Величество знает, где они, заклятие Конноса ничего тут не изменит. Две жизни против тридцати шести. Она сделала глубокий вдох, готовясь к броску физически, но по-прежнему контролируя себя эмоционально. Величество застенчиво, как будто извиняясь, произнес: – Город-то большой. А? Король продолжил: – Я, конечно, отдам своим людям приказ искать беглецов, но ничего заранее не обещаю. В Анхане сотни мест, где можно спрятаться, и не везде Подданным открыт доступ. – Сделай все возможное. Дело не только в деньгах, как ты понимаешь. Как только Бароны приграничных земель сообразят, что сопротивляться Ма’элКоту легко и просто… Полагаю, что последствия ясны даже тебе. – Ага. Снова гражданская война, которая нам ни к чему. Паллас часто дышала, неровная поверхность «бычьего глаза» резала ее судорожно сжатую ладонь. Что за игру затеял величество? А ведь она чуть не убила его, вернее, их обоих. Слава неведомому богу, который удержал ее руку и дал ей услышать все до конца… Она почти перестала слушать, когда мужчины переключились на другие, не столь важные вещи – повседневные воровские дела и обрывки сплетен, которые величество получал от Подданных. Зная, что действие «хамелеона» не бесконечно, Паллас уже приготовилась ползти по стене вниз, как вдруг до нее донеслось: – И еще кое-что… Я тут прослышал, Кейна приказано арестовать. За что? Кейн? Сердце Паллас забилось часто и больно. Она замерла, закрыла глаза и, почти не дыша, слушала. – Тебя это не касается. Величество не очень удачно изобразил безразличие: – Мы с ним друзья. Не хотелось бы, чтобы эта договоренность… между мной и вами… как-то помешала дружбе. Или наоборот: дружба – договоренности, понимаете? Короче, я не хочу сдавать его, пока не узнаю, в чем его обвиняют. Сдавать? Значит, Хари здесь? Прямо сейчас? Во рту у нее пересохло, под ложечкой заныло, а сердце застучало как бешеное. Пальцы закололо так, словно она только что дала кому-то пощечину. – Не тревожься. Кейн уже под стражей, я арестовал его сегодня вечером. Но ему ничто не грозит, по крайней мере от нас. Хотя, полагаю, Монастыри точат на него зуб. Однако мне намекнули, и весьма недвусмысленно, что Ма’элКот хочет взять его на службу. – На службу? Зачем? – Как – зачем? Чтобы найти Шута Саймона, разумеется. «Разумеется, – рассеянно подумала про себя Паллас, – зачем же еще, как не затем, чтобы окончательно изгадить мою жизнь?» Разрозненные мысли, обрывки воспоминаний метались в ее мозгу, так что она не заметила, как те двое попрощались довольно дружески. Кейн наверняка знает и кто такой Шут Саймон, и где его искать, и где сейчас токали – в Студии ему наверняка показали ее кубик. А еще она знала, что он не станет охотиться на нее, – не Каин же он, в самом деле. Но тогда ей совершенно понятно, предельно ясно, что́ происходит. В Студии решили, что на этот раз она облажалась по полной и сама не справится. И они придумали, как сорвать на ее провале кассу: послать Кейна Всемогущего спасать ее бесполезную, некомпетентную бабью задницу. Разумеется, подключив к делу Кейна, да еще в самый последний момент, они получат миллионов на сто больше, чем получили бы с ней одной, даже если бы ее затея удалась. Гнев, который она сдерживала так долго, хлынул ей в грудь, словно водопад. Как они не понимают, что это не просто сраная игра? Не развлечение? Что на кону жизни, реальные жизни реальных людей, которые плачут и смеются, любят и истекают кровью по-настоящему? А уж ему-то как понравится! Паллас ничуть не сомневалась. Лыбится, поди, сейчас во все тридцать два зуба. И она почти наяву услышала его самодовольный, снисходительный голос: «Видишь? Без меня тебе все равно не справиться, так зачем мучиться зря?» А еще она услышала свой ответ, вернее, свое молчание, свое немое бешенство оттого, что в собственной жизни ей отвели роль Актрисы второго плана, звезды эпизода, повода для чужого Приключения. Ей никогда не дадут шанса сыграть свою историю до конца. Свет за ставнями погас. Она бесшумно поползла к углу, двигаясь по стене на четвереньках так же быстро, как любой нормальный человек шел бы по ровной дороге. Обогнув дом, она увидела внизу тень в плаще с капюшоном – это был Король. Миновав арку, он остановился, чтобы высечь кресалом искру и раскурить сигару. Поблизости никого не было, значит Тоа-Ситель ушел другим путем. Дождавшись, пока Король закурит, Паллас отменила действие «хамелеона» и рухнула на него сверху, словно стена. Ее ноги опустились точно ему на плечи, и он упал, не выдержав силы удара. Она тоже упала вместе с ним, но тут же сгруппировалась, отскочила в сторону и замерла, готовая к нападению. Но ошарашенный внезапной атакой Король только тряс