Лиса обреченно опустилась на пол и положила морду на лапы. Только глаза вспыхивали красными огоньками, напоминая, что она здесь, смотрит на меня и собирается принять любое решение. Но где же обещанная борьба? Почему она покорно ждет смерти? – Не совсем. Все звери – мои дети, – возразил Велес. – Даже если они испорчены влиянием Темного. – Она не испорчена. Она хотела мне помочь. – За что и пострадала, – заметил он. – Потратила больше, чем могла, а восстановить нечем, потому что ты вашу связь не принимаешь. Не покажи она тебе кусок прошлой жизни, не была бы сейчас так слаба. Не все, что выглядит страшно, плохо, и не все, что выглядит красиво, хорошо. Ее связь с Темным я почти оборвал, осталась одна ниточка, которую порвать можешь только ты. – Что надо сделать? – Закроешь дверь – выберешь лису, но потеряешь знание о первой жизни, откроешь – обретешь память, но потеряешь второго зверя. Лиса тяжело вздохнула, словно слышала наш разговор и не сомневалась в моем решении. Ключ в двери, уже наполовину повернутый, заманчиво заблестел, приглашая завершить поворот. Почему-то я была уверена, что сейчас он пройдет без сучка и задоринки и я наконец вспомню, что случилось в той жизни. И потеряю часть этой. – Но так нельзя! – Почему? – насмешливо прогрохотал Велес. – Это твоя плата. Выбирай. И знай: все, что сейчас случится, останется между мной и тобой. О твоем выборе никто не узнает. Ты никому не сможешь рассказать, даже если захочешь. Я запираю твои уста. В воздухе пронеслась золотистая молния и коснулась губ нежно, как лепесток розы, но мне даже не надо было проверять, чтобы ощутить уверенность: об обретении или потере зверя я никому не смогу рассказать ни слова. – Я не могу так. Мне нужно подумать. – Тогда ты выбрала прошлое, – голос Велеса стал удаляться, словно разочарованный бог решил закончить наш разговор. – Второй зверь к тебе вышел. Он не переживет эту ночь, если ты его не примешь. – Но неужели ничего нельзя сделать? Тот, кто не помнит прошлого, не имеет будущего. Спросила я в пустоту, потому что Велес мне не ответил. Не захотел дожидаться моего решения или не хотел видеть его результат. Я зло стукнула когтистой лапой по стене и зашипела. Лиса прикрыла глаза и напоминала собственный надгробный памятник. И зачем, спрашивается, ей так надо было рисковать, проецируя мне в голову ту сцену? Сейчас была бы полна сил и энергии, и мы смогли бы подраться по всем правилам. Или там было что-то важное? Что-то такое, что должно повлиять на мою жизнь? Но что? Что такого могло быть в короткой сцене, где Темный бог пообещал вылечить мою сестру за то, что я принесу ему артефакт? Вылечить? Я стукнула себя по лбу лапой. Он не мог вылечить, потому что такие, как он, не лечат, от них идет только зло. Зло лечить не умеет, только убивать и наводить порчу. По всему выходит, что болезнь моей сестры была наведенной и, когда он перестал на нее влиять, она выздоровела? Я прикоснулась к лучу, который под пальцами радостно загудел и завибрировал, ощутила на той стороне адресата и уверенно сказала: – Ты обманул меня, Темный. Наш договор недействителен. – Догадалась? Но как?.. – донеслось до меня возмущенное. После чего луч словно начал распадаться на отдельные нити, лопающиеся с противным громким треском, тающие ошметки на некоторое время заполнили коридор от пола до потолка. Когда видимость восстановилась, выяснилось, что луч не исчез, но связь совершенно истончилась, и она была не между мной и Темным богом, а между ним и артефактом с его силой. Нужно как можно скорее от него отделаться: пока артефакт – часть меня, того и гляди опять кто-то заявится наводить порядок в моей голове, а мне дороги все мои тараканы. И хомячки тоже. Но сначала… Лиса же все так же лежала на полу без признаков жизни. Я лизнула ее в нос и поразилась тому, какой он сухой и горячий. Ее веки лишь слабо дернулись. Казалось, ей остались считаные мгновения, и терять их ни в коем случае не следовало. Я провернула зубами ключ в обратном направлении и вытащила его, боясь не успеть. Потом на всякий случай перекусила напополам, легла, прижавшись к клочковатому боку так, чтобы