– Раньше – никак. Ты же знаешь, – и Гриша выразительно закатил глаза. – Семья для нашей Томы – это святое. Я представила, как Тамара кормит своих ужином: котлетами или мясом в горшочке. Дух такой, что человек пускает слюну, как собака Павлова. Я вспомнила, как познакомилась с Тамарой. Я пришла в какой-то офис по делам, и меня направили на переговоры с начальником бухгалтерии, объяснили, куда идти, и я пошла, открыла дверь в какую-то комнату и увидела группу женщин. По некоторым убеждениям, все они были «бухгалтерами» – крепкие, дородные, с большой грудью, на которой так приятно выплакивать все свои печали, с короткими стрижками с «начесом», с большими глазами и пухлыми губами. Кустодиевские красавицы. Тамара восседала среди них как царица, и я залюбовалась, как ловко летают над столом ее руки, перекладывая документы. Она подняла на меня глаза и сказала низким звучным голосом: – Садитесь. Вам чаю или кофе? Я не помню, что я именно попросила, но все было ужасно вкусно, и еще я ела плюшки, собственноручно испеченные Тамарой – тающие во рту, с румяной корочкой. Я потом все время держала эту чудо-Тамару в голове, и, когда у меня образовалась собственная фирма, позвонила ей, предложила перейти ко мне и ждала ее ответа, затаив дыхание. Она согласилась – оказалось, что она практически безработная, их всех отправили в неоплачиваемый отпуск, а потом – полнейшая неизвестность. Так что она с радостью ухватилась за мое предложение, и я подумала, что с такой боевой дамой наши дела пойдут в гору. И я не ошиблась. – До Никиты не могу дозвониться. Марк злой как черт. Послал меня, – радостно сообщил Гриша, словно это оказалось чем-то вроде турпутевки на Бали или билетом на презентацию нового голливудского блокбастера. – Что значит «послал»? Ты ему сказал, что это – приказ? – Да. Но Марк на меня рявкнул и повесил трубку… – Я с ним сама поговорю. А что с Ульяной? – Ульяна… – Гриша растерялся и отвернулся. – Я… не могу… Ульяне… она… ну ты понимаешь, – воскликнул он с отчаянием в голосе. – Там папа. – Ты же не папе звонишь! Ульяна, насколько я знаю, живет отдельно от папы. У нее собственная квартира. – Да… но… – забормотал Гриша. – Я вообще не знаю, как с ней разговаривать, – шепотом заключил он. Ульяна Радова, умница, красавица, выпускница Йеля, дочка крутого бизнесмена, была в нашей конторе звездой по имени Солнце. Ульяну порекомендовал мне мой непосредственный босс, Дмитрий Васильев, главный акционер нашего рекламного агентства, делец с туманным прошлым, а в настоящем – уже вполне безупречный бизнесмен. Мы как-то раз сидели с ним в ресторане за бизнес-ланчем и обсуждали текущие дела, и вдруг он сказал: – Я направляю к вам нового сотрудника. Ульяну Радову. – Она дочь того самого Радова или просто однофамилица? – Того самого, – подтвердил Васильев. – А она сможет работать? – Она хочет работать, – уточнил Васильев, – и это… не обсуждается. Это – моя личная просьба. Или приказ, как главного акционера, – напомнил он. – Понимаю… – Я постучала пальцем по столу. – Еще вопросы есть? – Васильев произнес это таким тоном, что мне стало ясно: аудиенция окончена. – Нет, – сказала я, вставая. – Вопросов больше нет. Появление Ульяны в нашем коллективе походило на явление цунами, мы не знали, как себя с ней вести и что говорить. Когда чей-то папа – олигарх, депутат, запросто входит в кабинеты министров, имеет дом на Рублевке и шато в Швейцарии, а его дочь проводит свободное время, летая из Лондона в Париж и Мюнхен, очень трудно воспринимать такого человека равным себе. – А как к ней обращаться? На «вы» и по имени-отчеству? – спросил Марк, когда я объявила своим сотрудникам, что к нам приходит дочь самого Радова. – Смотря по обстановке, – туманно ответила я. Ульяна оказалась милой, способной девушкой, она никак не выпячивала свое богатство и статус. На второй день работы заменила свои кольца и красивые серьги от Шопард скромным колечком из белого золота и сережками с маленькими бриллиантами. Она старалась, искренне и безотказно. Она выполняла все мои указания, послушно и добросовестно выполняла свою работу, и я должна была признать, что сотрудник она неплохой. Ульяна никому не мозолила глаза, никого не раздражала и всеми силами стремилась влиться в наш коллектив. Коллектив