– Получила подарок, что я послал ей на день рождения? – Да, получила. – Он отвлекся: в полном соответствии с моим замыслом. Мы поравнялись с Дейли. Он стоял у арки, за которой были камеры, ждал, пока мы пройдем, и похлопывал по бедру ротанговым стеком. Констебли придерживали меня неуверенно, уважительно, едва-едва, и я сдвинулся вбок – так, чтобы Уолли потерял равновесие, – а потом извернулся и вырвался на волю. Никто из них не был к этому готов. Я в три шага покрыл дистанцию между мною и Дейли, прежде чем они поняли, что происходит, и ударил инспектора правым коленом, вложив в этот выпад всю свою массу. Удар пришелся ему промеж ног, и это был удивительно сильный удар, и не важно, какую цену мне придется заплатить за такое удовольствие. Оно того стоило. Дейли на добрых восемнадцать дюймов оторвался от пола, отлетел назад и врезался в решетку, где согнулся, прижав обе руки к нижней части туловища, и тонко запищал, словно кипящий чайник. Когда он упал, я приготовился нанести следующий удар, целя в лицо и намереваясь выбить инспектору зубы, но констебли пришли в чувство и метнулись вперед, чтобы оттащить меня. Теперь они действовали грубо и даже заломили мне руку. – Необязательно было так делать, мистер Гарри! – сердито крикнул Уолли. Пальцы его зарылись в мой бицепс. Скрипнув зубами, я крикнул в ответ: – Президент снял с меня обвинения, Уолли, и ты это знаешь! Дейли выпрямился, кривясь от мучительной боли и не отнимая рук от паха. – Это подстава! – крикнул я. – Если я окажусь в камере, он убьет меня, Уолли… Я понимал, что на разговор осталось несколько секунд, потому что Дейли уже нетвердо продвигался в мою сторону, размахивая стеком и разинув рот в попытке вновь обрести голос. – Молчать! – взвизгнул Дейли. – Он не решился бы, но президент… – Молчать! Молчать! – Он наотмашь хлестнул меня стеком, нарочно целя в раны. Гибкий ротанг со змеиным шипением рассек воздух и щелкнул, словно стреляющий пистолет. Боль была невероятная. Я конвульсивно изогнулся, непроизвольно забился в руках констеблей, но меня удержали. – Молчать! – От боли и ярости у Дейли началась истерика. Он замахнулся снова, и стек ударил в недолеченные раны. На сей раз я закричал. – Убью тебя, сволочь! – Дейли, пошатываясь, отступил назад на полусогнутых от боли ногах и сунул руку в кобуру. И тут мои надежды оправдались. Уолли выпустил меня и прыгнул вперед с криком: – Нет! Только не это! Навис над худеньким сжавшимся Дейли, выбросил вперед тяжелую коричневую руку и не дал инспектору достать пистолет. – С дороги! Это приказ! – крикнул Дейли, но Уолли отцепил ланьярд от рукоятки, разоружил шефа и попятился с пистолетом в руке. – Я тебя в порошок сотру! – рычал Дейли. – Ты обязан… – Я знаю, чем и кому я обязан, инспектор, – сказал со скромным достоинством Уолли, – и в мои обязанности не входит убийство заключенных. – Потом повернулся ко мне. – Мистер Гарри, вам лучше уйти. – Ты что, преступника отпускаешь?! – охнул Дейли. – Нет, я тебя и правда в порошок сотру! – Никакого ордера я не видел, – отрезал Уолли. – Как только президент подпишет ордер, мы тут же приведем мистера Гарри обратно в форт. – Ах ты, черная скотина! – выдохнул Дейли, а Уолли повернулся ко мне и сказал: – Ступайте. Живо! Путь до хижины был неблизкий, и каждая колдобина лупила меня в больную грудь. Благодаря вечерним увеселениям я уверился в том, что мои изначальные мысли верны: что бы ни скрывалось в свертке, упокоенном близ острова Большой Чайки, мне, как джентльмену миролюбивому, эта вещица сулит один лишь вред и никакой пользы. Я человек доверчивый, но не настолько, чтобы думать, что инспектор Дейли больше не попробует меня допросить. Оправившись от пинка в репродуктивные органы, он непременно сделает новую попытку подключить меня к системе освещения. Я задумался, действует ли он самолично или же объединился с некими партнерами, и пришел к выводу, что он один и попросту не желает упустить нечаянную возможность. Оставив пикап во дворе, я прошел к веранде и поднялся в дом. Пока меня не было, миссис Чабби прибралась и подмела пол. На обеденном столе стояла банка из-под варенья, полная свежесрезанных цветов. Что важнее, в холодильнике обнаружились яйца, масло и бекон, а в хлебнице – свежий хлеб. Я сорвал окровавленную рубашку и размотал бинты. Стек оставил у меня на груди вздутые рубцы, а раны превратились в неприглядное месиво. Я принял душ, приладил свежую повязку, встал голый у плиты и набил полную сковородку