Глава 39 И дева родит дочь, и ее назовут Иммануэль, и она искупит грехи паствы гневом и бедами. Из сочинений Мириам Мур Иммануэль перехватила кинжал. Одной рукой она вцепилась в рукоять, а другой – в голое лезвие, остановив его за считаные доли секунды до того, как острие проткнуло ее грудь. Собрав все силы, которые в ней оставались, она вырвала нож из рук пророка. Прихожане загудели от шока. Стражники бросились в атаку, заполнив проходы, их пальцы замерли на спусковых крючках ружей, как одно направленных на Иммануэль. Одновременно слышались призывы стрелять и опустить оружие, но Иммануэль не обращала на них никакого внимания. Она занесла ритуальный кинжал и разрезала им рукав своей сорочки. Затем, пятью последовательными яростными надрезами, начертала на обнаженной коже предплечья обращающий сигил. Время расщепилось на мгновения у нее на глазах. Боль от порезов стала нарастать, становясь почти невыносимой. Ее тело сотрясли сильнейшие судороги, заставив ее встать на колени, и когда она мучилась и корчилась в приступе агонии, алтарь начал содрогаться вместе с ней – камни сдвигались, крошились углы. Иммануэль задрала голову, глядя на окна собора, но, к ее вящему ужасу, тьма оставалась все такой же непроницаемой. Она вглядывалась в далекое небо, выискивая на нем признаки света: проблеск солнца, луч лунного света, голубизну едва занявшегося рассвета, – но ночь не спешила отступать. Сигил не сработал. Она потерпела неудачу. Собор сильно задрожал. Щебень посыпался по ступенькам, рикошетом отлетая в проходы. Вздыбились половицы, и оконные стекла задребезжали в рамах. Над головой задвигались стропила. С потолка полетели пыль и обломки. Прихожане начали паниковать. Собор огласился криками, дети принялись звать своих матерей. Несколько человек бросились к дверям, но остальные искали укрытия между скамьями, делая все возможное, чтобы защитить себя и свои семьи от падающих обломков. Иммануэль не сводила глаз с кровоточащей руки, мысленно заклиная сигил сработать, пытаясь призвать бедствия обратно к себе. Безрезультатно. Надежды для Вефиля больше не было. Пророк попятился, побледнев и разинув рот, и побежал прятаться за алтарем, путаясь в подоле своей одежды. Стены задрожали еще сильнее, грозя вот-вот обрушиться, а в голове Иммануэль звучало одно-единственное слово: Резня. Словно по сигналу, окна собора разбились вдребезги, разлетевшись повсюду бурей сверкающих витражных осколков. Тьма рекой хлынула в святилище. А вместе с ночью явился легион. Первые из зверей влетели в собор и закружили над карнизом, в то время как прихожане внизу кричали и пытались спрятаться. На стропилах сидели клыкастые летучие мыши; над ними злобно кружили стервятники. Тучи гудящей саранчи грянули через разбитые окна, вороны ворвались через трещину в крыше, каркая и крича, оказавшись в святилище. Все утонуло в криках и хаосе. Кто-то бросился к дверям, кто-то прятался в тени под скамьями, стараясь спастись от орд, роящихся над головой. Несколько стражников пророка подняли оружие, защищая паству пулями и штыками. Но их усилия были тщетны. Атака продолжалась. За крылатым легионом последовали сухопутные твари – они врывались в открытые двери и разбитые окна. Среди них были женщины с песьими головами в шлемах, пауки размером с ягнят, которые сновали под скамьями. Легионы мертвецов – жертвы мора, заблудшие души, изувеченные огнем жертвы стародавних чисток – шатались по собору. По их прибытии начался настоящий бедлам. Матери с детьми разбегались кто куда; мужчины бросались к разбитым окнам и дверям, где им преграждал путь легион, звери которого сновали вдоль стен и возвращали прихожан обратно на скамьи, пугая их обнаженными клыками и крючковатыми когтями. Затем появились ведьмы. Первыми пришли Возлюбленные, Мерси и Иаиль. Они прошли рука об руку по центральному проходу, и адская орда расступилась, чтобы дать им дорогу. Затем Далила с безумными глазами, которая вылезла из трещины в полу, вся скользкая от ила, и там, где она стояла, половицы гнили под ее ногами. Собор снова затрясло, на сей раз так сильно, что Иммануэль испугалась, как бы не обвалилась крыша. Она пошарила взглядом по шевелящейся толпе, отчаянно ища Веру и Муров, но не могла разглядеть их в общей сумятице. Землетрясение продолжалось. Взрослые мужчины валились с ног, когда под ними опрокидывались скамьи. Меч Поборника упал со стены за алтарем и разлетелся вдребезги всего в нескольких дюймах от того места, где, съежившись, прятался