Ровно в десять наш маленький отдел (Диана, Аня и я) собрался в кабинете Роланда и расселся за большим овальным столом. Роланд явился с небольшим опозданием, ведя за собой девушку, которую мы видели впервые. Элегантно одетая, высокая, стройная, светловолосая, она выглядела так, как будто только что сошла со страниц модного журнала. Вместе с Роландом они составляли неприлично красивую пару – настолько, что хотелось отодвинуть эту девицу от него подальше. – Доброе утро, – произнес Роланд. – Я извещал вас о грядущих переменах. Итак, наш new great start – Ирина Удалова, с этого дня руководитель отдела по подбору персонала. Известие произвело странный замораживающий эффект, и в наступившей тишине стал отчетливо слышен звук работающего на этаже принтера. Новость была неординарная, учитывая, что прежде в отделе подбора персонала начальников не водилось – в конце концов, нас же всего три человека. Справившись с первым шоком, я покосилась на Диану. Она сидела с выражением азиатской невозмутимости на лице, хотя удар был нанесен сокрушительный – если кто и должен был возглавить отдел, так только Диана, хотя бы потому, что она уже несколько лет являлась нашим неформальным лидером. Новопредставленная Ирина выступила вперед и широко, на американский манер, улыбнулась. Я почувствовала, как Диана напряглась. – Здравствуйте! – голос у нее был бодрый, вполне приятный, хотя и несколько приторный, как карамель «Петушок». – Ко мне можно обращаться просто Ирина, и я надеюсь, что мы с вами составим отличную команду, способную сделать нашу процветающую компанию еще успешнее! Сейчас мне хотелось бы с вами со всеми познакомиться. – Диана, – Диана встала со своего места и, потянувшись через стол, по-мужски пожала новой начальнице руку. Дианин решительный захват сверху ясно давал понять, как сама подчиненная видит свою позицию, и Ирина поспешила выдернуть руку, переведя взгляд на Лисикову. – Анна, – скромно улыбнулась Лисикова. – Со… – начала я, и была бесцеремонно перебита завыванием собственного голодного желудка. На гладком лице Ирины мелькнула брезгливая гримаска, но затем она лучезарно улыбнулась: – Приятно со всеми вами познакомиться. Теперь вы можете возвращаться на свои рабочие места. Уходя, я заметила холодный, пренебрежительный взгляд, который Ирина бросила на меня. – Эта сучка себя еще покажет, – прошипела Диана, оказавшись у своего компьютера. – Ты же сказала, не стоит делать скоропалительные выводы о людях. – О некоторых все сразу ясно. К обеду Диана разузнала об Удаловой в своих источниках. – Раньше работала в компании Stuffmax на должности «менеджер по привлечению клиентов». Говорят, была на этом поприще очень неплоха – да уж, не сомневаюсь, пускать пыль в глаза она умеет. В «Синерджи» ее изначально намеревались привлечь на ту же должность, но ее так и распирало от желания руководить. И нас пустили в расход, – Диана мрачно усмехнулась. Аня тоже сидела подавленная. Может, мне не хватало проницательности, но если что и тревожило меня в нашей новой начальнице, так это ее близость к Роланду. Да и рабочее место ей оборудовали далеко от нас. Весь день Ирина не показывалась, шныряя где-то по недрам компании. После обеда у меня шло собеседование за собеседованием – я старалась работать как можно лучше. В шесть Аня и я засобирались домой. Вечно перерабатывающая Диана, удивительно, к нам присоединилась. День был замечательный, весна разошлась вовсю. Молодые листочки на деревьях были яркие-яркие. У меня было бы отличное настроение, если бы сегодня был другой день. Мысленно я называла понедельники черными, потому что именно в этот день недели я должна была навещать маму и бабушку. Дожидаясь на Полевой трамвая, я с трудом преодолевала соблазн позвонить и соврать, что я опять заболела. И так в прошлый раз я еле отговорила бабушку приехать поухаживать за мной. – Привет, – распахнув дверь, сказала мне мама каким-то сдавленным голосом. Прижав платок к уголку глаза, она подняла взгляд к портрету моего отца, висящему на оклеенной рыжими обоями стене прихожей. Отец смотрел задорно и весело. Вот черт, как я могла забыть о годовщине… лучше бы сказала, что заболела. – Привет. Привет, бабушка, – я сделала вид, что ничего не замечаю, хотя знала, что меня это не спасет. – Ах ты моя сиротка, – бабушка крепко прижала меня к себе и, всхлипнув, всколыхнулась всем телом. Непонятно, как ей еще удавалось перемещаться по узкому коридору хрущевки. Одетая в мягкую юбку и кофту, она походила на громадную