– Альбина! Но вообще меня называют Аля! Деструктор тянул ее прочь, но она все же гаркнула с расстояния в двадцать метров: – Мы с Деструктором идем в цирк! Надеюсь, львы и обезьянки не испугаются ее макияжа. Хотя они привыкли, общаясь с циркачками. – Эта женщина определенно не от мира сего, – бормотала я, поднимаясь по лестнице. – И Эрик не от мира сего. Я подумала еще, что и сама немного того, и мне стало грустно. Вероятно, я действительно нуждалась в средстве для отвода дурного глаза, потому что в понедельник Ирина снова вызвала меня в комнату для собеседований. Войдя, я сразу поняла по ее грозовому лицу, что в этот раз провинилась по-крупному. – Ты разговаривала с администратором, – тонкие губы Ирины подрагивали от ярости. Я лихорадочно начала вспоминать, где, как долго и, главное, о чем мы говорили с Эвелиной, но вроде ничего криминального не было. – Мы только парой слов перекинулись, а потом я побежала работать, правда! – Меня не интересует, с людьми какого круга ты общаешься во внерабочее время, но, находясь в офисе, ты являешься представительницей компании. Что было бы, если б, например, клиент увидел, как ты по-свойски болтаешь с обслуживающим персоналом?! Как после этого он оценит культуру наших сотрудников и, прежде всего, нашего отдела? После такого заявления я вдруг поняла, что мама Эрика еще нормальная. Все познается в сравнении. Ирина вот тоже будет вполне нормальна по сравнению с туземцем из племени людоедов, прокалывающим свои гениталии шипами терновника. – Впредь, прошу, тщательнее подбирай себе собеседника… – Но, еще на прошлой неделе, вы говорили, что я должна улыбаться даже уборщице! – Не в буквальном же смысле, – возмутилась Ирина. – К тому же это огромная разница – формально улыбнуться нижестоящему, или же снизойти до общения с ним. – Но… но… Я попыталась возразить, но Ирина разразилась потоком слов, смысл которых был в том, что я должна вести себя как человек, уважающий себя, и именно поэтому я сижу тут, низко наклонив голову, и выслушиваю все те гадости и глупости, которые она мне говорит. Есть люди достойные, и есть те, что расположены ступенью или двумя ниже, и вроде как все равны, хотя некоторые менее равные, и, общаясь с ними, ты опускаешься до их уровня. Как будто где-то когда-то подобные вещи уже произносили… году в 39-ом. По-немецки. Получив наконец дозволение уйти, я направилась прямиком в туалет, где вскоре меня нашла Диана. Я сидела на унитазе и рыдала. – Она просто стерва! – Без сомнения. Судя по физиономии, с которой она пришла утром, она наступила в собачье дерьмо, вылезая из своей «Субару». А потом просто отыгралась на тебе. – Столько гадостей наговорила про Эвелину! Как можно так отзываться о людях? И с какой стати администратор – обслуживающий персонал? Посмотрела бы я на Ирину, если бы на нее валились все шишки и три телефона постоянно звонили разом! С таким высокомерием ей только быть рабовладелицей на американском юге! – Ага, а ты бы была бедной сироткой, которую она держит в хижине для рабов… а потом началась бы гражданская война, и она бы решила ублажить твоим телом приятеля-конфедерата, но появился бы храбрый солдат-янки, который бы тебя спас, и… – Не издевайся! Хотя я бы почитала роман с таким сюжетом… Не понимаю, как они могли взять эту женщину в компанию… и профессионал никакой, и человек отвратительный… – Или ее кто-то прикрывает? – спросила саму себя Диана. – Какой-то бешеный садист, которому приятно наблюдать, как она отрезает голову нашему отделу, либо же кто-то, кто вообще не втыкает в ситуацию. Ярослав? – Надеюсь, что нет, – выдохнула я. Если мой любимый стал причиной всех этих мук, то я испытаю куда большее разочарование, чем когда мальчик, который мне нравился в детском саду, ударил меня по голове кубиком. Я решила, что уже достаточно расстроена на сегодня, и, позвонив маме, соврала, что у меня мигрень и я не приеду. Ключ застрял в замочной скважине, не поворачиваясь. Недоумевая, я толкнула дверь и она открылась. Только я задумалась о домушниках, насильниках и маньяках, как из кухни вывалился вечно сияющий Эрик. – Привет! – Как ты сюда попал? – Представляешь, обнаружил в своей квартире ключи от твоей. – А… я давала Антонине Павловне запасные, на всякий случай, а потом забыла об этом. – Это