– Не ожидал. Фаина Алексеевна взбесится, когда узнает, кого потеряла. – Она и без того взбешенная постоянно, – не удержалась я. – А уж когда узнает, что к нам просился Александр Николаевич Рысьин… – Елизавета Дмитриевна, такое важное событие, а вы молчите! – Разве важное? – удивилась я. – Александр Николаевич непременно хотел сначала договор подписать, а потом затребовать ценности у Рысьиных. – Даже так? Впрочем, Александр Николаевич тот еще… – Владимир Викентьевич покрутил головой, не желая заканчивать фразу рвущимся для определения словом. Наверное, оно было из тех, что неприлично произносить при дамах. – И что он хотел за присоединение? – Власти, разумеется. Но договор я так и не увидела: когда он выяснил, что я собираюсь сначала прочитать, а потом решать, подписывать или нет, забрал все документы и сказал, что придет позже. – То есть вы его не приняли? – Нет. А надо было? – удивилась я. – Решать вам, Елизавета Дмитриевна. Но я бы вам не советовал. Александр Николаевич уже настолько привык интриговать, что это сделалось целью его жизни, – усмехнулся Владимир Викентьевич. – Впрочем, если вы хотите что-то забрать у Рысьиных, то он идеальная кандидатура. – Если его идеальность распространяется только на сутяжничество, то, пожалуй, я обойдусь без его услуг. Владимир Викентьевич одобрительно кивнул, но разговор продолжать не стал, поскольку Тимофеев уже укладывал подписанный лист с печатью в портфель. В новый дом мы зашли, только чтобы оставить чемодан. Выглядело здание совершенно нежилым, хотя было чистым и протопленным. Владимир Викентьевич сильно преувеличил, говоря о мебели: то, что оставили предыдущие владельцы, можно было смело отправлять на свалку. Разумеется, после того, как купим новую, ибо я была согласна со Звягинцевым: нужно заселяться сразу к себе. Кровать не развалится? Замечательно. Развалится? Ну что ж, поспать одну ночь можно и на полу. В конце концов, у меня целых две звериных формы, для них вообще кровати не нужны. – Елизавета Дмитриевна, вы уверены, что хотите здесь ночевать? – скептически спросил Тимофеев. Он выразительно пошатал стул в комнате, которую было решено отдать мне. Сдается, этот стул притащили со свалки, чтобы в помещении было не так пусто. Во всяком случае, сесть на него я бы не решилась. Но сложить вещи – почему бы и нет, если их мало и легкие? – Разумеется, уверена, – твердо ответила я. – Не беспокойтесь, дом мы быстро приведем в порядок. – А говорили: с мебелью, – отметила Аня. – Здесь из мебели только то, что продать не удалось. Не хотите к нам – что ж, выбор ваш, но постельное белье мы вам непременно дадим. – Будем чрезвычайно признательны, – опередила я Владимира Викентьевича, который точно собирался отказаться. Но не стоит расстраивать Тимофеевых еще больше. Шкатулку я поставила на кровать и открыла, прошептав домовому, чтобы осваивался и присмотрелся к прислуге, которую я пока не видела: Владимир Викентьевич пояснил, что та пообещала привести кухарку, наверное, там и задержалась. А мы наконец отправились к Тимофеевым, чей дом оказался совсем рядом. Хозяйка его, высокая статная дама, встретила нас настороженно. Конечно, она наверняка сама выступила за смену клана, узнав о возможностях для дочери, но что еще ожидать от столь юной главы клана, не представляла. Говорила она любезно, лишь несколько отстраненно, но мне было не до бесед. Я постоянно прислушивалась, боясь пропустить звонок. Но мы отобедали, перешли в гостиную, где продолжился пустой разговор, который поддерживали только Владимир Викентьевич и Филипп Георгиевич, а телефон все не звонил и не звонил. – Может, этому господину напомнить о нашей просьбе? – не выдержала я, чувствуя, что еще немного – и волшебные тимофеевские капли