– Я не хочу, чтобы ты ходил к этой… этой… – Деструктор окончательно запутался, пытаясь подобрать для меня подходящую характеристику и при этом не вызвать очередную вспышку отцовского гнева. – А причем тут я? – вопросил Эрик. – Чего я такого делаю? Это ты довел человека до истерики. На следующей неделе будешь читать… – Чтением не наказывают, – машинально вставила я. Вынужденная быть свидетельницей этой некрасивой сцены, я чувствовала, как у меня горят щеки. – Еще как наказывают! Это единственная причина, по которой у него по литературе «5». Вот пусть теперь прочтет словарь синонимов от корки до корки! – Я хочу, чтобы мама вернулась, – сказал Деструктор и вдруг громко, совсем по-детски, заревел. Все это время отчаянно жестикулирующие, руки Эрика вдруг повисли вдоль тела. – Мама работает. Она не может вернуться. – Я читал, что моделью работают недолго! Скоро она закончит карьеру и приедет к нам! – в голосе Деструктора звучала такая отчаянная надежда, что я вся сжалась от боли. Эрик тоже как будто съежился. – Ты не должен встречаться с этой! – Деструктор выразительно мотнул головой в мою сторону. – Подожди маму! Эрик опустился на колени, чтобы его лицо оказалось вровень с лицом Деструктора, и обнял его. – Все гораздо сложнее, и… – Нет, все просто, – заплакал Деструктор. Я была здесь лишняя. Отойдя и украдкой наблюдая за отцом и сыном, я отчего-то ощутила такое одиночество, точно я была капитаном погибшей ракеты, дрейфующим в открытом космосе без надежды вернуться на родную планету. Деструктор, затихая, опустился лицом на плечо Эрика, и тот что-то прошептал ему, похлопывая по спине. У меня мелькнула мысль, что, если бы я родила ребенка в пятнадцать лет, сейчас он был бы уже вполне взрослый. У меня был бы друг или подруга, близкий человек, собеседник, надежда на будущее. Я бы не спала по выходным до двух часов дня, потому что никому не нужно, чтобы я проснулась, и не заводила бы беседы с плюшевым смешариком, тайно надеясь, что он мне ответит. И не покупала бы в магазине яблоко, две сосиски и половинку черного хлеба, мучимая параноидальным ощущением, что все вокруг понимают, что я одна, и про себя насмехаются надо мной без тени сочувствия. Может, я бы даже перестала носить колготки, когда они пустят стрелки от пальцев, перекручивая так, чтобы спрятать в туфлях, и зашила бы наконец эту ужасную дырку в подмышке моего домашнего свитера. До дома мы дошли в полном молчании. Однажды мимо нас прогрохотал пустой, припозднившийся в депо трамвай. Деструктор держал Эрика за руку. В первом часу ночи в мою дверь тихо поскреблись. – Входи. Я сидела на кухне в розовом халате и с блестящим жирным кремом на лице, но после сегодняшнего мне уже не могло стать перед Эриком еще неудобнее. – Он уснул, – вид у Эрика был совершенно убитый. – Чаю? Эрик кивнул, усаживаясь напротив меня. Поставив перед ним чашку, я сказала: – Прости меня. Он замотал головой. – Нет, это ты меня прости. Представить не мог, что он вытворит такое. Но, похоже, я вообще его не очень хорошо понимаю, если за все это время не заметил, что он скучает по матери. Хотя… за последние два года он ни разу не вспоминал о ней вслух. Я принесла журнал. – Это она? Эрик едва глянул. – Да, это Жанна. Она довольно известна сейчас. – Как ты умудрился с ней познакомиться? – В школе, когда мы с мамой переехали в этот город. Жанна была моей одноклассницей. – Наверное, она была самая красивая у вас в классе. – Нет, самая высокая, а балдели все от малютки, в которой было едва ли полтора метра, – усмехнулся Эрик. – Вскоре мы с Жанной начали гулять вместе. Так, ничего серьезного. Она могла говорить только о косметике и шмотках и как она станет звездой, а я только о компьютерах. Так и болтали одновременно, никто никого не слушал. А потом внезапно заткнулись и заделали Деструктора. Вот свезло, так свезло. Один выстрел, и сразу в яблочко. Родился Деструктор, памперсы, пеленки, бутылочки, всякие такие дела. Мы с Жанной поженились, хотя это было зря. Я был глупым подростком. Мне казалось, я знаю все, но у меня было не так много жизненного опыта. Но я старался, правда. Я бросил школу в десятом классе и начал работать фрилансером. Это было удобно, потому что я был все время дома и мог заниматься ребенком. Два года мы с Жанной то ссорились, то мирились. Потом она сказала, что едет в Москву, исполнять свою мечту, пока ее время не ушло. Я сказал: вперед, исполняй. И она уехала. Потом приезжала несколько раз, последний – года три назад. – Ты так спокойно