опасно. Мало ли кто мог найти ключи и забраться к тебе. – Вот сегодня это сделал ты, – я потянула носом. – Вкусно пахнет. – Прошлый раз ты меня угощала, сегодня я тебя. Я вошла в кухню. – Ты испек пиццу? – Печь пиццу я не умею. Взял на вынос в соседней пиццерии. Мы ели под «Секс в большом городе». Эрик все время отпускал шуточки с набитым ртом, и в другое время меня бы это раздражало, но сейчас я была слишком поглощена своими офисными передрягами. – Слушай… у меня тут возникла одна проблема… – Какая? – В пятницу я уезжаю в Москву на компьютерную выставку. На один день, но с дорогой туда-обратно получается, что раньше вечера воскресенья не вернусь. Обычно мама без проблем берет к себе Деструктора, и он обожает жить у нее, но я затормозил и не предупредил ее заранее. А сегодня узнал, что на выходные она отправляется в Питер на концерт Green Day. Ей удалось добыть билеты в последний момент. Все это хорошо, но теперь мы не знаем, куда деть Деструктора. – И? – настороженно поинтересовалась я. – Как насчет того, чтобы он пожил у тебя? – Я ему даже не нравлюсь. – Да он просто дикий, привыкнет. Но если у тебя есть свои планы, то, мама сказала, Билли Джо придется как-нибудь отыграть без нее. Конечно, у меня есть планы. Проваляться два дня под одеялом, перечитывая в сотый раз «Само совершенство» Макнот, и сожрать целый пирог, оправдываясь депрессией. Я решила промолчать об этом и насмешливо сощурилась: – Теперь понятно, к чему эта пицца. Решил меня задобрить? – Нет, это просто ужин. Так что с Деструктором? – Ты так запросто оставишь его соседке, которую знаешь без году неделю? А вдруг я психованная или вроде того? – Такая девушка как ты не может причинить кому-то вред, – с чувством произнес Эрик. Обрадованная обращением «девушка» и напрашиваясь на дальнейшие комплименты, я уточнила: – Откуда у тебя такая уверенность? – Потому что выбранная тобой жертва непременно оказалась бы районным чемпионом по бегу. И пока бы ты бегала за ней с маникюрными ножницами, мимо бы проехал полный автобус японских туристов с фотокамерами, обеспечив улики против тебя в суде. А потом ты свалилась бы в канализационный люк и сидела бы там до приезда полиции. На том бы все и закончилось. – Неправда. Почему все считают, что со мной вечно происходят какие-то нелепые истории? – Так ведь происходят же. Еще кусочек? – Да, что касается пиццы, но нет, что касается Игорька. Это большая ответственность, Эрик, и я не готова взять ее на себя. – Это всего три дня! С утра я сам выпровожу его на учебу. И он очень самостоятельный, может приготовить бутерброды или омлет, тебе не придется целый день стоять у плиты. – Мне его даже положить негде. – Он прекрасно поспит на диване. Я принесу его подушку и одеяло. Все, что от тебя требуется – проследить, чтобы он делал домашнюю работу, чистил зубы и спал по ночам. Разве это звучит сложно? – Звучит – несложно. – Значит, ты согласна? Видимо, жир и соль усыпили мою бдительность, потому что неожиданно я дала согласие, хоть и понимала, что Деструктор далеко не так прост. Ночью мне приснилась Ирина, которая рассуждала, что вся еда хороша, но некоторая не так хороша, особенно если это пицца и ты ешь ее на ночь. В среду официально стартовало лето, но в моей душе царил февраль. К четвергу Эрик решил проблему со своей кухней, переместив часть компьютеров в мою квартиру. Периодически он наведывался, раскручивал один из них и ползал вокруг по полу. Я не обращала на это внимания, полностью сосредоточенная на своем офисном выживании. Базе данных не было конца и края. Наверное, в будущем я постигну дзен, но пока мне оставалось только утешать себя тем, что меня хотя бы не заставляют придавать сугробам квадратную форму или перетаскивать бревна с одной половины поля на другую. Зашуганная до такой степени, что уже и не знала, кому улыбаться, я дотянула до шести вечера пятницы и бросилась вон из Замка, опасаясь, что моя феодалка объявит преследование. Добравшись до своей квартиры, я очень удивилась, увидев Деструктора, сидящего на моем диване и небрежно листающего «Соблазненную девственницу». – Что ты здесь делаешь? – Теперь я живу у тебя. – А, точно, – лучше бы он сказал «временно» или «пока поживу», а то даже как-то тревожно. – Секс в жизни совсем не такой. Зачем они пишут неправду?