Глава 1 Шок Сказать, что я был ошарашен — не сказать ничего: я был в шоке. Среди стольких версий моего похищения, во время тяжелых раздумий у меня не мелькнуло и мысли, что это дело рук Абдель-Азиза. После того как саудовская делегация уехала из лагеря, со временем, анализируя случившееся, я ведь пришел к выводу, что переоценивал опасность. Это же не бандит с большой дороги, это принц, близкий к правящей династии. Вообще, принцев в Саудовской Аравии — как собак нерезаных. Это мне еще Саид пояснил в лагере. По его сведениям, людей, носящих титул принца, не меньше трех сотен только в этой стране. Не считая еще пары десятков, осевших в других арабских странах. Королевская династия в Саудовской Аравии древняя: титулы принца доставались многим боковым ветвям правящего дома. Те, в свою очередь, передавали его по наследству. