Я несчастна? Мне до сих пор немного стыдно сейчас повторять это вам. Я несчастна. Да кем, черт возьми, я себя возомнила?! Нюня. Вот кто я. Большая старая нюня. Знаете, кто должен быть несчастным? Малала[11]. Потому что кто-то выстрелил ей в лицо. Знаете, кто еще? Школьницы из Чибока. Потому что террористическая группировка «Боко Харам» выкрала их из школы для насильственного брака, который точь-в-точь такой же, как обычный брак, только его полная противоположность с постоянным изнасилованием, и всем уже наплевать. Знаете, кто еще? Анна Франк. Потому что ее и еще около шести миллионов других евреев замучили нацисты. Еще? Мать Тереза. Потому что все остальные были слишком ленивы, чтобы лечить прокаженных, и это пришлось делать ей. Ужасно позорно сидеть и говорить, что я несчастна, когда никто не стреляет мне в лицо, никто не крадет меня, не убивает, не оставляет в одиночку лечить всех прокаженных на свете. Я росла в семье, где упорный труд не был делом добровольным. Мои родители трудились в поте лица, чтобы вырастить и выучить шестерых – посчитайте, шестерых (!) – детей. И в какой-то момент до меня дошло, что причина, по которой я никогда ни в чем не нуждалась, заключалась в том, что родители трудились как проклятые, чтобы у нас были всякие безумные блага вроде еды, бензина, одежды и образования. В старшей школе я начала подрабатывать, фасуя мороженое в «Баскин Роббинс», и с тех пор у меня всегда была какая-нибудь работа. Так что я прекрасно осознаю: в те дни я жила в привилегированном мире. Я знаю, что мне невероятно повезло. Я знаю, что у меня невероятные дети, фантастические родственники, великолепные друзья, впечатляющая работа, чудный дом, и все мои руки, ноги, пальцы и органы при мне и в неприкосновенности. Я знаю, что у меня нет права жаловаться. Уж точно не на мою жизнь в сравнении с жизнью кого-то другого. Если только этот кто-то не Бейонсе. Проклятье, моя жизнь так плоха по сравнению с жизнью Бейонсе! Так же как и ваша. По сравнению с ее жизнью плоха жизнь кого угодно. Если вы имеете иные сведения, если вам известно, что по какой-то причине жизнь Бейонсе ужасна, пожалуйста, не подходите ко мне на улице и не пытайтесь открыть мне глаза. Мне необходимо верить, что жизнь Бейонсе совершенна. Это меня поддерживает. Но, если не считать Бейонсе, я знаю, как мне повезло. У меня нет иллюзий на тему того, что мои страдания хоть сколько-то реальны. И поэтому мне действительно стыдно это говорить. Я имею в виду, никто ведь не слышит жалоб от Малалы. Но знаете, почему вы не слышите жалоб от Малалы? Потому что Малала и ее духовные сестры, мать Тереза и Анна Франк, – НАМНОГО лучшие люди, чем я. Очевидно. Ибо ясно, что я – гигантский хнычущий младенец, я – полный отстой. Потому что в предрассветных сумерках, уставившись на свою рождественскую гирлянду, я не могу этого избежать. Это осознание подобно прыжку в ледяное озеро. Я несчастна. Признание вышибает из меня дух. Ощущение такое, будто я раскрываю новую информацию, узнаю тайну, которую прятала от себя самой. Я несчастна. По-настоящему, глубоко несчастна. В декабре 2013 года я была невероятно успешной. У меня были в эфире две потрясающе популярные телепрограммы – «Анатомия страсти» и «Скандал», – и только что завершился третий проект, «Частная практика». Моя компания, «Шондалэнд», как раз работала с писателем Питером Ноуолком над созданием шоу, которому вскоре предстояло стать нашим новым хитом, – «Как избежать наказания за убийство». Так что – да, думаю, снаружи все это выглядело замечательно. И пока я писала, пока мои пальцы летали над клавиатурой, пока я была в «Сиэтл Грейс» или «Поуп и партнеры», пока я укладывала рельсы и ощущала в мозгу тот самый гул – я была в порядке. Я была счастлива. Я старалась внушать себе мысль о том, что моя жизнь идеальна. И пыталась не слишком о ней задумываться. Я ходила в офис. Я много работала. Возвращалась домой. Проводила время с детьми. Проводила время с мужчиной, с которым встречалась. Спала. И все. На публике я улыбалась. Много. Я УЖАСНО много улыбалась. И занималась тем, что называю «спортивным трепом». «Спортивный треп» – это то, что происходит во всех интервью, которые берут сразу после спортивных событий и транслируют по ТВ. После матча по боксу или игры НБА. После того как Серена Уильямс бьет какой-нибудь рекорд в теннисе. После олимпийского плавания. Хороший «спортивный треп» – это когда спортсменка появляется перед прессой и продолжает улыбаться, а голос ее звучит безлико и приятно, пока она умело ловит один репортерский