Вдруг Майк Гаттри – должно быть, он стоял рядом с пловцом, не исключаю, что угрожающе близко, – грубо перебил его: – Знаешь что, малыш Джимми, позволь нам самим разобраться. Твоя задача – отыскать эту чертову хреновину, а пока что твои успехи нас не радуют. Должно быть, они снова переместились, потому что речь сделалась невнятной. Услышав скрип раздвижной двери, ведущей на кокпит, я метнулся к штурвалу и успел дернуть рукоятку фиксатора в тот самый момент, когда над входом на мостик возникла голова взбиравшегося по лестнице Джимми. Он протянул мне банку пива. Я заметил, что он слегка расслабился и ведет себя чуть более раскрепощенно. Он улыбнулся мне дружеской доверчивой улыбкой: – Мистер Мейтерсон сказал, что на сегодня хватит. Пора возвращаться домой. Я развернул «Танцующую» поперек течения, и мы направились с запада на восток. Минуя вход в Черепаший залив, я разглядел среди пальм свою хибару и вдруг заледенел от предчувствия скорой утраты. Судьба затребовала новую колоду, игра теперь шла по-крупному, ставки оказались для меня великоваты, но выйти из-за стола я уже не мог. Однако я сумел прикрутить фитилек отчаяния и повернулся к Джимми. Не грех воспользоваться его вновь обретенным доверием и выпытать хоть какие-то разрозненные факты. Мы шли по проливу в Гранд-Харбор и болтали о том о сем. Парню, по всей видимости, сказали, что отныне мое имя не значится в реестре прокаженных. Как ни странно, но, прознав о моем криминальном прошлом, стая сменила гнев на милость. Теперь у волков появилось пространство для маневра, рычаг воздействия на Старину Гарри… Хотя я был уверен, что они не стали выкладывать юному Джеймсу все свои козыри. Он заметно радовался, что теперь может вести себя, как привык. Парень был открытый, дружелюбный и совершенно бесхитростный: к примеру, охранял свою фамилию, как военную тайну, но на шее носил серебряную цепочку, а на ней – медицинский жетон с именем владельца (Д. А. Норт) и предупреждением, что пенициллин провоцирует у него аллергическую реакцию. Теперь, когда Джимми отбросил былую сдержанность, я потихоньку вытягивал из него крупицы информации: в будущем они могли прийтись весьма кстати, так как опыт подсказывал, что знание – сила, а оставаться в неведении бывает вредно для здоровья. Для начала я выбрал беспроигрышный вариант – тему, на которую он попросту не мог не разговориться. – Видишь риф на той стороне пролива? – спросил я. – Вон там, прямо по ходу? Он называется риф Морского дьявола, глубина со стороны океана – двадцать морских саженей. Под сорок метров. Там тусуются здоровенные каменные окуни. В прошлом году выдернул одного, так он на двести килограммов потянул. – Двести! – охнул Джимми. – Бог ты мой, это же почти четыре с половиной сотни фунтов! – Вот именно. А пасть такая, что можно голову с плечами просунуть. Тут он окончательно расслабился. Да, в Кембридже он изучал историю с философией, но проводил в океане слишком много времени, поэтому пришлось бросить учебу. Теперь у него небольшая компания, торгующая снаряжением для дайвинга и подводных спасательных работ, – на жизнь хватает, и можно нырять хоть семь дней в неделю. Да, иногда он работает на частных нанимателей, а иногда – на правительство или ВМФ. Он не раз упомянул некую Шерри, и я осторожно прощупал почву: – Подружка? Жена? – Сестра. Старшая, но она у меня куколка: сводит бухгалтерию, смотрит за лавкой, ну и так далее, – усмехнулся он с таким видом, что мне стало ясно, какого он мнения о подбивке баланса и плясках вокруг клиентуры. – И еще она круто разбирается в конхиологии, заколачивает пару тысяч в год на своих ракушках. Но Джимми не объяснил, каким образом он связался с нынешней сомнительной компанией и почему его занесло за тридевять земель от магазинчика спортивных товаров. Я высадил их на Адмиралтейской пристани, а сам отогнал «Танцующую» к станции «Шелл», чтобы заправиться до темноты. Тем вечером я зажарил на углях макрель, предварительно сунув ей в брюхо пару крупных сладких бататов, и запивал трапезу холодным пивом, вслушиваясь в музыку прибоя, но тут за пальмами засветились автомобильные фары. Такси встало рядом с моим пикапом. Водитель остался за рулем, а пассажиры взобрались на приступку веранды. Джеймса оставили в «Хилтоне», так что их было только двое: Мейтерсон и Гаттри. – Выпьете? – Я указал на бутылки и лед на приставном столике. Гаттри налил обоим джина, а Мейтерсон уселся напротив и стал смотреть, как я доедаю макрель. – Я сделал несколько звонков, – начал он, когда я отодвинул тарелку. – И мне сказали, что Гарри Брюс испарился пять лет назад, в июне, и с тех пор о нем никто не слышал. Я поспрашивал и узнал, что Гарри Флетчер приплыл в Гранд-Харбор тремя месяцами позже – из Сиднея. Это такой город в Австралии. – Да что вы говорите? – Я извлек из межзубного промежутка рыбью косточку и закурил скрученную на острове длинную черную чируту. – И еще: один человек, неплохо знавший Гарри Брюса, сказал мне, что на левой руке у того имеется шрам от ножевого ранения, – промурчал Мейтерсон, и я непроизвольно глянул на тонкую белую полоску рубцовой ткани, окаймлявшую мышцу моего предплечья. С годами она съежилась и уплощилась, но