яиц, потом набросал в нее бекона и, пока все это готовилось, налил себе самого выдержанного виски и принял его, словно лечебную микстуру. После еды хотел залезть под простыню, но слишком устал, поэтому рухнул поперек кровати и задумался, хватит ли у меня сил, чтобы провести ночной заплыв по расписанию. Это была моя последняя мысль, а потом наступило утро. Снова приняв душ, проглотив две таблетки болеутоляющего долоксена, запив их стаканом холодного ананасового сока и приготовив на завтрак очередную сковородку яиц, я ответил себе утвердительно. Тело ныло и слушалось хуже обычного, но работать я смогу. В полдень поехал в город, заскочил к Мамке Эдди за припасами и отправился на Адмиралтейскую. «Танцующая» нежилась у причала. Чабби с Анджело были уже на борту. – Я залил топлива в запасные баки, Гарри, – сообщил мне Чабби. – Теперь на тысячу миль хватит. – Грузовые сетки не забыл? – спросил я, так как работать с объемистой слоновой костью без сеток – сомнительное удовольствие. – Лежат в такелажном ящике, – кивнул он. – Куртку еще не забудь, в проливе будет зябко. Глянь, какой ветер. – Не переживай, Гарри. Это тебе беречься надо, а то выглядишь хуже, чем десять дней назад. Больной совсем. – Зато по ощущениям молод, полон сил и хорош собой, Чабби. – Угу, прямо как моя теща, – хмыкнул он, после чего сменил тему: – Дружище, а где твой автомат? – В полиции. – То есть пойдем без ствола на борту? – До сих пор справлялись. – Всегда бывает первый раз, – проворчал он. – Я без ствола как голый буду. Меня всегда забавляла его одержимость оружием. Несмотря на все представленные мною свидетельства противного, Чабби никак не мог отделаться от уверенности, что скорость и дальность полета пули зависят от силы нажатия на спусковой крючок, – а стреляя, всегда намеревался, чтобы пули летели очень быстро и улетали очень далеко. Спускал курок с такой неукротимой силой, что не будь мой «ФН» столь надежным, давно бы приказал долго жить. К тому же в момент стрельбы Чабби страдал от полной неспособности не жмуриться. На моих глазах он с трех метров промазал по пятнадцатифутовой тигровой акуле, хотя выпустил в нее целый магазин, все двадцать патронов. Другими словами, Чабби Эндрюсу не светило попасть в Бисли[4], но по природе своей он обожал огнестрельное оружие и прочие штуковины, умеющие говорить «бабах». – Рутина, Чабби, плевое дело, оздоровительный круиз, вот увидишь. Но он скрестил пальцы против сглаза и отправился полировать и без того сиявшую медь «Танцующей», а я сошел на берег. Офис турагентства Фреда Кокера оказался безлюден. Я позвонил в колокольчик на столе, и Кокер – без пиджака и галстука, с засученными рукавами рубашки и в красном резиновом переднике на животе – высунулся из подсобки. – Добро пожаловать, мистер Гарри. Проходи. И входную дверь запри, пожалуйста. Подсобка разительно контрастировала с парадным офисом, где на оклеенных кричащими обоями стенах теснились яркие туристические фотоснимки. Она напоминала длинное и удручающее лошадиное стойло. У стены громоздились дешевые сосновые гробы, а чуть дальше, у двустворчатых ворот, расположился катафалк. В углу, за чумазой холщовой занавеской, стоял мраморный стол с канавками по краям и трубкой для слива жидкости в ведро на полу. – Проходи, присаживайся, – повторил Кокер. – Где-то там есть стул. Ты уж извини, но во время разговора я буду работать. Надо успеть к четырем дня. Я взглянул на обнаженный трупик на столе. Хилая девочка лет шести с длинными черными волосами. Одного взгляда мне хватило, поэтому я передвинул стул за занавеску, чтобы видеть лишь безволосую верхушку головы Фреда Кокера, и закурил чируту. В подсобке стоял тяжелый запах бальзамирующего состава, и я чуть не поперхнулся. – Со временем привыкаешь, мистер Гарри, – сообщил Фред Кокер в пику моей брезгливости. – Ну что, договорился? – Мне не хотелось обсуждать его мерзкое ремесло. – Все готово, – заверил он. – С нашим другом из форта рассчитался? – Все улажено. – Когда ты его видел? – настаивал я, сгорая от любопытства: мне не терпелось узнать про Дейли и его самочувствие. – Сегодня утром, мистер Гарри. – Ну и как он? – По-моему, как всегда. – Оторвавшись от своего зловещего занятия, Кокер вопросительно уставился на меня. – Стоял, ходил, плясал джигу, песню пел, собаками тебя травил? – Нет, – покачал головой Кокер. – Сидел, но не в самом лучшем настроении. – Неудивительно! – хохотнул я, и боль в ранах поутихла. – Но от взятки не отказался?