стеганую бабу на чайник. – Голодная, небось, после работы? – Я на диете, – объявила я, но меня уже толкали в сторону кухни. – У меня свой режим питания. Так что я просто попью с вами чаю. – У меня уже супчик сварен, пироги поспели… – Диета тебе не поможет, – уверенно заявила мама. – Почему? – Такая конституция. Однажды ты станешь такая же толстая, как бабушка. С этим ничего не поделаешь. – И все-таки я попытаюсь, – упрямо возразила я. – Не обижай бабушку! Бабушка с утра у плиты! А у бабушки вены! У меня тоже есть вены, но отпираться бесполезно… Тяжело вздохнув, я взяла ложку. Бабушка уже поставила передо мной полную тарелку щей. Я чувствовала сильный голод, но понимала, что скоро буду вспоминать о нем с ностальгией. Тяжело опустившись на табуретку, мама снова потерла уголок глаза платочком. – Есть новости? – спросила она слегка с надрывом. – Начальница у нас новая появилась. – Молодая? – Да. – Красивая? – Да. – Доча, – вздохнула мама, – тебе будет очень тяжело с ней работать. Я поперхнулась супом. Прокашлявшись, в свою очередь спросила: – А у вас как дела? – Да чего спрашивать, ведь сегодня такой день… Двадцать восемь лет, как папы нет с нами. Тебе только два года стукнуло… помнишь его? – Помню, – привычно буркнула я, хотя не помнила ни-че-го, как будто отца у меня никогда и не было. – Он был прекрасный человек. Такой сердечный. А уж какой красавец! На нашем курсе все девчонки только на него и смотрели… но он всегда был мне верен… Я подняла взгляд на очередной портрет, висящий над кухонным столом. На этой фотографии взгляд моего отца был лиричным, теплым. Мужчина он действительно был очень привлекательный, походил на советского актера. Странно, что я ничего к нему не чувствовала. Он был летчиком и погиб во время парада из-за нелепой ошибки коллеги. – Пока студенты были, ни копеечки лишней не было, а он подарил мне золотое колечко. Тоненькое, как проволочка. Но ради этого колечка он ведь целую неделю по ночам грузовики разгружал… с его-то образованием, с его изящными пальцами! Я с трудом проглотила последнюю ложку супа, и бабушка сразу поставила передо мной второе. Мама разливалась соловьем. Я знала, что она может продолжать, и продолжать, и продолжать. – Кушай, кушай, – приговаривала бабушка. – Вон как щеки запали. – Да как же запали, – отошла от темы мама. – С той недели кило набрала, если не два. Вон как на ней костюм сидит, чуть не лопается. – Да я сама сейчас лопну. Больше не могу! – А пироги как же? – забеспокоилась бабушка. – Мне что их, выбрасывать теперь? – Вот уж конечно, не может она, – продолжала мама. – Всегда лопала и лопала. В детстве вот такая ходила пухлая. Эту войну мне никогда не удавалось выиграть. Если я сопротивлялась сильнее, они тоже увеличивали нажим. Кроме того, их было двое. Когда мне было двадцать четыре, и я съезжала с этой квартиры, я весила 85 килограмм. И все, о чем я могла думать, так только: «Катиться! Катиться прочь отсюда!» Взяв пирог с картошкой, я принялась жевать его как возможно медленнее. Торжествующая бабушка выставила на стол блины. Я почувствовала острую ненависть к еде и украдкой расстегнула верхнюю пуговицу на брюках. Мама вернулась к своему восторженному монологу. Жуя и сонно моргая, я почти ее не слушала, зная, к чему она придет в итоге. – Ты должна найти себе мужчину. Если уж не красивого, то хотя бы достойного мужчину. – Где их найдешь, достойных, – буркнула я, давясь пирогом с малиновым вареньем. – Конечно, от тебя все попрячутся, если не будешь следить за собой. Ты не смотри, что я сейчас набрала. Когда твой папа меня увидел, я была как тростиночка тоненькая. Впрочем, мне и было-то двадцать лет. А мне вот тридцать, мама. Так чего париться, поезд уехал! Мама протерла глаза, в этой раз действительно слегка увлажнившиеся. – Достаточно воспоминаний. Они все еще будят тоску. Я посмотрела на свои наручные часы. Половина девятого. Действительно, достаточно. – Печеньица? – спросила бабушка. – Свеженькое, со сгущенным молоком, такая вкуснятина. – Думаю, мне пора. Дома есть кое-какие дела. – Придумала ты с этой квартирой. Деньги за нее платишь. – Да, но хозяйка берет с меня немного, а здесь только две маленькие комнаты. – Ты могла бы спать в комнате с бабушкой. «И каждую ночь она будет стоять надо мной с куском колбасы, чтобы впихнуть его мне в глотку, едва я приоткрою рот во сне», – со злостью подумала я. – Да, но мне бы не хотелось мешать бабушке… – Ей это только в радость. Ты же знаешь, как она тебя любит.