вопрос за другим, ни разу не сказав ничего противоречивого или существенного. Мой любимый «спортивный трепач» всех времен – Майкл Джордан. Он стоит перед камерой, возвышаясь башней над каким-нибудь крошкой-репортером, заработав 5635 очков в одной игре. Пот струится с его лба. – Я просто счастлив, что играю в эту игру, в баскетбол, – улыбаясь, говорит он. Но, Майкл, как вы относитесь к голоду, политике, женской НБА, комиксам, белью от Hanes, тако, чему угодно? – Я счастлив заниматься тем, что я делаю для своего баскетбольного клуба. «Буллс» – мой дом, – приятно усмехается он. А потом неторопливо шествует прочь. Предположительно – в раздевалку, где перестает быть хорошим «спортивным трепачом» и начинает быть ЛИЧНОСТЬЮ. В тот год я была хорошим «спортивным трепачом». «Я просто счастлива работать на ABC». «Это не мое дело – сомневаться насчет своего временного интервала. Моя работа – делать программы». «Я горжусь тем, что являюсь частью команды ABC». «Я с радостью делаю для нашей сети то, что я делаю. ABC – мой дом». «Я просто счастлива играть в ба… в смысле писать для TV». И это было правдой. Я была и счастлива, и горда, и рада. Мне действительно нравилось ABC. (И до сих пор нравится. Привет, ABC!) Так же как, я уверена, Майклу нравятся «Буллс». Но этот «спортивный треп» не имеет никакого отношения к любви. Она имеет отношение к сидению в кладовке. К захлопнутой двери. К словам о Никсоне, доносящимся снаружи. К руке, протянутой в световую щель только для того, чтобы передать наружу горошек, кукурузу или ямс. Дать людям то, что им нужно. А потом снова закрыть эту дверь. Любые свои настоящие составляющие, все реальное, все человечное, все честное я держала при себе. Я была очень хорошей девочкой. Я делала все то, что нужно было от меня окружающим. И в конце каждого дня, словно в награду, я наливала себе бокал красного вина. Красное вино было радостью в Шондалэнде. Да-да-да. Когда-то я была очень счастливым человеком. Живым человеком. Пусть стеснительным и замкнутым, но с шумной, веселой толпой друзей. С некоторыми из них я дружила с самого колледжа, и когда они находились рядом со мной, я становилась танцующей на столах Шондой, внезапно едущей на машине в Новый Орлеан Шондой, вечно что-то замышляющей Шондой. И куда она подевалась? Мне было не на что свалить свое несчастье. В кои-то веки рассказчице оказалось нечего рассказать. Я понятия не имела, почему я несчастна. Не существовало никакого конкретного момента или причины, в которые можно было бы ткнуть пальцем. Я знала только, что это правда. Чем бы ни была та искра, которая делает каждого из нас живым и уникальным, но моя исчезла. Украдена, как картины со стен. Мерцающее пламя, ответственное за освещение меня изнутри, моя свеча оказалась задута. Я была заперта. Я была утомлена. Я была напугана. Маленькая. Тихая. Жизни моих персонажей стали невообразимо огромными. Люди во всем мире знали Мередит и Оливию. В то же время моя жизнь настолько лишилась красок и восторга, что я едва могла ее разглядеть. Почему? Ты никогда ничему не говоришь «да». Именно так. Я отставила вино и легла на диван. И по-настоящему задумалась об этих шести словах. Ты никогда ничему не говоришь «да». Может быть, пришла пора начать говорить «да»? Может быть. 3 Эм-м, да?.. 13 января – мой день рождения. Ура! Обожаю дни рождения. Потому что обожаю деньрожденные вечеринки. Что было, когда я узнала, что существует такая штука, как «вечеринка со щенками»? Когда на праздник приносят щенков, чтобы дети могли их подержать и потискать в течение часа? И это не насилие над щенками – наоборот, это для них полезно, потому что щенков учат быть служебными собаками. Я едва разума не лишилась, пока скакала от восторга. Щенки! Вечеринка со щенками! ДА ЛАДНО! Неужто и такое есть на свете? Я люблю вечеринки со щенками, и сладкий шведский стол, и парня с гитарой, распевающего дурашливые песенки, и мороженое, и даже некоторых (очень немногих и нестрашных) клоунов. И даже когда тот возраст, когда шарики, надутые гелием, и раскрашенные лица вызывают такой восторг, что есть риск описаться, миновал, я по-прежнему любила танцевальные вечеринки, и костюмные вечеринки, и званые ужины, и «дискотеки семидесятых». Я твердо убеждена, что от вечеринок все становится лучше. По идее, стеснительный человек должен ненавидеть деньрожденные вечеринки. А я их обожаю. Маленькие и большие. Мне не обязательно присутствовать, но я обожаю их магию. Я обожаю саму их идею. Обожаю подпирать стены и наблюдать за весельем. Обожаю быть с друзьями.