пророк. Иммануэль попыталась ухватиться за алтарь, но не смогла удержаться за скользкий от крови камень и упала вниз, в проход. Мальчишка об нее споткнулся. Какая-то женщина придавила руку своей ногой. Ее чуть не затоптал апостол, убегающий от рычащего волка, когда она почувствовала, как кто-то схватил ее за руку и оттащил в сторону, в безопасное место. Эзра. Она услышала оглушительный рев, и одно стропило рухнуло на пол – туда, где Иммануэль лежала всего несколько секунд назад. Вместо нее стропило раздавило невезучего апостола вместе с волком, его преследовавшим. Перекрытие упало с такой силой, что Иммануэль и Эзру отбросило назад в облаке пыли и обломков. Эзра тут же вскочил на ноги, поднял ее, придерживая за локоть, и оттащил за алтарь, в укрытие. Собор перестало трясти, и легион замер. Эзра притянул Иммануэль к себе, и они с ужасом наблюдали за тем, как медленно распахиваются парадные двери собора. Из темноты вечной ночи появилась Лилит. Она стояла на пороге одна. Туман сочился сквозь трещины в ее черепе и валил из черных глазниц. Ее рога изгибались над головой, как диадема из выбеленной кости. Она вошла в собор, и люди закричали. Взрослые мужчины падали на колени, моля Отца о пощаде, когда мимо них проходила королева ведьм. Лилит шла по центральному проходу собора босиком, разведя руки в стороны. Она прокладывала себе путь через толпу зверей и нежити к алтарю, где неподвижно застыли Иммануэль и Эзра. Другие ведьмы встали по бокам от нее: Возлюбленные слева, Далила справа. Эзра подался вперед, заслоняя собой Иммануэль, но она его остановила, положив руку на плечо. – Я должна сделать это сама, – сказала она. Он не соглашался. – Иммануэль… – Просто доверься мне. Ты обещал. Эзра поиграл желваками на скулах. Иммануэль не убирала руку с его плеча. Затем он кивнул, и она отпустила его. Иммануэль оттолкнулась от пола и выпрямила дрожащие ноги, поворачиваясь лицом к ведьмам. С минуту они молча смотрели друг на друга. Затем Лилит протянула к ней руку. Иммануэль сразу поняла, что она имела в виду: Иди к нам или умри с ними. Это было такое простое предложение, даже щедрое. Куда более милостивое, чем участь, постигшая ее мать. Возможно, со стороны Иммануэль будет глупо отказаться. В конце концов, паства пророка с большой охотой провожала ее в последний путь… Так ли уж скверно было бы спастись самой и предоставить их той же участи, на которую они хотели обречь ее? Взгляд Иммануэль скользнул по скамьям, и она увидела лица собравшихся там людей – Анна с Онор на руках, плачущая Глория, Абрам и Марта, Вера, стоящая решительно и бесстрашно, жители Перелесья, Святых Земель и Окраин. Одни из них были чисты, другие – виновны; а еще больше застряло в капкане между добром и злом. Мало кто был абсолютно безвинен, и уж точно никто не безгрешен. Но в этом святилище не было ни единой души, которую Иммануэль обрекла бы на гибель, маячившую впереди. Смирившись со своей долей, Иммануэль снова повернулась к ведьмам. – Если это конец, то я умру вместе с ними. В воздухе произошла какая-то перемена. Собор слегка содрогнулся, и холодный ветер подул в разбитые окна, разметав облака пыли. Темнота сгустилась, и редкие факелы, которые еще горели, бессильно затрепыхались, не в силах рассеять ночные тени. Лилит не опустила руки. Вместо этого ведьма плавно повернулась лицом к пастве, оглядывая толпу мертвыми черными глазами, изучая всех и вся. Ее взгляд скользнул по пророку, съежившемуся за алтарем, по бесконечным обломкам, по трупам, усеявшим проходы собора. Затем ее взгляд упал на Муров. Ее пальцы изогнулись в клешню. Анна тихо вскрикнула, одной рукой прижимая к себе Онор, а другой – притягивая ближе Глорию. Когда ведьма подошла ближе, Марта выпростала руку, защищая их. Слезы катились по ее щекам, хотя выражение ее лица оставалось решительным. Но, хромая, вперед выступил Абрам и встал между королевой ведьм и своей семьей. Он стоял молча, совсем беззащитный, тяжело опираясь на трость. Затем по команде Лилит из легиона вышел огромный пес с костлявой мордой. Все произошло так быстро, что Иммануэль не успела даже вскрикнуть. Только что Абрам одиноко стоял в центральном проходе; и вот он уже прижат к полу, и челюсти зверя смыкаются на его загривке с тошнотворным, душераздирающим хрустом. Оглушительный рев наполнил уши Иммануэль. Темнота стала наползать с краев ее зрения, и вскоре она уже не видела ничего перед собой, кроме безжизненного тела Абрама, распростертого на полу. Внезапно она будто