Глава 1 Желая выглядеть моложе и красивее, некоторые женщины используют такие хитрости, за которые продавцов подержанных иномарок легко отправили бы под суд… – Дашенька, ты нашла антисиняковый крем? – спросил нежный, чуть капризный голосок. Окинув взором шеренги баночек, бутылочек, армию тюбиков, заполнивших просторную ванную, я ответила: – Нахожусь в процессе. – Пожалуйста, дорогая, поторопись! – крикнули из спальни. Я начала быстро перебирать упаковки. – Дашенька, время на исходе! – заголосила Лидия Сергеевна. – Ведь мазать надо, соблюдая интервал до минуты! Я схватила белый тюбик с подоконника и ринулась в спальню. – Нашла, девонька? – прощебетала стройная блондинка в шелковом пеньюаре персикового цвета. – Ты уверена, что принесла именно антисиняковый крем? Кивнув, я протянула тюбик. – Да, гомеопатическое средство от ушибов, кровоподтеков, гематом, ну и так далее. Посмотрите, вот тут на упаковке напечатана инструкция. Лидочка кокетливо прищурилась и пояснила: – Линзы не надела. – И продолжила тем же тоном: – Скажи, очень большое пятно появилось? Уродство, да? Я всмотрелась в небольшую, размером с ноготь мизинца, отметину чуть пониже ее правого уха и честно ответила: – Ерунда! Лидия выдавила из тюбика малую толику крема и начала осторожно втирать его в синяк, приговаривая: – Нет, я знаю, оно выглядит ужасно. Из дома выйти стыдно! Пришлось из-за отвратительного кровоподтека пропустить столько важных дел: медовый массаж, баню, янтарный пилинг, фитнес. Этак я скоро превращусь в дряхлую мартышку, никакие суперсовременные средства вроде новомодного чипа не помогут. Вчера хотела проверить растяжку и поняла: тяну ногу только до уровня груди. Катастрофа – теряю форму. Я села в соседнее кресло. – Лидия Сергеевна, доктор Жаке строго-настрого запретил вам делать упражнения, пока не исчезнет след от операции. Собеседница закатила глаза: – Умоляю тебя, без отчества! Когда я слышу идиотское «Лидия Сергеевна», ощущаю себя матерью Мафусаила. Разве я смотрюсь на сто лет? – Конечно нет, – улыбнулась я. И добавила: – Вам никогда не дашь ваших тридцати восьми. Лидия Сергеевна отложила тюбик. – Ах, Дашенька, ты всегда стараешься сделать человеку приятное. Но мы ведь знаем, сколько лет мне на самом деле. Увы, скоро сорок пять! Я еле удержалась, чтобы не расхохотаться во весь голос. По моим скромным подсчетам, безукоризненно стройной блондинке Лидии Сергеевне Бархатовой давно перевалило за седьмой десяток. С ее дочкой Соней мы учились в одной группе института… На третьем курсе веселые студенты решили вместе встретить Новый год, стали подыскивать место для вечеринки и быстро приуныли, поняв, что собраться негде. Половина ребят ютилась в общежитии, а у москвичей были проблемы с размером жилплощади. Например, мы с бабушкой обитали в малогабаритной квартирке, куда никак не могла поместиться многочисленная компания. Выручила всех Соня Бархатова. – Поедем к нам на дачу! – радостно объявила она. – Родители отправляются встречать Новый год в Дом ученых, так что загородный коттедж в полном моем распоряжении. Я не помню, как прошел праздник, а вот то, каким образом развивались события первого января, не забыла до сих пор. Где-то в районе полудня, когда все еще спали, с террасы послышался шум шагов. Я в тот момент была на кухне, поскольку проснулась первой и отправилась сварить себе кофе. Звук меня насторожил – наутро после новогодней ночи на дачу могли залезть воры или местные алкоголики, решившие, что у профессора в баре припрятаны большие припасы спиртного. – Кто там? – закричала я. – Стойте на месте! Сейчас позову отца и семерых братьев, они все здесь. И тут до меня донесся веселый смех. Обескураженная странной реакцией грабителей, я, прихватив на всякий случай швабру, вышла на застекленную, смахивающую на аквариум террасу и увидела пару, одетую в красивые, явно импортные куртки. Мужчина был средних лет, а его спутница, худенькая, очень красивая блондинка с фарфоровой кожей и огромными голубыми глазами, выглядела чуть моложе Сони. Увидев меня, она села на стул и залилась хохотом, воскликнув: – Ой, посмотри, нас сейчас побьют! – Деточка, – вежливо произнес мужчина, глядя на меня и расстегивая «аляску», – если вы собрались на этой метле лететь на станцию, то лучше повременить – на улице ветер. Впрочем, Иосиф Петрович, наш шофер, может отвезти вас к поезду. А где остальные гости и моя дочь? Неужели еще спят, басурманы? Тогда только я догадалась, что