красная фельд-курьерская коляска, из которой степенно вышел унтер при тесаке и с серебряным рожком у пояса. Первое, что спросил у мамы, когда его пустили в дом: – Ваше высокоблагородие Эрна Тихая, коллежская асессорша? – Да, это я. Но, унтер-офицер, вы ошиблись, я титулярная советница. – Милостивая государыня, я на фельд-курьерской службе уже шестнадцать лет и ни разу не ошибался. Вот третьего дня рядовому пакет привозил. Так он тоже говорил, что ошибка, что он, дескать, коллежский советник. Ан нет! Оказалось, я прав. В рядовые его разжаловали и в полк сослали. – Унтер подсунул солидного вида шнурованную книгу. – Извольте расписаться, здесь и здесь. За конверт и почтовый мешок. После полудня приеду, сделайте милость, извольте сумочку к тому часу освободить. Пока мама расписывалась, находясь в сомнамбулическом состоянии, папа достал две монеты по талеру, фельд-курьер – это тебе не канцелярист, пятак грошей ему давать просто стыдно, и предложил: – Не хотите освежиться с дороги? Чаю, кофею или, конечно, чего покрепче? – Не положено, – отказался унтер-офицер, но, углядев два талера, сменил гнев на милость, – впрочем, чаю можно. Покрепче. Чуток согреюсь. Он выложил брезентовый мешок с сургучной печатью и изящный зеленый конверт, а на столе появилось несколько графинов из буфета, стопки, тарелки и прочие закуски. Большая чашка чая тоже, но к ней суровый воин не притронулся. Крякнув и изящно зажевав выпитое, начал делиться мудростью: – Конверт в департамент отвез. Оттудова оне вам сами о повышении скажут. Их королевское высочество приказал. – Еще раз крякнул и закусил. – Но вашему высокоблагородию лучше к открытию присутствия быть и подождать, пока скажут. Оне это любят. Как орден вру́чат и об новом чине скажут, лучше сразу смените мундир. Оне деловитых ценят. Я по пути к Евграфию заеду и его к вам пошлю. Он, подлец, дорого берет, но к утру парадный мундир построит, а к вечеру́ и виц-мундир сделает. У него все готовое есть, только подогнать по фигуре. Наши, которые господа, все у него одеваются. Башмаки и остальное тоже сделает, коли надо. Что еще? – Крякает, но не закусывает. – Упаси боги голубые камешки вашей жене надеть. Другой двор это. Оне не любят синее, только зеленые и брильянты до́лжно носить. Ну, родовую печатку можно, конечно. Обалдевший больше жены муж лишь и смог спросить у уходящего знатока: – Куда жену? – Во дворец. Жена его королевского высочества, сама королевская высочества маму спасителя мужа осмотреть хочет. Все пишуть в письме. Ликер больно у вас хорош. Сейчас портного Евграфия пригоню, он и платье доведет. Потому что вы хорошие люди, ваши высокоблагородия, нижних чинов цените, как сказывают, и сыночек ваш тоже. – Ко двору представят, – не курьеру, а куда-то в воздух сказала женщина. Но тот принял эти слова на свой счет: – Слыхал от наших, оне в статс-дамы про вас сильно думают. Дитенки народились, а защитить верные нужны, а где их взять-то? Токмо из тех, кто верного воспитал. – На сей высокой ноте дверь захлопнулась. Супруги с опаской смотрели на доставленное, но жена решительно взялась за нож и срезала печать с сумки. В свертке, который она достала, лежало женское парадное мундирное платье дорогого темно-зеленого сукна, с пышной юбкой и изумрудным подбором. Украшало мундир золотое шитье по низу юбки, воротнику и обшлагам. В конверте лежало напечатанное чернилами цвета морской волны приглашение на завтра в Зеленый дворец. Скромное такое, почти семейное мероприятие – завтрак с ее королевским высочеством принцессой Марианой. И в конце стояла размашистая личная подпись. Ничего особенного, что, завтраков народ не едал? Только у женщины текли слезы, и она непрерывно твердила: «Честь-то какая!» Уже почти коллежский асессор