ее принимал – до известного предела. Несмотря на все свои усилия, Ульяна до конца так и не стала «своей». – Ладно. Давай трубку, я позвоню и твоей Ульяне, и Марку. – Она не «моя», – быстро вставил Гриша. – Тогда тем более. Непонятно, почему ты так трусишь? – Классовое сознание. Прожил бо́льшую часть жизни в СССР, а сознание поменял, как деловой блокнот? Начал трепетать перед большими бабками? Я набрала номер Ульяны и услышала в трубке нежную мелодию. Что-то из Шопена. – Да, – голос Ульяны был тихим, приглушенным. Может быть, у нее свидание? Перед выходными. Она и ее поклонник сидят на низком диване и слушают классическую музыку. В квартире царит полумрак. На низком столике стоят розы – на трогательно тонких ножках, благородного чайного оттенка – и два бокала вина, густо-красного, в полумраке почти черного… Они сидят, держаясь за руки, или целуются, и тут – я со своим звонком. – Все в порядке? Я не помешала? – Нет, Владлена Георгиевна. – Ульяна, у нас ЧП, и я срочно вызываю всех на работу. – Хорошо, – она не высказала никакого удивления, не возразила ни слова. Как будто так и надо: вызвать людей на работу перед уик-эндом и портить им пятничный вечер. А у нее наверняка были свои планы: может быть, она хотела даже поехать за границу и провести три дня в Париже или в Лондоне. Или смотаться на Бали. Бали почему-то мне представлялось концом света и крайней географической точкой на карте, хотя я и знала, что это не так. Я не представляла себе, как проводит выходные Ульяна, но мое воображение услужливо подсказывало: зимой – Швейцария, уютное шале, с завалившим крышу снегом, летом – Италия, Испания. Весной – Париж или Бали! Сдался тебе этот Бали, рассердилась я на себя. Ульяна молчала. – Тогда – жду. – До свидания, – услышала я все тот же тихий вежливый голос. Марк, напротив, с ходу стал орать. Он орал шумно и неприлично: он устал, его все задолбали, он хочет отдохнуть в выходные, и вообще, у него весенняя депрессия. Я сказала, что мой приказ не обсуждается, и повесила трубку. На Марка я не сердилась. Во-первых, он себе подобные выходки позволяет достаточно редко. Во-вторых, Тамара по секрету сказала мне, что у него несчастная неразделенная любовь. И Марк на этой любовной почве совсем свихнулся и уже пару раз просил у Тамары валерьянку и успокоительные таблетки. «Несчастная», «неразделенная» – это серьезно. – Как они? – спросил Гриша. – Едут. Никите звонил? – Не могу дозвониться. Наберу его номер чуть попозже. – Отлично. – Я потерла указательным пальцем переносицу. – Давай-ка с тобой кофейку пока попьем в ожидании. – Я кофе не буду. У меня сердце… – Тогда пей чай. Я буду кофе. Сделаешь? – Побуду секретутом, – мрачно сказал Гриша. – Знаешь, Влад, мне кажется, что это кошмар какой-то, сон-ужастик. Хочется вынырнуть из этого сна и увидеть в компе наш ролик. А? – Я тебя понимаю. Мне и самой этого хочется. Только, Гриш! Это – утопия, и надо подумать, что делать дальше. – У тебя есть план? Или версии, как это все случилось? – Ни планов, ни версий… – покачала я головой. – Строить планы я не буду, пока не поговорю со всеми. Тогда картина немного прояснится. Или, наоборот, запутается. А выдвигать версии заранее – дохлый номер. – Думаешь? – Уверена. – Тебе виднее, – быстро сказал мой зам. – Ошибочное мнение, – я скомкала бумажку с телефонными номерами и ловким движением отправила ее в корзину. Гриша, как зачарованный, проследил за моим броском. – Ни хрена ни виднее, – уточнила я. – Похоже, мы по уши в дерьме. В приемную ввалилась Ирочка Сергиенко в распахнутом коротеньком полушубке, раскрасневшаяся, со светлыми кудряшками, спадавшими на лоб. – Ой, здрасте! Что случилось-то? Владлена Георгиевна! – Раздевайся. Все – потом, – с этими словами Гриша подскочил к ней и галантным движением помог девушке снять полушубок. – Я уже спать собиралась идти, – затараторила Ирочка. – Тете отвар шиповника варила, для витаминного тонуса, и еще котлетку куриную разогревала. А тут вы позвонили. Я не знаю, как Эльвира Николаевна там… – Ничего с ней не случится, – громко сказал Гриша. – Она уже давно сериал свой смотрит. Как Иван в двадцатый раз бросает Марью, а она крутит роман с его боссом. – Какой Иван? Какая Марья? – Это он сериал пересказывает… – пояснила я.