Он поднялся и стоял перед Юлькой, слегка покачиваясь с пятки на носок, огромный, как гигантская скала, рядом с ее хрупкой фигуркой. – Не буду! Я думала, ты – моя опора, надежное плечо! А ты испугался какого-то Армена! И бросаешь меня в беде, без помощи, без сочувствия. Что изменится потом? Ты так и будешь предавать меня при первом же удобном случае. – Юля, ты не права. Ты сильно ошибаешься. Очень сильно. Потом ты это поймешь. Ладно, я пошел. Влад развернулся и скрылся в коридоре. Юлька стояла и кусала губы, чтобы не разреветься и не броситься за ним вслед. Хлопнула дверь. Господи, что она наделала? Он больше не вернется. Никогда не вернется. Никогда и никто не будет называть ее Танцорка, обнимать ночами с жаром и страстью, обжигать долгими и сладкими поцелуями. Миг – и Юлька, подлетев к окну, распахнула его настежь. – Вла-ад!! Крик взвился и обрушился на темный двор. Еле слышно отозвалось эхо. – А-ад… Юлька сглотнула вставший в горле вязкий комок. – Влад! Вернись! Не уходи! Тишина. Когда он успел уехать? А если не успел – сидит в машине, слушает, как она кричит, и улыбается самодовольно. Курит, стряхивая пепел в окно. Юлька изо всех сил долбанула кулаком по подоконнику, взвыла от боли и волчком закружилась по кухне. – Сволочь! Гад! Предатель! Ненавижу тебя! Ненавижу!! Чтоб тебе пусто было! Вла-ад… Она рухнула на пол, обхватила руками голову и зарыдала в голос. Зазвонил телефон. Юлька схватила трубку, словно это была соломинка, а она – утопающая в бурном океане. – Прости, что отрываю, – виновато произнес Ольгин голос. – Понимаю, что вам там сейчас не до меня. Но все же любопытно, что твой сказал по поводу денег. – Н-не будет н-никаких д-денег, – хрипло выдавила Юлька. – Как не будет? Почему? Что с твоим голосом? – Т-так, не будет. М-мы поссорились. Я… я… я его вы-ыгнала-а… Юлька снова зарыдала, горько и безутешно. Ольга на другом конце трубки потрясенно молчала. – Зачем же ты это сделала, дурочка? – проговорила она наконец. – Н-не зна-аю… Он… отказался дать деньги. Сказал, что у нас… у нас все равно ничего не выйдет. Чтобы мы посидели дома какое-то время или шли работать на кого-нибудь. – Так и сказал? – ахнула подруга. – Примерно так. Я сейчас не вспомню в подробностях. Суть была в том, что нам не стоит держать собственный салон. – Вот говнюк, – выругалась Ольга. – А на вид такой душка. Не плачь! – сказала она решительно. – Правильно сделала, что послала его. Ты ему не нужна, он просто спит с тобой. Надоест – будет спать с другой. Лучше сейчас, не так больно. – Больно, – заскулила Юлька. – Еще как больно! Очень! Я умираю! – Не волнуйся, не умрешь. Хочешь, приезжай ко мне? Или я к тебе приеду. Хочешь? – Хочу, – всхлипнула она. – Заметано. И не реви, а то глазки станут маленькими. Ольга отключилась. Юлька заставила себя подняться с пола и потащилась в ванную. Умыла лицо холодной водой, привела в порядок растрепавшиеся волосы и тщательно осмотрела себя в зеркале. Кошмар! Глаза действительно заплыли, губы и нос распухли, точно на нее напал пчелиный рой. Пора прекратить рев. Ушел и ушел, черт с ним. Мог бы подождать немного, а не испариться в ту же секунду, как вышел из дому. Значит, ему не дороги их отношения, он не боится ее потерять. Юлька вернулась в кухню, уселась обратно за стол. В тарелке еще оставалась остывшая картошка. Она с отвращением отодвинула ее подальше от себя и принялась гипнотизировать телефон. Вдруг Влад все же позвонит? Одумается и скажет, что сожалеет, что виноват, что непременно даст деньги на все Юлькины желания. Ах, как было бы прекрасно, если бы он сейчас позвонил! Раздался