перестанут действовать. Звонок раздался, словно ждал именно моего возмущения. Тимофеев ушел и говорил довольно долго, точнее, отвечал на неслышные мне даже с привлечением нужного плетения вопросы собеседника и изредка задавал вопросы сам, но короткие и малоинформативные для меня. Правда, вернулся он вполне удовлетворенный разговором. – Хомякова привезут, если уже не привезли, в Царсколевск, – сообщил он. – Дело его будут вести здесь. Следователь примет нас завтра утром. – Завтра? – огорченно переспросила я. – А сегодня никак нельзя? Мне невыносима мысль, что Николай находится под стражей, в то время как настоящий преступник разгуливает на свободе. Если он есть, разумеется. Ольгу Александровну я все так же подозревала в оговоре. – Сегодня никак нельзя. Да и зря вы рассчитываете, что его отпустят сразу, как переговорят с вами. Возможно, потребуется помощь адвоката. Елизавета Дмитриевна, учитесь терпению. Все должно идти своим чередом, – твердо ответил Тимофеев. – Так, как должно. У вас наверняка есть куча других дел. Вот и займитесь ими. Хомякову от ваших страданий легче не будет. Глава 32 На вечер Филипп Георгиевич меня отпустил с работы, не преминув отметить, как забавно получается: он имеет влияние на главу собственного клана и в случае чего может уволить. Шутки шутками, но пренебрегать работой я не собиралась. Дело не в деньгах, которые платил университет, а в нарабатывании определенных навыков. В лабораторию мы зашли, но только для того, чтобы забрать архив Седых. Тимофеев проводил саквояж тоскливым взглядом, но лишь сказал: – У меня же будет возможность ознакомиться с этими бумагами? – Разумеется, – чуть удивленно ответил Владимир Викентьевич. – Мы же планировали открыть лечебницу. Это будет нашей уникальной клановой особенностью. – На Елизавету Дмитриевну рассчитываете? – понимающе улыбнулся Тимофеев. – Но ей еще учиться и учиться. – Создавать место под артефакты Елизавете Дмитриевне будет не столь сложно, как вам кажется, а ставить и налаживать мы сможем и без нее. – Хм… – протянул Тимофеев чуть скептически. – Конечно, я пристально не изучал бумаги, прошелся только по верхам, но плетение там не из простых. – Елизавета Дмитриевна талантливая, – гордо бросил Звягинцев, словно он был моим любящим папочкой. Хотя… В некотором роде так оно и получилось: именно ему я обязана своим появлением в этом мире. – Кроме того, Филипп Георгиевич, не забывайте, что приступим к работе мы не завтра и даже не послезавтра. – Положим, разрешение удастся получить быстро. – Неожиданно Тимофеев улыбнулся и чуть смущенно сказал: – Я узнавал, но Соболевы не дали разрешения заниматься частной практикой. Работа при университете – пожалуйста, исследования идут на базе чужих ресурсов, а результат получает клан. А вот практика должна идти только у них, больные должны благодарить клан, а не конкретного целителя. Не говоря уже об оплате. На словах об оплате он особенно гневно фыркнул. Наверное, распределение шло отнюдь не в пользу того, кто занимался делом. Впрочем, Соболевы умели устраиваться за чужой счет, это я успела заметить. – Что же вас там держало? – удивилась я. – Елизавета Дмитриевна, вы серьезно считаете, что можно просто взять и выйти из клана, если что-то не понравилось? – удивился Тимофеев. Так, кажется, я опять сказала что-то не то, и Тимофеев не сделает скидки на то, что я в этом мире чужая, потому что этого не знает. – Она имела в виду: неужели вам раньше не предоставлялся случай, – пришел мне на помощь Владимир Викентьевич. – Менять одних Соболевых на других? Увольте. Тимофеев зло выдохнул, а Владимир Викентьевич потащил меня на выход, пока я не сказала еще что-нибудь странное. – Получается, что из клана просто так выйти нельзя? – удивленно