Бреннон отшвырнул стул и сжал голову руками. Она едва не лопалась от напора звуков, запахов, цветов и света, но хуже всего – на самом деле он знал… он всегда знал, догадывался, просто отказывался верить, что человек, способный на такое, вот так невозмутимо ходит рядом, ведет себя, словно это ничего не значит, предлагает помощь, рассуждает о благе человечества… Благо! Ради блага всего человечества… да как он вообще смог додуматься до того, чтобы… Перед Натаном все потемнело, колени подкосились, и его наконец окутал беззвучный мрак. – …Я знала, – донеслось до него спустя часы или дни полной темноты. Забрезжил слабый свет, и Бреннон различил две тени на бледно-сером фоне. – На самом деле я всегда догадывалась… «Как же так? Как он может так ненавидеть монстров и одновременно превращать в них людей… вырывать у них души… как это уживается в нем – одно с другим?» А ведь в последние месяцы пироман казался уже почти нормальным… Господи, ведь потому отставной комиссар и убеждал себя, что процесс придуман кем-то другим, а пироман – лишь исполнитель! Но следовало сразу понять, чей разум способен породить такую идею и кому хватит упорства, знаний и умений, чтобы воплотить ее в жизнь. А еще из-за Пегги… – Пег, – прохрипел он. – Она не знает! Не может знать, она бы ни за что… – С чего это? Она одна из них, – бесцеремонно фыркнула изящная тень. – Да посмотрите наконец глазами: она похожа на Энджела, как одна вишня на другую! – Я понял сразу, как только ее увидел, – сказала массивная тень и печально вздохнула. – Мы всегда узнаем друг друга. Бреннон прикрыл глаза. Голоса теней слились в невнятный шорох. Старый слепошарый идиот! Как он допустил, чтобы она оказалась в таком дерьме! – Позвольте мне, сэр, – прошелестел голос ведьмы у него над ухом. – Вы еще нескоро сможете контролировать гиперсенсибилизацию. Натан поднял веки и уставился в черные глаза Джен, в которых танцевали огненные искры, а вокруг зрачка и радужки то и дело проступали оранжевые кольца. Впрочем, теперь он ясно видел, что она вовсе не похожа на человека. Почему раньше не замечал? Он, впрочем, много чего не замечал. Особенно насчет пиромана. – Как вы? – спросил Джеймс Редферн, когда гипноз подействовал и Бреннон сел на диване. – Лучше. Вы-то как ему попались? Разве вы ему не семья? – Семья? Какая еще семья, он нас всех ненавидит еще с тех пор, как его отец уморил его же мать, чтобы жениться на следующей бабе с приданым. – Ну и семейка, – пробормотала Джен. – Он объявился, как снег на голову, зимой тысяча восемьсот второго, – продолжал Редферн. – Мне было тогда тридцать пять, и меня он нашел первым. Сначала было трудно ему поверить, но он оказался вполне убедителен, когда рассказывал о Джоэле Редферне и о вещах, которые трудно узнать, если вы не член семьи. – Озеро, – сказал Бреннон. – Не только. К этому времени мы уже догадались, как оно влияет на нас – Редферны становились непохожи на других людей, и с каждым поколением разница усиливалась. Ему это не понравилось. – Но что в этом плохого? – удивилась ведьма. – Если ему так чешется создать эту самую организацию, то… – Именно это он нам и предложил. Вступить в сплоченные ряды борцов за все человечество. Мы его высмеяли. – Джеймс хмыкнул. – Видимо, не стоило. Он и до того не питал к нам никакой родственной любви, а мы недооценили его мастерство и опыт. По спине Бреннона прошел холодок. Конечно, пироман способен на все, но… – Он что, вырезал вас всех?! – воскликнула ведьма с плохо скрытым восторгом. – Нет, – ответил Джеймс, – зачем, это же непрактично. Он превратил нас всех в консультантов. Натан поперхнулся. В голове снова зашумело. Должен даже у пиромана быть какой-то предел! – Всех?! – Да. – И детей?! – Нет, – угрюмо отозвался Редферн. – После процесса тело перестанет меняться, а поскольку ребенка-консультанта я ни разу не встречал, то, надеюсь, что долго они не мучались. К счастью, я был убежденным холостяком, и законных детей у меня не осталось. А что до трех незаконных, то хочу верить, что до них Энджел не добрался. – Господи, – с отвращением сказал Бреннон. А ведь Пегги до сих пор с этим выродком! Натан отказывался верить, что племянница знает и все равно остается с ним. «А я-то, – с горечью подумал он, – я-то тоже хорош! Нашел кому поверить!» – Что он сделал с Пегги? Эта цепь… это обратимо? – Нет. – Джеймс склонил голову и пробормотал: – Не думаю, что даже вивене смогла бы их разделить. Марго… теперь уже навсегда… – Ну вы и кретин, – заявила ведьма. – Радовались бы, что эта девка обошла вас стороной! Она же полоумная, как… как… как не знаю что! Хуже пиромана, как по мне. «Однако», – заметил Бреннон. Но мысль о том, когда Джеймс успел так влюбиться в Пегги, если почти все время обретался в собаке, была слишком безумной, чтобы долго над ней размышлять. – Как только Пегги узнает правду… Джеймс усмехнулся: – Не обманывайтесь. Даже если она узнает эту самую правду, ничего не изменится. Потому что она одна из нас. Может, она уже знает. Энджел чертовски плохо лжет. Лживость и двуличие – единственные пороки, которые ему не свойственны. – Зато как талантливо