головой да озирался. Тогда она приложила ладонь к его щеке и сказала: – Ты меня знаешь. Так Коннос научил ее отменять действие заклятия. Затуманенный взгляд Короля прояснился, наполняясь изумлением по мере того, как все, что он когда-либо знал о ней, всплывало в его памяти, освобожденной от заклятия Вечного Забвения. – П-Паллас, – выдохнул он, – ерш твою медь! Что ты… как ты… а Кейн… он же… Она присела над ним: – Я все знаю. Опасную игру ты затеял, величество. – Я… ой, бля… за что ты меня так треснула? – Мне надо было кого-то ударить, – ответила она просто. – Подвернулся ты. А сейчас слушай, что я тебе скажу. Он сел и начал отряхиваться. – Знаешь, я многое готов от тебя стерпеть. Но на этот раз ты перешла черту. Никто не смеет поднимать на меня руку… Паллас перебила его звонкой оплеухой: – Ты об этом? Пораженный, он замотал головой, словно не веря, что это происходит с ним. Она поднесла раскрытую ладонь к его глазам: – Значит, тебе не нравится, когда тебя вот так трогают? Представь, как тронет тебя Кейн, когда узнает, что ты водишь шашни с Тоа-Сителем, вместо того чтобы помогать мне. Она умолкла, давая Королю время подумать. И почти сразу получила ответ. – Эй, эй, эй! – зачастил он. – Я же тебе помогаю. Отвлекаю Тоа-Сителя, чтобы он не напал на твой след. – Допустим, я тебя понимаю, – сказала она. – Но вот поймет ли Кейн? – Ну… э-э-э… да, но… а зачем ему об этом знать? – А может быть, я тоже не понимаю. Но не суть, главное, чтобы понял ты: мне это очень не нравится. Король потер ухо и медленно кивнул: – Да уж я догадался. Только к тебе все это не относится. Это не я выдал тебя Котам, ясно? – Нет. Пока мне ясно только одно: ты придерживаешь меня до тех пор, пока Тоа-Ситель не поднимет цену, вот тогда ты меня ему и сдашь. – Паллас, клянусь!.. – Не клянись, не надо. Знаешь, чем я занималась последние двое суток? – Я… э-э-э… – Ну, кроме того, что удирала от Котов и Королевских Очей, пытаясь спасти свою шкуру. Я допрашивала одно ни в чем не повинное семейство, подвергала всех его членов разным неприятным и даже опасным испытаниям, и все это ради того, чтобы убедиться: никто из них не шпион, не засланный агент и даже не носитель тайного шпионящего устройства, о котором не знает сам. Так вот, отца этого семейства зовут Коннос. Он бы понравился тебе, величество. Тем более что он тоже работает на правительство. – Склонившись над ним еще ниже, она оскалилась. – Как и ты. – Паллас, эй, Паллас… – Заткнись. – Ей вдруг стало нечем дышать, прошиб пот, и сердце забилось часто-часто, когда она представила себе, как вытащит сейчас из рукава клинковый жезл и отчикает Королю голову. Пот сменился ледяными мурашками ярости, мелькнула непрошеная мысль: «Интересно, у Кейна перед убийством тоже так?» – Я доверилась тебе, величество. Я верила тебе, а ты мне лгал, и те, кто был мне дорог, погибли. – Подумай, что ты делаешь, Паллас. – Король нервно облизнул губы и засучил ногами, отползая от нее подальше. – Ты, – продолжала она, – никогда не солжешь мне снова. – Паллас, правда, в этом нет необходимости… – А по-моему, есть. Мне не на кого положиться, величество, тогда как на меня полагаются тридцать шесть душ. Были, правда, человека три-четыре, которым я могла доверять, но они мертвы. Так что больше мне рисковать нельзя. Паллас умолкла. Зачем она говорит ему это? Хотя на самом деле она говорила не с ним, а с собой, пытаясь оправдать в своих глазах то, что намеревалась сделать. Ее пальцы нащупали карман на внутренней стороне пояса и вынули оттуда узкую кварцевую призму, чуть короче мизинца. Призма свободно вращалась в клетке из платиновых прутьев, подвешенная на платиновой цепочке. Паллас несколько раз крутанула призму вокруг своей оси и отпустила. Цепочка стала раскручиваться, и призма завертелась, разбрызгивая искры отраженного лунного света. – Не надо, – прохрипел Король, напрасно пытаясь выдать испуг за ярость. – Не применяй ко мне магию, Паллас. Никто не смеет применять ко мне магию. Один вздох, и она включила мыслевзор, а с ним и паттерн принуждения внутри кристалла. Легчайшие касания ее Оболочки привели в действие чары. Увиденные мыслевзором, осколки луны в гранях кристалла приобретали призрачную плотность и летели прочь, унося с собой заряд заклинания, как стрелы уносят яд. Они пробили Оболочку Короля, и заклятие побежало по ней желтовато-оранжевым пламенем – так расползается по воде горящая нефть. Еще миг, и огненные блики гнева и страха растворились в зелени покоя и теплых тонах абсолютной преданности. – Ты уверен? – спросила она небрежно, выныривая из мыслевзора. – Всего одно маленькое заклятие. Король глубоко вдохнул, видимо готовя себя к чему-то.