звонок в дверь. Юлька вздрогнула и вскочила, но тут же сникла. Ольга. Это действительно была Ольга. Она привезла с собой торт и связку бананов. – Вот. Кушай. Это природные эндорфины. – Что природные? – не поняла Юлька. – Эндорфины. Гормоны счастья. Эх ты, темнота! – А торт – тоже эндорфины? – с вялой насмешкой поинтересовалась Юлька. – Зря смеешься. Сладкое всегда повышает настроение, на себе испытано. Так что давай, подруга, заваривай чай. Юлька, шаркая ногами, как столетняя бабка, поплелась ставить чайник. Ольга тем временем с любопытством оглядывала квартиру. – Какой у тебя порядок. Это ты для него так расстаралась? Для этого козла? – Не угадала, – с долей ехидства проговорила Юлька. – Это козел расстарался для меня. – Как это? – изумилась Ольга. – А вот так. Попросил оставить ему ключи и вымыл всю хату. Я вернулась – все блестит. – Хитрый, собака, – сказала Ольга, но пыл ее заметно поугас. – Ты не обольщайся. Это он так, для отвода глаз. А на деле видишь какой – денег для тебя пожалел. Дальше было бы только хуже. Юлька слушала Ольгу, нарезала торт и думала о том, что совершила самую большую глупость в своей жизни. Не стоило так сразу жечь все мосты. Ольге легко судить – она не влюблена во Влада. Это не ее ласкали его руки, не на нее смотрели с теплотой удивительные синие глаза. Для Ольги существует лишь черное и белое: не дал денег – значит, жмот. Жмот – значит, пусть катится куда подальше. А для Юльки все не так однозначно. Она не может долго злиться на Влада. Она его уже простила. Если бы он сейчас вернулся, она без сомнений и колебаний впустила бы его в дом. Но он не возвращается… Чайник забурлил, кнопка выскочила со звучным хлопком. – Обожаю торты, – пропела Ольга и плюхнулась на табуретку. Юлька налила чаю, поставила перед Ольгой тарелочку с тортом, достала ложечку. – А ты? – Ольга с жадностью набросилась на торт. – Я не хочу. – Тогда ешь банан! – Оль, у меня кусок в горло не лезет. Зачем я пристала к нему с этими деньгами? Какая муха меня укусила! – Как это какая? – Ольга едва не поперхнулась. – Мы же вместе решили, что будем искать новую аренду. – Ну да, – вяло согласилась Юлька. – Но надо было как-то не так сразу. Не в лоб. – Брось, – Ольга небрежно махнула рукой. – В лоб, не в лоб – один черт. Ешь банан, говорю! Юлька нехотя очистила золотистую шкурку. Банан оказался неожиданно вкусным, тающим во рту. – Ну как? – Ольга вопросительно вскинула брови и глянула на нее. – Вкусно. – Видишь! Я же говорила. Ты ешь, ешь. И другой возьми. Сразу станет легче. Юлька послушно взяла другой банан. Желудок ее, привыкший к минимальному количеству пищи, раздулся и начал болеть. – Ну, что будем делать? – спросила Ольга, доевшая свой торт. – Давай спать, – предложила Юлька. Она чувствовала себя выжатой как лимон. – Да я не про сейчас спрашиваю, дурында, а вообще. Денег нет. Салона тоже нет. Как будем выходить из положения? – Помнишь Гарика? Он звал нас на работу. К себе в мастерскую. Может, стоит пойти к нему? На время. Ольга сморщила свое кукольное личико. – Ты что? И не думай! Он оберет нас до нитки! У него денег не заработаешь, а пахать придется, как каторжным. – Оль, но ведь нет другого выхода. Поработаем, скопим какую-то сумму. В конце концов, если будет регулярная зарплата, можно и кредит взять. Тогда снимем себе помещение. Ольга слушала Юльку, и на ее лице отражалась целая гамма чувств. Она понимала, что подруга права. – Ладно, уговорила, – кисло проговорила Ольга. – Завтра позвоню ему. А сейчас, правда, давай ложиться, что ли. Юлька кивнула и пошла доставать из стенного шкафа раскладушку.