– Попробуем массаж, – бодро предложила я. – Снимайте рубашку. – Я? – оцепенел Роланд. – Если хотите, я тоже могу что-нибудь снять. – Не нужно, – поспешно отказался он, расстегивая пуговицы. У него был вид человека, загнанного в угол. Он открыл безволосый, худощавый, но с крепкими мускулами торс, и я немного подобрела. Если мужчина держит тело в форме, ему можно простить некоторые ментальные недостатки. – Медицинского образования у вас нет, но, может быть, какой-то сертификат?.. А некоторые недостатки простить невозможно… – Ложитесь, – рявкнула я. Напуганный Роланд неуклюже растянулся на диване, и я взгромоздилась сверху. Опустив ладони на его гладкую спину, я задумалась, не станет ли это вершиной нашей физической близости. – Так что случилось на работе? – спросила я, поглаживая его кожу, чтобы немного согреть. – Вы уверены, что хотите это слушать? – Сто процентов. – В данный момент мы налаживаем сотрудничество с одной немецкой компанией, специфика которой в том, что… И покатилось. Он как будто всю жизнь надеялся отыскать психопатку, которая согласится его выслушать. Я просто тонула в этом потоке слов. – Специализированные медицинские выставки имеют большое значение, но необходимо учесть российскую действительность… – В рамках реализации их стратегической концепции… – Их намерение популяризировать гомотоксикологию похвально, но… – Всем известно, что важным фактором профессионального подхода к внедрению в широкую медицинскую практику новых препаратов является… Моя голова тяжелела и опускалась все ниже, пока я почти не коснулась губами затылка Роланда. – София, вы спите, – донесся до меня голос Роланда откуда-то издалека. – Разве? – обнаружив себя лежащей на диване, я посмотрела на возвышающегося надо мной Роланда. – Уже одиннадцать. И я разбудил вас, чтобы мы легли спать. Ночью меня пробудило его прикосновение к моему плечу. – Да? – промычала я. – София, – он произнес мое имя робко и неуверенно, отчего моя голова сразу прояснилась, а сердце замерло – наконец-то. – София… я все думаю о ртути в гостиной… Как вы считаете, мы умрем? – Оно и к лучшему, – пробормотала я, зарываясь лицом в подушку. К пятнице я ощущала, что любая египетская мумия по сексуальной привлекательности опережает меня на сто очков – хотя бы своей усохшей стройностью. С утра из зеркала на меня посмотрели усталые, тусклые глаза. Если физически я не заболела, то психологически точно. По пути на работу Юра все время шутил, пытаясь меня подбодрить. Посторонний человек проявляет ко мне сочувствие, тогда как потенциальный муж знай себе копается дни напролет в бумажках, как самая запаршивевшая свинья в самой смердящей луже! Снег растаял окончательно, сменившись липкой грязью, с утра обледенелой и скользкой. В офисе Диана посмотрела на меня и молча насыпала мне на ладонь желтые шарики аскорбиновой кислоты. «Все или ничего», – твердила я себе вечером, одна в ледяном дворце Роланда. Удастся ли мне помириться с Эриком, если я вернусь обратно в свою квартиру? Это будет непросто, я полагаю. Но пока я не должна отчаиваться с Роландом. Поскольку драконы и вино не помогли, доведенная до крайности, я решила применить что-нибудь менее изящное. Например, мои сиськи. Наполнив ванну водой, я села в нее и начала ждать. Роланд задерживался. Вода остыла, пришлось добавить горячей. Наконец, когда моя кожа уже совсем сморщилась, я услышала хлопок двери. Роланд! В последний момент проверяя все ли в порядке, я провела по ногам, ощутила пару торчащих волосков и, схватив первую попавшуюся бритву, ликвидировала этот недостаток. – Ярослав Борисович! – высунулась я за дверь. – Вы не могли бы помочь мне? – Пожалуй, – неохотно согласился он, снимая пиджак. Он вошел в ванную, совершенно равнодушный к моей наготе, как будто только что вернулся с массовой оргии свингеров. «Хотя бы изобразил интерес», – обиделась я. – Потрите мне спину, пожалуйста, – я протянула ему губку и развернулась, надеясь, что ягодицы привлекают его больше грудей. Приподняла волосы, открывая шею. Я была так страшно зла, что не могла даже стесняться. Роланд коснулся моего плеча губкой и нерешительно замер. Ох, ладно. Не рассуждает об особенностях работы с немецкими фармацевтическими компаниями, и то хорошо. – София, вы трогали мою бритву? – осведомился он