– И что конкретно он сказал? – «Слава, давно пора, а то я уже начал про тебя кое-что думать». – Да? – я нервно растянула губы в улыбке. – Что он начал обо мне думать? – недоуменно пробормотал Роланд. Последующая неделя, кажется, состарила меня лет на пять. Перепады настроения и самочувствия создавали ощущение, будто я сижу на седативах и стимуляторах одновременно. Роланд, случайно встретившись в недрах «Синерджи», надолго выводил меня из равновесия, хотя никак не подавал виду, что помнит о нашем разговоре в субботу. С одной стороны, его предложение было не более романтичным, чем доставка нового ксерокса в офис. С другой стороны, в одном романе удачный впоследствии брак начался с того, что главный герой-викинг перебил всю родню главной героини. А это, что бы ни твердило мне сердце о моей матери, еще хуже. И вообще ситуация типична для романа – он суровый лорд, я пастушка-простушка. По воле судьбы мы оказались опутаны формальными узами, но постепенно, на фоне белоснежных усадеб, балов, толпы прислуги и злодейских интриг между нами расцветает настоящая любовь. А может быть, я узнаю, что у него была первая жена, которая умерла в попытке родить первенца, и с тех пор у Роланда на душе страшные раны, которые я заживлю слезами, нежностью и мазью «Спасатель». Или выяснится, что его мать была страшной распутницей, покинувшей его, когда ему было пять, после чего он потерял доверие к женщинам, но я своими верностью и добротой заставлю его поменять свое мнение. Или… Я витала в облаках. Люди попадали в психушку и в менее оторванном от реальности состоянии. На работе все шло как обычно – то есть постепенно становилось хуже. Ирина и Ангелина сковали себя единой цепью вседозволенности и произвола, Аня отчаянно хотела стать третьей. Диана ушла в себя и не выходила на свет божий (мне было известно, что втихую она ездит на собеседования, но пока ей не удалось найти ничего для себя подходящего). Вечерами, если не получалось придумать причину для отказа, я выходила прогуляться по холодку с Эриком и отчаянно изображала, что все в порядке, не решаясь сказать правду. Эрик все чувствовал и напряжение между нами росло. Каждый вечер я пекла пироги, которые затем скапливались в холодильнике потерявшего аппетит Эрика. Прекратить печь я не могла, потому что мне было чудовищно стыдно. Деструктор вдруг притих. Он отставил насмешки и начал приходить в мою квартиру, чтобы просто посидеть. В воскресенье я встала в восемь утра, повыбрасывала остатки продуктов, выдернула все вилки из розеток и начала собирать вещи, двигаясь по квартире как сомнамбула. В одиннадцать, открыв дверь своим ключом после серии безнадежных звонков, вошел Эрик и замер, молча следя за мной взглядом, как будто у него подходящих слов не было. – Эрик, я переезжаю к Роланду. – Странная шутка, – выдавил он. – Я действительно уезжаю. Ему следует жениться. Я должна выйти замуж. И мы решили попробовать вместе. – Звучит как идеальная предпосылка к семейному счастью. – Не будь пессимистом. – Соня, ты действительно возьмешь и уедешь? Ты же его не любишь. – Я люблю его много лет, Эрик. – Чужого человека, о котором ты почти ничего не знаешь? – Вот и познакомимся, – горько усмехнулась я, складывая в дорожную сумку лифчики. Они все были белые, это раздражало. Мне самой не хватало огня. Или смелости. – Ты говоришь глупости, – раздраженно бросил Эрик. – Он мне нужен! – яростно возразила я. – Он тебе не нужен! В глубине души ты сама это знаешь. – А кто, по-твоему, мне нужен? Клоуны, с которыми я хожу на свидания? Мама, которая крушит мои мозги? Диана, которая теперь на меня и не смотрит? – во мне словно разжалась пружина, и на глазах выступили слезы. – Я. – Как скромно. – Никто в этом городе не подходит тебе лучше, чем я. – Конечно. Ведь твоя мания величия отлично компенсирует мой комплекс неполноценности. – Ладно, – решился Эрик. – Если ты хочешь замуж, то выходи за меня. Это несколько поспешно, но вряд ли мы пожалеем о своем решении. – Благодетель ты мой. Береги тебя господь! – рассмеялась я. – Да что же это творится – одно