налил себе рюмку горькой настойки, хлопнул не хуже уехавшего фельд-курьера, две минуты посидел, осознавая происшедшие перемены, потом вскочил и помчался на службу. Супруга целеустремленно начала ревизию одежды, осмотрела обувь и украшения, готовилась к завтрашнему дню до приезда портного. Потом не без удовольствия вытерпела примерку мундирного платья и согласилась ждать подгонки. Служба Утром проснулся и подумал: «Почему я не умер маленьким?» Потом вспомнил, что все же умер, сейчас живу в другом мире и мучаюсь не от похмелья, а от магического истощения. От похмелья мучиться легче – хоть понятно, чем лечиться. Еле встал и был отловлен Кидором. – Его королевское высочество, пока вы почивали, изволил отбыть со свитою. Выказал вам свое удовольствие. По возможности ждет на службе. Лекарь обещал, что ваше недомогание уйдет без последствий. Однако советовал не творить чародейства с неделю. Дальше дело пошло по накатанным рельсам – мытье, завтрак, одевание. Перед отъездом выстроил слуг и, в честь посещения дома его королевским высочеством, наградил их серебряными часами, дав выбрать из тех, что остались от прежнего хозяина дома. Даже Кидор не смог отказаться, а остальные и так были очень не против. Сразу по приезде на службу был затребован в покои его милости. Тот потащил в пробковую переговорную комнату: – Я тебе адрес давал, там все отравлены оказались. Твоя работа? Я принял покаянный вид и возразил: – Ваша милость, нижайше прошу прощения, но хочу спросить – оно вам надо забивать голову столь ничтожным вопросом? Сейчас вы можете дать любую клятву – что не давали приказа уничтожить заговорщиков, что ничего не знаете про случившееся. Если и подозреваете, так вины вашей в том нет, любой подозревать имеет право, запрета нет. Если вдруг найдут виноватого, он тоже при любом допросе подтвердит, что действовал без приказа, по собственному разумению, в известность своих начальников не ставил и виноват только сам. Принц дернул меня за ухо: – Словоблуд! Молчи уже! Мало ли на кого я в горячке наругаюсь?! Ты всех под корень уничтожать будешь? Все! Без моего прямого приказа никого больше не трогай! Понял?! – Так точно, ваша милость. Однако хочу заметить, я вам не говорил, что отравление моих рук дело. – А то я не понял сразу! К Лауркиному обидчику пришел, всех порешил. Сюда заглянул, тоже живых не оставил. Тебя на улицу выпускать страшно. Ты на дуэли что-то говорил про диверсионную подготовку? – Так точно, ваша милость. Дядя готовил. Хотя в открытом бою слабоват. – Бойцов без тебя достаток. Ты, знаю, алхимик. Теперь выходит, и с ядами знаком? – Признаться, знаком, ваша милость. – Цикута, мышьяк, болиголов? – Обижаете, ваша милость. Кто их сейчас пользует? Разве в глухой деревне… Оно конечно, дешево, но таким травить, знаете ли, – ни себя, ни жертву не уважать. – Как скажешь, дружок, как скажешь. Принц походил по комнате, подумал, затем продолжил: – А с магией ты как? – Не обучен, ваша милость! Кое-что могу, силы прилично, а вот знаний маловато. Дядюшка перегорел, только теории мог учить. – Хм… А вот такой вопрос – рубин для какого заклинания может пригодиться? – Как велик, ваша милость? – С голубиное яйцо. – Ваша милость, боюсь предположить. Больно мысли нехорошие у меня. – Говори. Все, что в голову придет, говори. Ругать не стану. – Крупный камень для заклинаний высокого круга потребен. На восьмом круге есть Ловушка Души, сохранение души в большом драгоценном камне, причем лучше рубине. Нельзя ни возродить человека, ни допросить его дух, ничего такого. На девятом круге есть Обмен Душ. Две души меняются телами. Тут только рубин потребен, как временное, промежуточное вместилище. Однако после увода из него души рассыпается в пыль. Для обратного обмена нужен