Я застонал еще раз, но уже очень тихо, а затем бурно закашлялся, изображая из себя смертельно раненого. Потянулось томительное ожидание. «Ну где ты, мать твою… — неистово матерясь, думал я. — Давай, клюй, гребанный урод…» Наконец, стрелок обнаружил себя, но вместо его башки из-за угла показалась рука с револьвером. Он явно сначала собирался сначала обстрелять то место, где я мог спрятаться. И очень хитро, держа руку практически на уровне земли. Впрочем, к чему-то подобному я уже был готов. Хотя опередить его все-таки не успел. Выстрелы раздались почти одновременно. Пуля с треском влепилась в днище лодки над моей головой и сразу же револьвер вылетел из руки убийцы. Киллер, держась за простреленную кисть второй рукой, с воплем упал на колени, показав себя полностью. Еще дважды бабахнул кольт. Стрелок сложился и ничком упал в заросли крапивы. — Блядь… — судорожно выдохнул я. Выстрелил еще раз в неподвижное тело, потом с трудом встал, подобрал оружие стрелка и быстро осмотрел труп. Тот что следил за мной возле отеля? А хрен его знает. Вроде похож: невысокий, крепкий, в таком же темном дешевом костюме. Но лицо, увы, рассмотреть не получилось — две пули в упор практически развалил ему башку. Очень ожидаемо в карманах ничего примечательного не оказалось — кроме горсти патронов к револьверу, несвежего носового платка и выкидного ножа. В очередной раз выругавшись, я побрел к лодке. Времени более тщательно заниматься осмотром киллера не было — уже почти рассвело и шум перестрелки мог привлечь полицию или нежелательных свидетелей. Как отчаливал и ставил парус — почти не помню, пришел в себя, только отплыв на добрую сотню метров от берега. Повертел башкой по сторонам, подправил курс, а потом покосился себе на грудь, ожидая увидеть на пиджаке пятно крови. Но, кроме аккуратной дырочки, ничего не обнаружил. Чтобы подтвердить неожиданную загадку, быстро сунул руку во внутренний карман и извлек из него подарок Артура. Массивную, тяжеленную, очень старинную серебряную флягу, прямо по центру которой торчала расплющенная револьверная пуля. Сразу стало понятно, почему в момент попадания пули раздался глухой металлический звук. — Да ну нахрен… — не веря своим глазам, я осторожно прикоснулся пальцем к комочку свинца. — И даже целая… С легким скрипом провернулась крышка, в нос ударил одуряющий аромат виски. Стенки фляги оказались настолько толстыми, что из нее даже не вытекло содержимое — пуля просто сделала внушительную вмятину. — За тебя рыжий! Прости мя грешного, господи… — я отсалютовал берегу подарком О`Брайна и влил в себя несколько глубоких глотков. Ирландское пойло смахивало вкусом на бурячиху тетки Глафиры из села, где я с остальными студиозусами во время учебы в университете отбывал практику, но сейчас оно показалось мне сущим божьим нектаром. Дальнейший осмотр не выявил ничего, кроме слегка кровоточащей ссадины на бедре. Правда самочувствие оставляло желать лучшего. Башка дико болела, а при каждом вздохе грудь простреливало острой болью. — Зато живой… — прокомментировал я вслух свое состояние и принялся усиленно лечиться ирландским «нектаром», одновременно ломая голову над тем, как на меня вышел убийца. Револьвер, из которого он стрелял, ничего не дал — это оказался британский стандартный армейский Бульдог номер два, внушительного калибра около одиннадцати миллиметров. Мощная убойная штука, меня спасло только то, что пуля была безоболочечная, то есть, просто свинцовая, без покрытия. Тот момент, что киллер матерился на одном из славянских языков — тоже ничего не значил. Бритты или кто там меня заказал, могли нанять какого-нибудь серба или болгарина на стороне. А вот то, что он дожидался меня у причала — наводило на очень нехорошие мысли. Место, на котором осталась лодка, знал только Пьер. И если парень отлучался из пансиона за время моего отсутствия — то это означало, что предатель именно он. Впрочем, оставался еще небольшой шанс, что убийца проследил за мной незамеченным от самой американской резиденции. Увы, слежку, я мог благополучно прохлопать. И американские агенты тоже — они больше следили за мной, чем глазели по сторонам. На самих американцев я не грешил — им совершенно незачем меня убивать, особенно после того, как мы пришли с Рузвельтом к согласию. Хотя… я уже давно отучился удивляться. В этой жизни случится может все. Абсолютно все. А так да, чуть не достал урод. Крепким орешком оказался. Если