спросила я целителя, когда мы уже вышли из здания и появилась уверенность, что Тимофеев не услышит моего глупого вопроса. – После определенного рода клятв, если глава клана не согласится отпустить, то только переходом в другой. И то клятва продолжает действовать в отношении секретов старого клана. – Звягинцев вздохнул. – Почему, вы думаете, я оставался с Рысьиными? – Долг перед моим дедушкой? – предположила я. – Знаете? – удивился он. – Нет, помогать я вам мог, и не будучи в клане. Но, увы, раз перейдя к Рысьиным, я столь крепко связал себя клятвой, что ее мало что могло перебить. Подозреваю, что у Тимофеева подобные условия были в клане Соболевых. Целители, знаете ли, слишком ценны, чтобы ими разбрасываться. А вы увели по целителю и у Рысьиных, и у Соболевых. Не самых последних целителей увели, между прочим. Рысьины, конечно, от вашего решения пострадали больше. Они потеряли потенциально очень сильного мага. Фаине Алексеевне бы смирить свою натуру – глядишь, вам не пришлось бы вот так с ней разбираться. Я прикинула, сколько в результате моей деятельности понес убытков Соболев, начиная от испорченного реликтового артефакта и заканчивая утратой влияния на цесаревича, и пришла к выводу, что ему, пожалуй, досталось больше Рысьиной. Надеюсь, он этого никогда не узнает. Стрясти, что ли, с Песцова нужную клятву? Это и в его интересах… – Владимир Викентьевич, а можно проверить, есть ли во мне артефакт, не доставая его? – Почему не доставая? – удивился он. – Наоборот, вам нужно как можно скорее от него избавиться. Носить в себе – не лучшая идея. Я был уверен, что мы сегодня как раз этим и займемся, иначе настоял бы на том, чтобы остаться у Тимофеевых. В новом доме как раз есть подходящее помещение, там чуть подправить защиту – и можно вытаскивать. Думаю, за пару часов я справлюсь. Комната небольшая. По-хорошему, дом тоже неплохо было бы защитить. Жаль, что у нас в клане специалистов нет. Я, увы, не столь хорош в этом вопросе. Но тем не менее займусь сразу, как разберемся с артефактом. Я вздохнула: – Проблема в том, Владимир Викентьевич, что я связана договором. Как только артефакт окажется у меня в руках, меня перенесет к… – И тут я обнаружила, что имя с языка слетать не хочет. Подозреваю, что и написать его тоже не удалось бы. – А телепортация с артефактом может привести к неприятным последствиям. Поэтому сначала нужно, чтобы он приехал в Царсколевск. – Он – это кто? – Тот, с кем я связана договором. – А с кем вы связаны? – Владимир Викентьевич… – Не хотите или не можете говорить? – Не могу, – кивнула я. – Поэтому нужно сначала проверить, действительно ли артефакт во мне. Признаться, я до сих пор сомневаюсь. И уже потом вызывать этого очень занятого господина. – Как же вы на такое подписались? – укоризненно цокнул языком Владимир Викентьевич. – Елизавета Дмитриевна, нужно десять раз подумать, прежде чем давать подобные клятвы. – Я и подумала. Во-первых, он мне помог, и очень. А во-вторых, выбора у меня особого не было. Хорошо, что в живых осталась. Я невольно вздрогнула, вспомнив, как Ли Си Цын засек нашу с Песцовым попытку удрать. И то, что у меня теперь такие же светящиеся глаза, не делает его лису менее опасной. – Вот как? Н-да, Елизавета Дмитриевна, угораздило вас. Будем думать, как вас вытаскивать. Мы вышли из университетской проходной и почему-то повернули совсем не в ту сторону, где находился дом. – Владимир Викентьевич, нам сюда. – Я ухватила задумавшегося целителя за рукав. – Наш дом – там. – Да помню я, Елизавета Дмитриевна. Дом там, но пустой. Нам мебель нужна. – Какая мебель, Владимир Викентьевич? – закатила я глаза. – Нам нужно решить хоть часть проблем, а уже потом тратить ваши деньги. Подозреваю, их не так уж много.