сдавленным голосом. – Нет, – быстро соврала я. – Она лежала параллельно краю ванны. А теперь располагается под углом примерно в десять градусов. – Какой ужас, Ярослав Борисович, – съехидничала я. – Я резко отрицательно отношусь к совместному пользованию гигиеническими средствами… Я закатила глаза, радуясь, что он не видит моего лица. – Вот, например, полотенца… – А что с полотенцами? Мы пользуемся разными. – Вы вешаете свое слишком близко к моему. И микроорганизмы переползают с одного на другое. Я стиснула зубы. «Вы и представить себе не можете, что происходит, когда люди трахаются, Роланд». – Что это у вас на плече? – встревожился он. – Какое-то покраснение. Это не атопический дерматит? – Спасибо вам за помощь! – я вырвала у Роланда мочалку и выставила его вон. Заперев за ним дверь, я устало прислонилась к кафельной стене. Что со мной такое, что я навожу мужчину на мысль об атопическом дерматите? Я легла спать в десять. Роланд – в одиннадцать. Это было начало конца. Всю субботу мы прослонялись по квартире, стараясь не встречаться. Я откровенно скучала. Тайра Бэнкс, чирлидеры и Сьюзен Элизабет Филлипс смогли бы поднять мне настроение, но в этом доме даже употребление героина встретило бы меньшее осуждение. В половине одиннадцатого Роланд протянул мне бокал шампанского. – Нам действительно нужно немного расслабиться. Удивительно, но мне показалось, что он пытается быть милым или вроде того. Захватив шампанское, мы переместились в спальню, где, незаметно для себя, я быстро прикончила всю бутылку, с незначительной помощью Роланда. В одиннадцать он выключил люстру и включил ночник, излучающий холодный голубой свет. Не слишком уютно для ноября. После того, как мы распили вторую бутылку шампанского, случилось чудо не меньшее, чем явление Богоматери в небе над Францией: мы с Роландом погасили ночник и занялись сексом. К тому времени у меня разболелась голова от шампанского, да еще мешал переполненный мочевой пузырь, и порой меня настолько отвлекали неприятные ощущения, что я забывала, где я, с кем и чем занимаюсь. Роланд действовал четко и последовательно, что не оставляло сомнений – когда-то, прежде чем решиться на практику, он внимательно изучил теорию и, проложив маршрут, с тех пор следовал по нему без изменений. «Вот поэтому роботы никогда не заменят людей», – думала я, наблюдая, как по потолку ползут синие тени. Когда все закончилось, Роланд позволил моей голове полежать на его плече ровно пять минут (уверена, он отсчитывал секунды) и бросился в ванную. Пока он отсутствовал, комплексы и фобии реяли над моей головой, как воронье. Что вызвало у него такое отвращение, что после меня он отмывается уже полчаса? – Почему мы не делали этого раньше? – спросила я, когда Роланд соизволил вернуться, уже облаченный в пижаму, закрывающую его тело от подбородка до пальцев на ногах. – Потому что была не суббота. – А что с субботой? – В будни я слишком устаю на работе. В субботу же чувствую себя достаточно отдохнувшим. – А в воскресенье? – В воскресенье мыслями я уже на работе. Хорошо, что он не еврей. А то шаббат лишил бы его последней возможности оставить потомство. – Удивительно, что ты не потребовал от меня справки от гинеколога, – после свершившегося я решила наконец перейти на «ты». – Я запросил твою карту в клинике, обслуживающей нашу компанию. – Как я сразу не догадалась, – вздохнула я. Мы пожелали друг другу спокойной ночи с равнодушными интонациями соседок, встретившихся с ведрами возле мусоропровода. Вскоре дыхание Роланда стало редким и глубоким, а я все лежала и смотрела в темноту, вспоминая, что нужно моргать только когда глаза начинало жечь. Спустя час или больше я тихо встала, нащупала телефон и выскользнула в ванную. Я слушала гудки до упора, пока холодный женский голос не известил меня, что абонент недоступен. Вдруг ослабев, я присела на край ванны. Эрик был доступен всегда. Он отвечал, когда я звонила, открывал, когда я стучалась в его дверь, и приходил, когда я звала. В любое время дня и ночи. Без него разверзлась зияющая пустота, и в нее посыпались оптимизм, жажда общения, мелкие радости дня, значимость вещей и событий, все, что наполняло мою жизнь. И я осталась одна в тишине. Слезы падали на мои колени и, разбиваясь, превращались в маленькие лужицы.