вижу профессора Андрея Валентиновича Бархатова, который решил в первый день нового года покататься на лыжах. А девушка, похоже, младшая сестра Сони. Вероятно, она старшеклассница и проводит каникулы не с приятелями, а с родителями. Странно, конечно, что подружка никогда не упоминала о сестренке, но всякое случается. – Простите, – смущенно проговорила я. Прислонив швабру к стене, я побежала в гостиную, где на диване спала Соня, все еще одетая в вечернее платье, и начала трясти ее. Та не собиралась просыпаться, и я громко выпалила: – Сонь, хватит дрыхнуть! Приехали твой папа и младшая сестренка! Девушка, прибывшая с профессором Бархатовым, уже успела снять верхнюю одежду и вошла в комнату. Мои слова вызвали у нее новый приступ хохота. Я с неодобрением покосилась на синеглазую красотку: понятно, она полная дура, раз заливается без повода. Ну что такого смешного я сказала? Соня наконец очнулась, села, потрясла головой и, поправляя рассыпанные по плечам волосы, пробормотала: – У меня нет сестер, только маленький брат. Потом она все-таки разлепила опухшие веки и, увидев девушку и появившегося на пороге отца, воскликнула: – Папа! Мама! Простите, мои гости задержались, сейчас уедут… Я обомлела. И не придумала ничего лучше, как показать на «школьницу» пальцем: – Это твоя мама? Быть того не может, ты меня разыгрываешь. Да ей и двадцати нет! Хорошо, что моя бабушка Афанасия Константиновна не видела в тот момент свою внучку. Не то, боюсь, мне бы здорово досталось за крайне невоспитанное поведение. А «сестричка» затряслась в очередном приступе смеха. – Ну вот, – со странным выражением лица заговорил профессор, – доомолаживалась ты, Лидочка, до ручки. Эдак меня скоро посадят за растление малолетних. Соня потупилась, а Лидия села на диван, заливаясь счастливым смехом. Мне бы следовало прикусить язык, но я была настолько поражена внешностью матери однокурсницы, что совершила новую бестактность, спросив: – Сонь, она тебе родная? Или вторая жена папы? Подруга закатила глаза. Андрей Валентинович крякнул, но промолчал. С той поры минул не один год, со всеми нами произошло много изменений. Андрей Валентинович стал академиком и слегка тронулся умом. Хотя, между нами, отец Сони всегда был странноват – он не просто изучал древнюю историю, а был буквально погружен в нее и легко мог забыть, какой на дворе век. Очень хорошо помню, как однажды он спросил у меня, заглянувшей в гости: – Дашенька, что случилось? Я сегодня поехал на лекции, а институт закрыт. В центр не пускают, по улицам ходят люди с флагами. На календаре значилось седьмое ноября, главный праздник коммунистических времен, вся страна отмечала годовщину прихода к власти большевиков в одна тысяча девятьсот семнадцатом году. Задай кто-нибудь другой подобный вопрос, я бы решила, что человек надо мной издевается. Советские люди просто не могли забыть про сакральную дату! Во-первых, этот день всегда был нерабочий, а во-вторых, накануне народу давали хорошие продуктовые заказы. Но поскольку недоумение высказал академик Бархатов, я спокойно ответила: – Сегодня выходной. Андрей Валентинович уперся глазами в ежедневник: – В среду? Или я перепутал дни недели? Мне пришлось напомнить ученому про взятие Зимнего дворца. – Действительно! – опомнился он. – Надо же, совсем из головы вылетело. Зато древние даты Бархатов помнил чудесно. Порой он выходил в столовую, где семья пила чай, и громогласно оповещал: – С праздником вас! Если родные с недоумением переглядывались, Андрей Валентинович уточнял: – Сегодня же день рождения великого Кристиана! Или: – Как? Вы забыли, что в этот день появился на свет гениальный Гектор? Лучше было не спрашивать, кто такие эти люди, потому что ученый тут же мог прочесть длинную лекцию, а потом заставить вас пересказать ее суть. Поэтому все кивали и бубнили: «О да! Как же мы забыли!» В те годы руководство страны любило историка Бархатова. Он имел все блага, какие только полагались высокопоставленным ученым, несмотря на свои странности, быстро поднимался вверх по карьерной лестнице: был сначала деканом исторического факультета престижного вуза, а потом его ректором. Большим начальником отец Сони стал в довольно молодом возрасте, поэтому семья не испытывала ни финансовых, ни каких-либо иных трудностей: четырехкомнатная квартира, дача, машина, поездки за границу. Ученого уважали коллеги в разных странах мира. Андрей Валентинович свободно говорил на пяти языках, владел латынью.