бы не фляга… И вообще, быть объектом для покушения довольно мерзкое занятие. Да, на войне, на голову тоже может неожиданно свалится пятнадцатидюймовый фугасный снаряд, но там это в порядке вещей. Первый раз меня пытались убить в Блумфонтейне в самом начале моей попаданческой эпопеи, причем не бритты, а сами буры — с подачи проворовавшихся чиновников. Но тогда остался целым — пострадала Франсин, чтоб ей личико попрыщило. Второй раз, в Дурбане прилетела в окно пуля. Если бы не откинулся на спинку кресла — валялся бы с дырявым черепом. Киллера сразу так и не взяли, правда потом вскрыли целую сеть британской резидентуры в городе и нашли урода — оказался уитлендером — поляком. Третий раз — пытались пустить под откос поезд вместе со мной, но, случайно рванули раньше — паровоз слетел с рельсов, а состав остался невредимым. Да чего только не было. И травить пытались, раз даже подогнали к зданию военного департамента конную фуру с бочками, до отказа начиненными динамитом. Разнесло бы нахрен весь квартал — к счастью, охрана сработала как надо. Но вот сейчас смертушка совсем уж близко прошла. А может это сигнал свыше? Призыв образумится? — Не, извини, команданте… — я поднял голову и подмигнул небу. — Уже не получится. Так что… поступай как знаешь. Я заднюю уже не включу. Гребанное ирландское пойло оказалось просто ядреной крепости, градусов шестьдесят, если не больше, так что, к противоположному берегу я причалил хорошо подшофе. И чуть не пристрелил непонятно откуда взявшегося рядом с моей лошадкой высокого усача, в немецком народном костюмчике, то есть в дурацких коротких штанах с помочами и шляпе с перышком. — Господин Игл!!! — заорал под стволом пистолета на чистом русском языке незнакомец. — Ради бога, не стреляйте! Я свой! — Лежать, мордой вниз, — я показал кольтом на землю. — Кого ждешь? — Вас, ваше превосходительство! — выполнив приказ, недовольно забурчал усач. — Я тут вас дожидаюсь. Для того, чтобы в безопасности сопроводить в пансион. Для охраны, значит. — Кто приказал?.. — прижав ствол к затылку встречающего, я быстро извлек у него из кармана браунинг. — Начальство… — нехотя выдавил из себя мужик. — А чины с фамилиями вам ничего не скажут. Ваше превосходительство, ей богу, ни к чему меня в плен брать… — Заткнись, — я подавил в себе желание вырубить усача, ограничился тем, что тщательно его спутал и оставил возле причала. — Полежи здесь чутка… А сам взгромоздился на лошадку и тронул поводья. Ушибленная грудь разболелась еще сильнее и путешествие верхом прошло не особо комфортно. Да еще Маркиза, всю дорогу фыркала и норовила сбросить меня. Впрочем, кое-как добрался. А вот уже в пансионе, первым делом, узрел Клео и, очень неожиданно, Арцыбашева, собственной персоной. Клеопатра, сидя на стульчике, благоговейно наблюдала, как подполковник, молодецки похекивая и явно красуясь, рубил дрова. А на лавочке подле ручья, обнаружился еще один добрый молодец — плечистый атлет, причем с охотничьим карабином на коленях. А вот Пьера вообще нигде не было видно. — Михаэль… — Клео бросилась ко мне. — Что с тобой? Ты ранен? — Подожди… — я бросил я ей и рявкнул на Арцыбашева. — Что за тип меня встречал? — Михаил Александрович… — подполковник побледнел. — Ваше превосходительство, вы его часом не… — Часом — да. Офицер совсем сошел с лица. — Михаил Александрович, вы меня не профанируете? — Профанирую. Просто связал. А мог бы и застрелить, нахрен. А теперь идите сюда… — я взял подполковника за руку, отвел в сторону и сунул ему в руку флягу с застрявшей пулей. — Это что такое? Меня ждали возле лодки на том берегу. А о месте, где она осталась, знал только ваш Пьер, или как там его. Где он? — Все сложнее… — подполковник извиняюще пожал плечами. — Пьер здесь не причем. Мы знаем это точно. Ну кто же мог рассчитывать, что вы в город опять сунетесь. Зато теперь, вы в полной безопасности. — Сука… — Я все объясню. — Шарашкина контора… — в сердцах ругнулся я. — Михаил Александрович… — Да идите вы все в жопу, простите за мой французский. И ушел к себе. Ну а как? Все, кто мог — все сдали. Французы, немцы, а теперь еще и русские. И туда же, с наглами бороться. Да вам врагов не надо, сами себя угробите. Впрочем, злость скоро прошла, и я занялся собой. Путем несложных тестов выяснилось, что обошлось без переломанных ребер — максимум трещины или сильный ушиб. Ссадину от пули на бедре даже бинтовать не стал, просто замазал йодоформом.