чувствовать каждый вздох, каждое биение сердца, и громко, четко сказала: – Я принимаю тебя. И ответственность за тебя принимаю так же, как ты взяла ее на себя, когда это было нужно. На меня опустилась темнота, горячая и колючая. Коридора не было, не было вообще ничего, но меня куда-то несло, крутило и выкручивало. Было больно, очень больно, так больно, словно кости менялись местами, а мышцы разваливались на волокна и опять соединялись. Я не выдержала и заорала. – Лиза, я тут, все уже закончилось, все хорошо, – начали пробиваться сквозь пелену боли чьи-то слова. А потом я почувствовала, как рядом в ком-то большом и сильном мерно бьется сердце, возвращая меня из темноты смерти в мир жизни. Я еще подумала, что этот раунд выиграла, а потом темнота неизвестности сменилась темнотой живительного сна, который лишь один мог все поставить на место. Глава 28 Когда я проснулась, то обнаружилось, что уткнулась носом в шею Николаю, обнимавшему меня, словно удобную меховую подушечку. Судя по мерному дыханию, он спал, поэтому шевелиться я не стала, лишь поводила ушами, чтобы определиться, не случилось ли чего и сколько прошло времени. Часы отчетливо тикали, но, увы, были они за мной, а на спине глазами я не обзавелась. А вот шуршание со стороны дивана намекало, что времени прошло прилично, если мое плетение по обездвиживанию почти развеялось: в учебнике давали гарантию на шесть часов без подпитки магией, а Полина уже не только шевелится, но и пытается встать. Зря это она: Николая разбудит. Я чуть приоткрыла глаза, на самую малость. Увиденное не порадовало: сразу вырвались два тонких красных луча и уткнулись в мундир. Пока он не задымился, я побыстрее зажмурилась. Итак, у меня все получилось: второй зверь остался со мной, пусть для этого пришлось расстаться с возможностью вернуть память. Тут я вспомнила, как выглядела лиса, когда я делала выбор, и поняла, что совершенно не хочу, чтобы Николай видел такого зверя. Возможно, иллюминация из глаз ему понравится, но общая облезлость – вряд ли. Вот откормлю, помою, вычешу – тогда посмотрим. Я потянулась к рыси и перешла в эту форму. Хотя я старалась делать все как можно незаметнее, но рысь поувесистее лисы, поэтому Николай проснулся, от тяжести не охнул, конечно, но меня не отпустил, так что я опять уткнулась в него носом. Пахло от него замечательно, нос невольно дернулся в попытках захватить как можно больше запаха, если уж есть возможность. – Смотрю, Лиза, ты прекрасно себя чувствуешь, – невозмутимо отметил Николай. Я застенчиво чихнула. – Пять минут назад вы бы так не сказали, – мстительно проскрипела Полина. – Там такая страхолюдина была, простите меня боги пресветлые. Встретишь ночью в переулке – на месте умрешь. Да, некачественные заклинания у нашей армии, если после применения противник не только от них избавляется самостоятельно и видит то, что не положено, но и пытается хамить. Недоработка… Я повернула голову к Полине и показала, какие красивые зубы у моей рыси. Уже севшая Полина опасливо сдвинулась по дивану подальше. Были бы силы, наверняка бы сбежала, но плетение пока еще не развеялось окончательно. – Да кого такая маленькая несчастная лисичка напугать может? – делано удивился Николай. – Разве что мышку? Говорить про несчастную лисичку я была не готова, поэтому предложила: – А не поужинать ли нам, Николай? Помнится, мы как раз собирались. Лапами я ему упиралась в грудь, намекая, что неплохо было бы меня отпустить. В комнате было темно, но что сейчас – ночь или очень раннее утро, – я бы не смогла сказать, спроси кто. – Да уже не ужинать, а завтракать надо, – страдальчески ответила вместо Николая Полина. – Ой! Это она попыталась встать и опять шмякнулась на диван. Я развеяла остатки плетения, которое сковывало ее движения. – Извините, Полина, но это было необходимо, – посчитала нужным я объясниться. – Иначе вы непременно отправились бы к Рысьиным, а на кону стояла моя жизнь. – Думаете отделаться простым «извините»? – недобро улыбнулась она. – Посмотрим, что скажет княгиня. – Встать ей наконец удалось и даже пройти до дверей и включить свет в комнате, после чего