предложение лучше другого! – Я абсолютно серьезен. – Гомер Симпсон у тебя на майке несколько расхолаживает. – Тогда я сниму ее. – Нет уж, спасибо. Лучше ответь мне, как так получается, что мое согласие на предложение Роланда ты находишь нелепым, а сам предлагаешь руку и майку женщине, с которой даже не жил вместе. – Мы более полугода прожили практически бок о бок. – Не в этом смысле. – А в каком? Насчет твоей вагины я не сомневаюсь, что она нормальных размеров. – Твой сын воспринимает меня в штыки. – Мой сын к тебе привязан. Он просто вредный мальчишка, который никогда в этом не признается. Соня, хватит спорить. Берем паспорта и идем подавать заявление. К счастью, в нашем возрасте не потребуется справка о беременности и присутствие родителей. – Вот именно – в нашем возрасте! Тебе всего двадцать два! А мне тридцать! – Двадцать три. – О, это круто все меняет, – заверила я с сарказмом. – Дело не в моем возрасте, а в твоих предрассудках, – Эрик покраснел от гнева. – Ты придумала себе некий иллюзорный нежизнеспособный образ и ждешь, когда появится тот, кто ему соответствует. Игнорируя чувство ко мне только потому, что я не похож на твою фантазию! – Зато Роланд похож! – воскликнула я. – Роланд похож на тех типов, которых описывают в учебниках по психиатрии, – отрезал Эрик. – Ах, ты начал оскорблять его! Тогда я ухожу! Прямо сейчас! – Если предложение пожениться не сработало, мне остается только привязать тебя к стулу. – А может, этого я и хочу – чтобы ты привязал меня к стулу, – сникла я. – А может, это именно то, чего не хочу я – знать, что ты остаешься со мной только потому, что я не позволяю тебе уйти. – Тогда попрощайся со мной, – прошептала я. Голос совсем пропал. – Соня, – Эрик взял меня за руку, – у меня уже была жена. И я только и слышал от нее: «Я могла бы быть в Париже, но я здесь, с тобой. Я могла бы быть в Нью-Йорке, но я здесь, с тобой». Каждый день она тонула в сожалениях и размышляла, что, если. Когда человек не может определиться, нужен ли ты ему, сомневаясь изо дня в день и из месяца в месяц – это унизительно. Это разъедает. Я посмотрела в его глаза. Они были такие синие, что едва верилось. – Я не могу определиться, Эрик. В этом моя проблема. Либо я уйду сейчас, либо останусь здесь думать «что, если». В его взгляде я увидела невысказанное «Тогда иди», но затем он поцеловал меня. Это было совсем легкое прикосновение, но для меня весь мир опрокинулся. И я тоже, неуклюже повалившись на диван поверх трусов и маек. Ладони Эрика скользнули по моим волосам, и свет вдруг сменился бархатной темнотой – или же я просто закрыла глаза. Кончики его пальцев плыли по мне, как блики по сверкающей воде – по щекам, шее, ключицам, груди. Я почувствовала его щекочущее дыхание возле уха, и мне стало так хорошо, что… я поняла, что пора с этим заканчивать. Мгновенно я вывалилась из бархатного мира и, тяжело дышащая, в расстегнутой блузке, скатилась с дивана на ковер. – Нет! Хватит! Нельзя! – в моей голове пульсировало: «Роланд. Роланд. Роланд». Приподнявшись, Эрик посмотрел на меня со скорбной кривой ухмылкой. Кто-то нажал на звонок, и резкая, бьющая по нервам трель заставила нас вскочить. – Это шофер, за мной, – кое-как я затолкала, утаптывая ногой, оставшиеся вещи в сумку и поволокла ее к выходу. – Мне нужно попрощаться с Игорьком, – крикнула я из коридора, наконец вспоминая про необходимость застегнуть пуговицы. Поднявшийся шофер взял мою сумку и проследовал к лестнице. – Он во дворе, перед домом, – Эрик вышел из комнаты и прислонился к стене, не глядя на меня. – Закроешь дверь. У тебя есть ключ. Я сбежала вниз по лестнице. Сгорбившись, Деструктор сидел на бортике в песочнице. – Я уезжаю, Игорек, – тихо сказала я, приблизившись к нему и пытаясь поймать его взгляд. – Я знал, что ты это сделаешь, – скрипучим голосом произнес Деструктор. У него было такое неприступное лицо. Маленький свирепый воин. – Не расстраивайся. Я буду… – Ничего не надо. Я не расстраиваюсь. Ты была просто нашей соседкой. Я потянулась к нему, но он раздраженно дернулся. – Не трогай меня.