недоговаривает, – хмыкнула Джен. – Сэр, давайте прижмем его в собственной норе. По-моему, лучше свернуть ему шею, пока он еще чего не изобрел на наши головы. Бреннон встал и прошелся по комнате, размышляя. Пироман всегда будет творить своих монстров, поскольку сам точно такой же и потому не в состоянии создать ничего другого. В оконном стекле мелькнула пара бледно-голубых огоньков, и Натан вскинул голову. После всех этих событий всякие летучие огни за окном не вызывали у него никаких теплых чувств. Он опустил руку на револьвер и вгляделся в заоконную темень. Огоньки зависли на уровне его лица. – Натан, – тихо позвал Джеймс. Он неслышно подошел, положил руку на плечо Бреннону и подвел его к окну. В стекле смутно отразились две фигуры и четыре голубых огонька – две пары мерцающих в ночи глаз. Экс-комиссар смотрел на них, пока до него не дошло. – Как вы могли, Натан, – с упреком шепнул Редферн. – Позволили ему сделать с вами то, что совершенно необратимо! «Для охоты на монстров нужны другие монстры», – отрешенно вспомнил Бреннон. Наконец-то он осознал, что это значит на самом деле, и исподлобья уставился на собственное отражение. – Я еще человек? – Каждый из нас человек по мере желания быть им, – сказал Джеймс. – Вы хотя бы знаете, ради кого рискнули. 21 октября С утра Натан сел за телеграммы, которые перевел для него один из инквизиторов. К собственной досаде и удивлению, несмотря на вчерашнее, Бреннон ночью провалился в сон и спал крепко, как мертвый, а утром проснулся зверски голодным. Хотя все, о чем он узнал вчера, должно бы лишить его и сна, и аппетита… Однако, погрузившись в изучение телеграмм, чтобы немного отвлечься от гнетущих мыслей, Бреннон вскоре поймал себя на том, что у него вылетело из головы почти все, что рассказал ему Джеймс. Натан взялся отмечать на карте булавками все города и деревни, где были замечены появления нежити или нечисти, и когда он закончил, картина получилась такой печальной, что ему стало вообще не до пиромана с его дикими идеями. Булавки покрыли густой сетью весь север Илары, с заходом за границы сопредельных государств. Натан хмуро смотрел на карту, размышляя, где взять столько сил, чтобы ликвидировать хотя бы треть случаев. Радовало только то, что вспышек чумы пока не наблюдалось. Вчера вечером консультанты, дежурящие у периметра, прислали новые отчеты, и их сразу забрал Лонгсд… Джеймс. Впрочем, Бреннон подозревал, что ничего хорошего он там не вычитает. Тягостные размышления экс-комиссара прервал мелодичный звон зеркала. В отражении появилась Маргарет, и он, вздрогнув, снова вспомнил обо всем. – Дядя, – племянница окинула его встревоженным взглядом, – ты не очень хорошо выглядишь. Как ты себя чувствуешь? – Физически – превосходно, – буркнул Бреннон. К счастью, пиромана в зеркале не наблюдалось. – Мы занимались расчетами для Молота, – сказала Маргарет. – Но для них нужны более точные сведения. Нам необходимо как-то попасть под купол вивене. Энджел считает, что с ней можно поговорить и спросить… – Поговорить? – перебил ее Бреннон. Сердце бурно заколотилось. – Как это – поговорить? – Он пока еще занят этим вопросом – делает какой-то амулет. Думаю, ты сможешь подойти к периметру и позвать ее. – И она ответит? – Его голос дрогнул. Все это время он старался даже не думать о такой возможности, потому что был уверен, что Валентина недосягаема, как звезды. Но если Энджел… Проклятие! – Дядя, что с тобой? – забеспокоилась юная мисс. – Ты как-то очень странно на меня смотришь. Ты уверен, что с тобой все в порядке? – В порядке, – горько повторил Бреннон. Как в этом чертовом пиромане уживается одновременно и то и другое?! Но хуже всего – Натан прекрасно помнил, как сам пытался понять, какое решение он бы принял, и не смог до конца убедить себя, что не поступил бы так же. Ну или не так же – все-таки для того, чтобы додуматься вырывать души из тел, требуется особый склад ума, но… – Когда он будет готов? – спросил Натан. – Наверное, к вечеру. Я свяжусь с тобой. – Хорошо. – После краткой паузы Бреннон добавил: – Нам нужно прибыть в замок. Консультанты и инквизиторы присылают отчеты, мы с… с Лонгсдейлом их изучаем, и я думаю, твоему наставнику тоже стоит на них взглянуть. Обсудим возможные меры. – Ладно. До вечера. – Зеркало погасло. Натан, опустив голову, стоял перед ним, размышляя над тем, что собирался сделать. В дверь тихо постучали. – Да! К нему вошел Джеймс Редферн, за которым следовал Кусач. Пес приветливо замахал хвостом, и Натан потрепал его по загривку. Собака была единственной, кто еще мог радоваться жизни, – судя по угрюмой физиономии консультанта, ничего хорошего в отчетах коллег он не вычитал. – Оно растет, – заявил Джеймс, бросив на стол кипу отчетов. – Судя по наблюдениям моих коллег, провал на ту сторону увеличивается. Сердце Бреннона упало. – Как быстро? – Пока не очень – с таким темпом нынешний купол подержится лет пять. Но мы пока не знаем, не ускорится ли этот рост. Мы, черт подери, ничего не знаем! – А Валентина? – подавленно спросил Натан. – Что с ней? – Пока ничего. В смысле, ее купол на месте и никак не изменился. Но хватит ли ей сил…