снова очутилась в той хижине, среди стен с высеченными на них бедствиями и обещаниями. Как наяву она увидела тень своей матери, наводящей проклятия, черточка за черточкой высекающей свою судьбу. Что-то шевельнулось глубоко внутри нее. Символ, вырезанный на ее руке, начал жечь и обильно кровоточить, так что кровь стекала по ее пальцам, образуя лужу на полу у ее ног. Мощная дрожь сотрясла собор. Иммануэль подняла окровавленные руки к небу и с надсадным криком призвала к себе силу бедствий. Первой упала Далила. Красная слеза скатилась сначала из уголка правого глаза ведьмы, затем из левого. Кровь переполнила впадины ее ушей, и капли свисали с мочек, будто маленькие драгоценные камни. Далила сплюнула, закашлялась, затем начала задыхаться, содрогаясь всем телом, и с каждой судорогой ее рвало густой черной кровью. Она упала на колени, дважды дернулась, а затем рухнула на пол. Кровь. Следом Иммануэль принялась за Мерси. Ведьма застыла как вкопанная во все увеличивающейся луже крови Далилы, покачнулась на ногах, а затем упала на четвереньки, словно ее толкнула какая-то невидимая сила. Она задрала голову под самый потолок, изогнув позвоночник под неестественным углом, как будто тот был переломан. С задушенным криком ведьма опустила голову и ударилась лбом о плиты пола с тошнотворным хрустом, который эхом разнесся по собору. Она подняла окровавленную голову, откинулась назад и ударилась об пол снова, и снова, и снова. Мор. Затем вперед шагнула Иаиль, и Иммануэль повернулась к ней лицом. Ведьма остановилась рядом со своей возлюбленной, готовая отомстить. Но прежде чем она успела что-либо предпринять, Иммануэль снова прошило силой проклятия. От взмаха ее руки соборный пол омыло волной теней, которые хлестали по стопам ведьмы и цеплялись за ее ноги, грудь, щеки. Иаиль успела лишь вскрикнуть, когда змеящаяся чернота поглотила ее целиком. Тьма. Иммануэль отошла в сторону и подняла кинжал с того места, где он лежал на полу, в нескольких футах от лестницы к алтарю. Она повернулась к Лилит в последнюю очередь и занесла скользкое от крови лезвие, рассекая воздух между ними. – Довольно. Лилит не повела и бровью. Ничуть не смутившись, королева ведьм прошествовала по центральному проходу, огибая тела павших ведьм. Она остановилась, подойдя к Иммануэль вплотную, так что кончик лезвия почти упирался в мягкую плоть ее живота. Но Лилит не дрогнула. Вместо этого она обхватила щеку Иммануэль своей холодной бледной рукой и прижалась еще ближе. Лезвие глубоко вошло ей в живот, когда она склонилась своим лбом ко лбу Иммануэль. Девушка вгляделась в черные глазницы Лилит и почувствовала, как чары леса утягивают ее в пучину беспамятства. Звуки резни отступили на второй план, растворяясь в шепоте ветра в верхушках деревьев. Тени затуманили ей зрение, и глубоко внутри себя Иммануэль услышала зов леса – звук, похожий на шум крови в ушах. Королева-ведьма поводила большим пальцем по линии пульса Иммануэль, словно измеряя ритм ее сердцебиения. Жест был нежным… почти материнским. Иммануэль вполне могла представить, какой предводительницей она была тогда, давным-давно, еще до того, как болезненная жажда мести и крови превратила ее в чудовище, которым она стала теперь. Лилит провела пальцем по губам Иммануэль, а затем схватила ее за горло. Крик застрял в горле Иммануэль, когда Лилит оторвала ее от земли. Задыхаясь, она вцепилась в ведьмины пальцы, трепыхаясь в воздухе, в то время как Лилит поднимала ее все выше и выше. В панике Иммануэль подняла кинжал и стала махать им вслепую. Сначала лезвие попало в кость, затем в мясо, глубоко вонзившись в плечо Лилит. Королева-ведьма издала вопль, сотрясший весь собор. По стенам побежали трещины, крыша провалилась внутрь. И паства, и легион бросились к дверям, когда собор вокруг них начал рушиться. Сквозь хаос Иммануэль услышала, как Эзра выкрикнул ее имя, но потом его голос затерялся в суматохе, как и все остальное. Пелена застелила глаза Иммануэль. Она пыталась оставаться в сознании, держась за него из последних оставшихся сил, как за соломинку. Оскалившись, она выдернула лезвие из плеча Лилит и занесла его высоко над головой. На этот раз ее удар пришелся точно в цель. Клинок вонзился в грудь Лилит по самую рукоять. Ведьма потеряла равновесие, повалилась на ближайшую скамью и осела на пол. Но, к ужасу Иммануэль, едва она упала, как тут же снова оказалась на ногах. Она оперлась на скамью, обхватила рукоятку ножа, выдернула его из груди и швырнула в проход.