еще один такой камень. Рука принца до боли сжала мое плечо. – Похоже… Очень похоже… Сам сотворить такое сможешь? – Девятый круг просто не потяну, ваша милость. Мой предел – восьмой. Да и заклинанию не обучен, только слышал о нем. – А коли свиток увидишь, не сотворить, так хоть разобраться сможешь? – Не решусь обещать твердо, ваша милость, однако попробовать можно. – Что для того тебе потребно? – Ваша милость, сухое красное вино без всяких сторонних добавок, совиное перо и жемчужина нужны для Идентификации. Если хочется чего посильнее, надо взять довольно большое количество фимиама и четыре полоски слоновой кости, получится сотворить Знание Легенд. Оно расскажет об истории или сказаниях о предмете или месте. Была бы линза из сапфира или рубина, можно было бы провести Анализ Двеомера. – Так. Понятно. Жемчужина, вино, совиное перо, четыре пластинки слоновой кости, лупа… Все будет. Но молчи. Никому ни слова, ни единой душе. А то и ты, и мы с братом пропадем ни за грош. Знай, награда за вчерашнее на приеме тебе будет. Отцу твоему за тебя орден дал и внеочередной чин. Твою мать жена на завтрак пригласила. Коли понравится, в статс-дамы возьмет. Нам верные сейчас очень потребны будут. Здесь с тобой говорили про вчерашний случай. Я тебе обещал хорошую награду и свое покровительство. Иди. Я, понятно, пошел. Что-то странное во дворце творится. Перемещение душ – это, знаете ли, некромантия, причем ни разу не добрая. Оба брата связаны с… чем? Интересно, конечно… Но знать лично мне конкретику не хочется. Правильно говорят, что многие знания – многие печали. Большой прием Перед приемом в тронном зале народу меньше обычного, но ко мне многие подошли, поприветствовали. Ко мне. Генералы. Сами подошли. ПЕРВЫЕ поприветствовали. Причем без иронии, искренне. Ладно те, кого вчера вытащил, такие здесь тоже были. Едва знакомые люди здоровались. К канцлеру меня подвели, представили теперь официально. Генерал-аншеф по плечу похлопал, говорит: «Молодец! Уже оклемался после вчерашнего». Тут объявили выход королевской семьи, и мы склонились в поклоне. Сегодня королевская речь была посвящена проискам некой иностранной державы. Вчера она нанесла три удара. Был дан яд леди Мариане, причем ее и детей еле спасли. Было совершено нападение на наследника. И… о чем пока не сообщалось… на тайном собрании были отравлены семнадцать человек в генеральских чинах. Двенадцать войсковых генералов и пятеро статских. Вина отравителя неопровержимо доказана. Это посол королевства Ловиас, который, заметая следы заговора, уничтожил сообщников, а сам успел скрыться. Его проследили до портала, через который он ушел под чужим именем. Однако охранители успели захватить бумаги с планами крамольных замыслов. Канцлеру их надлежит изучить и составить ноту протеста. Затем вызвали меня. Рассказали, как вчера спас наследника и его свиту. – Долго думал, – задумчиво промолвил его величество, – чем наградить Тихого. Запросил справку в Геральдическом комитете. Почитал. Много поколений Тихие служат короне. В разные времена они были воинами, волшебниками, лекарями, чиновниками. Но никогда, ни разу не предавали сюзеренов и не переходили на сторону их соперников. На таких дворянах, как Тихие, собственно, и держится власть короны. За заслуги нарекаю его бароном, сиречь верным. И разрешаю потомкам, вышедшим из его чресел, носить баронское достоинство. В знак сего дарую барону Тихому золотую корону в виде незамкнутого обруча с семью зубцами в форме листов ивы, украшенными, в честь спасения наследника престола, изумрудами, размером с ноготь мизинца. А на родовом гербе – саламандре – разрешаю дорисовать три видимых когтя, на каждой из верхних лап, но при том велю заменить родовой камень с рубина на изумруд.