она повернулась и добавила: – И штабс-капитану это ой как не понравится. Особенно… Она выразительно обвела глазами картину на полу, а я испытала сильнейшее желание ответить не словами, а тем же плетением, что и раньше. Молчаливая и неподвижная Полина нравилась мне куда больше: тихая, безвредная, не доносящая… – Штабс-капитану много чего не нравится, – заметила я. – Но не меняться же ради него? В конце концов, он временный камешек на моем пути. Но из рук Николая я вывернулась, соскочила на пол и чуть не упала. Движения были скованными, лапы путались, словно их было не четыре, а все восемь. Или даже девять. Точно, девять, как раз девятая и мешается. Чувствовала я себя так, словно на мне тоже испытывали какое-то плетение и оно до сих пор не развеялось. Надо признать, гадкое ощущение. – Лиза, не двигайся резко, упадешь. – Николай опять притянул меня к себе, но не на колени, а рядом. – Не торопись. Ты отдала очень много сил на второго зверя. Выглядел он тоже не ахти: встрепанный и с покрасневшими глазами от недосыпа. Видно, поспать нам удалось совсем немного. Странное дело, но я себя уставшей не ощущала. И даже странная скованность движений проходила буквально на глазах, так что я уже вполне могла пройти к себе и одеться. – Тем более надо поесть, – заметила я. – А то и ты, и я остались без ужина, а он совершенно остыл. Часы пробили шесть, и Николай огорченно охнул: – Лиза, мне срочно нужно возвращаться. – Но позавтракать вы должны, – намекнула я. – Хоть минут десять, а? – Я вообще не должен был задерживаться, – страдальчески сказал он. – Ольге Александровне охрана может понадобиться в любой момент. – Но не ночью же? – удивилась я. – И вообще, не может же один человек дежурить круглосуточно? Там и другие есть. Вот пусть они и занимают великую княжну. – Я презрительно фыркнула. – Хотя вы ей не няньки, для развлечения пусть шутов зовет. Николай покачал головой, явно собираясь отказаться и откланяться. – Или боишься, что холодным накормлю? – хитро спросила я. – Так я разогрею. – Лиза, дело совсем не в этом… – бросил он мне уже в спину. Я метнулась в спальню, обернулась и торопливо начала напяливать на себя одежду. Жаль, что нельзя было обойтись халатом, уж его-то можно набросить за пару мгновений. Но Полине и так есть что сообщить Рысьиной, не стоит ей давать возможность заработать еще больше. – Лиза, мне пора, – первое, что сказал Николай, когда я вышла. – Тебе так не понравился мой второй зверь, что ты сбегаешь? – перешла я в наступление. Появилось странное предчувствие: нельзя его сейчас отпускать, непременно случится что-то плохое. Видно, Ольга Александровна – та еще штучка, если может вызвать ночью даже не дежурного охранника. Возможно, Соколов не так уж был не прав в своей неприязни к царскому режиму. Только вот методы он выбрал слишком радикальные. – Лиза, что ты? Твоя лиса просто немного замученная, но через пару недель ты ее не узнаешь, – оптимистично сказал Николай. – Она будет прекрасной. Полина за дверью пренебрежительно хмыкнула. То ли не верила, что из моей лисы может выйти что-то приличное, то ли сомневалась в самом Николае. – Тогда ты должен со мной позавтракать. Все равно перемещаешься телепортом. – Там оформление может затянуться, – вздохнул Николай, но взялся за спинку стула, на котором я должна была сидеть. – Если только недолго… Разогревающие плетения я помнила, так что с ними заминки не вышло. Разогретая пища, конечно, уступает по вкусу свежеприготовленной, но мы были столь голодны, что она казалась нам прекрасной. Мне-то уж точно, мне даже почудилось, что это лиса собирается наесться впрок, что явно было бы лишним, поэтому я усилием воли прекратила ее подкармливать и теперь только смотрела, как ест Николай. Выглядел он умилительно, но под моим взглядом неожиданно покраснел и закашлялся. – И все же мне надо идти. Уже шесть тридцать, – напомнил он. – Опаздывать я не имею права. Скоро начинается моя смена. Проводила я его до двери, хотела и дальше, но Николай запретил. Пришлось проститься с ним на пороге, поцеловав на прощание. Полина осуждающе прокашлялась, а Николай с тяжелым вздохом сказал: