Незнакомец издал странный звук – то ли кашлянул, то ли чихнул. И вдруг заговорил визгливым сопрано: – У Сони обнаружили новообразование в малом тазу. Врачи в один голос утверждали, что оно доброкачественное, можно удалить, но на его месте тут же появится новое, и так будет до климакса. То есть Софья обречена постоянно таскаться по больницам и подвергаться хирургическим вмешательствам. А если махнуть рукой и не вырезать опухоль, она переродится в злокачественную. Был лишь один способ вылечиться – родить ребенка. Андрей Валентинович был вынужден разрешить Соне стать матерью. Он сам тогда поговорил с дочерью, и Соня узнала, кто на самом деле был против того, чтобы она рожала. В трубке снова что-то щелкнуло, и я услышала мужской бас: – Иди к гостям и начинай работать. Соня не виновата. Она не преступница – ее подставили. У тебя есть возможность обелить подругу. Начинай! – Нет, – отказалась я. – Нет? – переспросил незнакомец. – Помнишь Андрюшу Ройтберга? Тогда тоже ты сказала «нет». На мгновение мне показалось, что потолок веранды сейчас упадет вниз. В памяти всплыло тщательно похороненное воспоминание. …Когда мы перешли на четвертый курс, я совершенно неожиданно обзавелась обожателем, странным молодым человеком, студентом литинститута Андреем Ройтбергом. По коридорам вуза, где преподаватели пытались вырастить Пушкиных, Лермонтовых и Толстых, шаталось много нестандартных личностей, но Ройтберг даже на их фоне выглядел диковато. Начнем с того, что парень зимой и летом носил валенки. В декабре он, правда, надевал высокие чесанки, а в мае переходил на укороченный вариант. Еще Андрей не стриг волосы. Иногда он оставлял их распущенными, но чаще стягивал в хвост аптекарской резинкой. Из одежды Ройтберг предпочитал черный свитер, черные брюки, черное пальто, черную шляпу, черное кашне, черные валенки – ни одного светлого пятна в облике поэта было не сыскать. Когда Андрюша впервые возник на пороге нашей квартиры с букетом черных, явно выкрашенных при помощи туши гвоздик, бабушка не удержалась от вопроса: – Молодой человек, вы случайно не рыцарь печального образа? – Нет, – без улыбки возвестил Ройтберг, – я перевоплощение Байрона, несчастная душа, занесенная не в свое время. Вы разрешите мне жениться на вашей внучке? – Ну, с этим вопросом обращайтесь к Даше, – вздохнула Афанасия Константиновна. Выставив вон некстати появившегося претендента на мою руку, я принялась возмущаться: – Не знаю, чего он пристает! У меня близкие отношения с другим парнем, с Костей Воронцовым, фактически я уже считаю его своим мужем. – Скажи Андрею об этом прямо, – посоветовала бабушка. – Сто раз повторяла, он не обращает внимания, – рассердилась я, – словно не слышит. Упорно твердит: «Я Байрон, а ты – моя леди Гамильтон[6]». Афанасия Константиновна засмеялась. – При чем здесь тогда Байрон? Ему следовало назваться адмиралом Нельсоном. – У Ройтберга оба глаза целы, – съязвила я, – неувязочка получается, не похож он на адмирала. – Кстати, Байрон хромал и был не совсем адекватен, – протянула бабуля. – Странный паренек этот студент, дистанцируйся от него. Я попыталась воспользоваться ее советом, но он оказался невыполним. Куда бы я ни направлялась, повсюду видела фигуру в черном: в кафе, в кино, на занятиях. Андрей не приставал ко мне, он просто здоровался, протягивал листок с очередными виршами, ждал, пока я прочту их, и спрашивал: – Нравится? – Да, – отвечала я. И слышала следующий вопрос. – Выйдешь за меня замуж? У парня явно были проблемы с головой. И что мне оставалось делать? Только бубнить: – Извини, не могу. Далее диалог катился по наезженной колее. – Почему? – интересовался Андрей. – Надо получить диплом, – деликатничала я, – думаю лишь об учебе. – Ладно, подожду, – кивал Ройтберг. И продолжал бродить за мной тенью. – Пошли его конкретно, – советовали мне подруги, в том числе Соня. – Как-то неудобно, – мялась я, – авось сам поймет и отстанет. Он же постоянно видит нас с Костей вместе, должен сообразить, что у меня роман с другим. Так прошел учебный год. Началось лето, я приехала на неделю к Софье в Филимоново. А Андрей возьми да и прикати на их дачу. Он вошел в дом и под недоуменными взглядами старших Бархатовых и Сони передал мне листок со стихами. Я разозлилась. Ройтберг приперся без приглашения, разволновал Лидию Сергеевну, смутил Андрея Валентиновича и развеселил Соню! А еще он задал коронный вопрос: – Выйдешь за меня замуж? – Нет! – затопала я ногами. – Нет! – Почему? – заморгал Ройтберг. Меня понесло по кочкам: – Не хочу! Не желаю! Отстань! У меня есть другой! Он мой супруг! Мы скоро идем в загс! Отвяжись! – Ладно, – кивнул Ройтберг, – ухожу навсегда. Сделал несколько шагов и обернулся. – Ты не хочешь меня остановить? – Нет! – заорала я. – Никогда! Отваливай поскорей! – Я понял, – грустно улыбнулся псих, – ты не леди Гамильтон. Глава 11 Две недели потом я провела в покое – Ройтберг не появлялся. Мое счастье невозможно было описать словами, а Соня время от времени повторяла: – Говорила же тебе: нечего деликатничать, пошли его прямым текстом. Даже псих способен понять, что с ним не желают иметь дела. Спустя довольно продолжительное время во дворе моего дома меня вдруг остановила худенькая женщина, одетая во все черное. – Извините, вы Даша Васильева? По непонятной причине я ощутила беспокойство. – Да. – А я мама Андрея Ройтберга, – представилась незнакомка. Первым моим желанием было поскорее унести ноги от родительницы сумасшедшего парня, а та продолжала: – У Андрюши были проблемы в общении, из-за своей скромности он не умел правильно строить отношения с девушками. Но вас он любил, а вы даже ни разу не принесли цветов на его могилу. – Куда? – испугалась я. – Вы разве не знаете? – вздохнула женщина. – Андрей покончил с собой. Приехал в июле вечером с какой-то дачи и свел счеты с жизнью. Оставил записку со словами: «Она не леди Гамильтон». Знаю, у вас с Андрюшей был роман, вероятно, вы сможете объяснить мне, что сын имел в виду, при чем здесь эта английская дама. Можете понять мое смятение? Выходило, что именно я, студентка Васильева, толкнула бедолагу на страшный шаг. Я прорыдала неделю, Соня постоянно находилась около меня и твердила: – В данной ситуации, Даша, жертва – ты. Андрей был псих. Вот, посмотри, папа достал его историю болезни, снял для тебя копию. У парня было маниакально-депрессивное состояние с преобладанием фазы депрессии. Согласись ты бросить Костю и выйти за него замуж, Ройтберга бы это не спасло. Он искал повод для самоубийства. Андрей выбрал тебя как объект для подпитки своей шизы. И шлялся за тобой, потому что нуждался в отрицательных эмоциях. В конце концов я успокоилась и вернулась к нормальной жизни, но с тех пор обзавелась фобией. Если человек меня о чем-то просил, то, несмотря даже на абсурдность его желания, я была готова сразу крикнуть: «Да, конечно!» Несколько раз из-за этого я попадала в неловкое положение, обещая то, что было крайне сложно выполнить, влезла даже в огромный долг. И поняла: ситуация с Ройтбергом давно завершилась, если я откажу кому-то, маловероятно, что человек выпрыгнет из окна, надо снова научиться произносить слово «нет». И мне удалось-таки загнать свой страх в самый дальний угол подсознания. Теперь, если слышу просьбу, выполнить которую явно не смогу, я сначала про себя говорю: «да, да, да», а потом, медленно досчитав до десяти, произношу вслух: – Прошу прощения, но вам не стоит рассчитывать на мою помощь. Иногда, после длительной беседы с человеком, пытающимся заставить меня сделать нечто, по моему мнению, невозможное, или упорно выпрашивающим деньги, которые, точно знаю, он не отдаст, я думаю, что мне следовало пару раз сходить с Ройтбергом в кино. Андрею требовалась безответная любовь, а не счастливый роман. Увидев благосклонность девушки, он бы наверняка переметнулся к другой. А я бы не мучилась теперь, произнося короткое слово: «Нет». Голос на другом конце провода словно подслушал мои мысли и произнес: – Если ты не согласишься, будет как с Андреем – кто-то обязательно умрет. Ты готова к повторению той ситуации? – Ужасно! – вырвалось у меня. – Конечно, я не хочу ничьей смерти!