по-прежнему бросалась в глаза на фоне коричневого загара. – Чертовски удивительное совпадение. – Я затянулся чирутой, крепкой, ароматной, с привкусом моря и специй. Беспокойство улеглось. Они приехали договариваться. – Действительно, – согласился Мейтерсон и стал демонстративно озираться. – Неплохо вы устроились, Флетчер. Уютно, правда? Мило и уютно. – Но заработать на жизнь здесь крайне непросто, – признался я. – Проще, чем махать кувалдой в каменоломне. Или шить почтовые мешки. – Вот здесь я с вами соглашусь. – Завтра парнишка задаст вам несколько вопросов. Будьте с ним повежливее, Флетчер. А когда мы уедем, забудьте о нашем знакомстве. Мы же, в свою очередь, забудем об этом странном совпадении. – Память у меня совсем дырявая, мистер Мейтерсон… сэр, – заверил его я. После подслушанного мною разговора в каюте «Танцующей» я ожидал, что завтра они захотят выдвинуться пораньше, ведь утренняя заря, как видно, играла в их планах важную роль. Однако о раннем старте никто не заикнулся, а когда они уехали, я понял, что не усну, поэтому прогулялся по песку до извилины Бараньей косы, полюбовался встающей над верхушками пальм луной и вернулся домой только за полночь. Ялика у причала не оказалось, но лодочник Хэмбон доставил меня на веслах к месту стоянки «Танцующей» еще до рассвета. На подходе к катеру я увидел, что ялик пришвартован к борту, а по кокпиту шастает знакомая фигура. – Здорово, Чабби. – Я запрыгнул на борт. – Что, жена из койки выперла? Даже в скудном освещении палуба «Танцующей» сияла, как выбеленная, а металлические части оказались отполированы до блеска. Должно быть, Чабби наводил марафет уже пару часов. Он любил «Танцующую» не меньше моего. – У тебя, Гарри, тут был не катер, а уличный сральник, – проворчал он и громко высморкался за борт. – Свиней каких-то набрал. Никакого уважения к чистоте и порядку. Он уже сварил кофе – такой ядреный кофе умеет варить только Чабби, и мы выпили его в каюте. Чабби хмурился в кружку, сдувал пар с черной жидкости и явно собирался мне что-то сказать. – Как там Анджело? – Раванских вдовушек ублажает, – с омерзением сообщил Чабби. Работы у нас на острове немного, на всех трудоспособных парней не хватает, поэтому многие подписывают трехлетний контракт с американской станцией наблюдения искусственных спутников или базой ВВС на острове Равано, оставляя молодых жен – раванских вдовушек – на Сент-Мэри, а здешние девчонки славятся дружелюбным нравом и пылким темпераментом. – Дотрахается твой Анджело до полного одурения. С понедельника только этим и занят, что днем, что ночью. В его омерзении я заметил ощутимые нотки зависти. Миссис Чабби держала мужа на коротком поводке. – Как твои туристы, Гарри? – Он громко прихлебнул кофе. – Деньги платят хорошие. – Ты, Гарри, не рыбалкой занят. – Он посмотрел на меня. – Я следил за тобой с мыса Кули, дружище. Болтаешься у побережья, к проливу и близко не подходишь. – Именно так, Чабби. – Знаешь, Гарри, – он вновь сосредоточился на кофе, – давай-ка поосторожнее. Будь молодцом, смотри за ними в оба. Они скверные люди, что один, что другой. Насчет третьего не знаю, но эти двое скверные. – Значит, буду молодцом, Чабби. – Знаешь Мэрион? Новую девочку в гостинице, сезонницу? Я кивнул. Стройная хрупкая красотка, длинноногая, лет девятнадцати, с гладкими блестящими волосами, веснушчатой кожей, смелым взглядом и проказливой улыбкой. – Короче, – продолжал Чабби, – вчера ночью она ушла с блондином, у которого вся рожа красная. – Так-так… Я знал, что время от времени Мэрион совмещает приятное с полезным, предоставляя некоторым гостям услуги, не прописанные в трудовом контракте. На острове не принято считать, что подобная деятельность оставляет пятно на репутации. – Надругался он над ней, Гарри. Сильно. – Чабби снова глотнул кофе. – А потом денег дал. Много. Чтобы в полицию не ходила. Я понял, что теперь Майк Гаттри нравится мне еще меньше прежнего. Избить девушку вроде Мэрион? На такое способно только животное. Я хорошо ее знал. Сама невинность и детская непосредственность, и даже ее беспорядочные половые связи не вызывали у меня ничего, кроме умиления. Я вспомнил, как подумывал о том, что Гаттри, наверное, однажды придется убить, – и постарался, чтобы эта мысль как следует засела у меня в голове. – Скверные они люди, Гарри. Вот я и решил, что тебе надо об этом знать. – Спасибо, Чабби. – И смотри, чтоб они «Танцующую» больше не загаживали, – с укоризной добавил он. – А то устроили тут хлев – что в каюте, что на палубе. Он помог мне отвести катер к Адмиралтейской пристани, после чего, бормоча невнятные проклятия, отправился домой. По пути пересекся с Джимми, который шагал ему навстречу, и пронзил его таким злобным взглядом, что я даже удивился, как это парень не осыпался на землю горсткой пепла. Джимми был один, отдохнувший и беспечный. – Привет, кэп! – крикнул он, спрыгнув на палубу «Танцующей». Я отвел его в каюту и налил две чашки кофе. – Мистер Мейтерсон сказал, у тебя есть ко мне вопросы. Не ошибся? – Чтобы вы знали, мистер Флетчер, я вчера отмалчивался не потому, что хотел вас обидеть. Дело не во мне, а в остальных. – Оно понятно, – кивнул я. – Ты, Джимми, не переживай.