отпустил ее? – поразилась я, глядя на Эрика широко раскрытыми глазами. – Она хотела уехать и уехала, – Эрик пожал плечами. – Как моя мама говорит: никого не держи, ни за кем не бегай. Твои люди всегда будут рядом. – Но бросить маленького ребенка… потакая своим эгоистичным желаниям… – У нее были другие приоритеты. – И что? – возмутилась я. – Это ее не оправдывает. Она совершила омерзительный, бессердечный поступок. Она хотя бы присылает тебе денег на его воспитание? – Она всегда была ужасная мотовка. Ей самой периодически требуется материальная помощь. – Чудовищно. Это ваш общий сын, а она, фактически, сбросила его на тебя. – Ну и что? Я люблю Деструктора, – Эрик смотрел на меня ясными синими глазами, не ведающими зла. – У нас все равно бы ничего не получилось. Если бы мы остались вместе, мы развелись бы даже раньше, чем четыре года назад. – Это была ее инициатива? – Да, ей сказали, что раннее замужество повредит ее карьере. – И ребенок тоже. – И ребенок. Все же я не понимаю. Я вырос без отца и ни на минуту не чувствовал себя ущемленным. Что происходит с Деструктором? У него есть я. У него есть лучшая бабушка в мире. Может, я делаю что-то не так? По моему мнению, Эрик многое делал не так, но вслух я сказала не это: – У тебя не было отца. А у него нет матери. Это совсем другая ситуация. Мы помолчали. После этого разговора я начала лучше понимать Эрика. Вполне возможно, под оболочкой юного компьютерного задрота пряталась личность, способная испытывать глубокие чувства. Мне вспомнилось, каким безмятежным выглядит Деструктор, находясь рядом с ним. Пусть педагогические приемы Эрика и кажутся странными, но он, скорее всего, воспроизводит манеру воспитания матери и, объективно говоря, получился у нее довольно неплохим человеком. – Мне пора. Я с ног падаю, а послезавтра сдавать проект, – решил Эрик. – Да, кстати… твои ключи. – Оставь себе. На всякий случай. У меня есть дубликат. Я посмотрела на часы. Господи, завтра на работу, а я за все выходные ни разу не выспалась. Во вторник я встретила Деструктора, одиноко стоящего посреди песочницы. – Как дела? – спросила я. – Здорово. Замечательно. Великолепно. Волшебно. Чудесно. Потрясающе. – Игорек, у меня ничего нет с твоим папой. Он мне не нравится и никогда не понравится как мужчина, только как друг. – Возьми вот это, – Деструктор протянул мне руку. – Что это? – я повертела в пальцах клочок бумаги, выкрашенный черным фломастером. – Это черная метка. Потому что ты мне тоже никогда не понравишься. А мама вернется. Они с папой снова поженятся, и у нас все будет хорошо. Я улыбнулась ему – искренне, но не ожидая улыбки в ответ. И в тот момент моя депрессия оставила меня. Я отчетливо поняла, что у меня нет причин ходить грустной. Что я потеряла – всего-то обильно пьющего, с ужасной мамашей парня, не способного спокойно пройти мимо памятника Ленину. В мире, где случаются потери, действительно разбивающие сердце. Глава 6: Чуткие уши Вселенной К середине июня лето окончательно вступило в свои права, и даже в нашем скучном офисе началось цветение: сотрудницы сменили опостылевшие блузки и классические брюки на яркие платьица. Преобразилась даже Ирина – прекрасная и стройная в своем голубом дизайнерском сарафанчике, она смотрелась бы очаровательно, если бы догадалась сменить выражение лица. Только Диана осталась неизменной – все те же синие, черные, темно-серые цвета и облегающий фигуру покрой, делающий ее похожей на шахматную фигуру. Аню повысили – она стала координатором (с сохранением прежнего уровня зарплаты, так что достижение сомнительное). Она продолжала обедать с Ириной и дистанцировалась от нас, хотя раньше активно общалась с Дианой. Теперь, если дело не касалось работы, все разговоры с Аней сводились к обмену «привет – привет, пока – пока». Роланд в честь лета расстегнул две верхние пуговицы рубашки, и у меня повышалась температура, стоило ему пройти мимо. Меня одолела навязчивая склонность к поиску информации о нем в Интернете, и мне даже удалось найти его старую, сто лет не обновлявшуюся страницу на Фейсбуке с единственной фотографией, на которой Роланд, по обыкновению облаченный в костюм, стоял на пляже и держал мяч. В процессе медитации на фото меня застала Диана, и мне пришлось соврать, что я просто впала в шоковое состояние оттого, что он притащился на пляж в костюме. – С Ярослава станется, – буркнула Диана. – Он вообще странный. Не удивлюсь, если у него имеется отдельная стиральная машина для стирки трусов и носков.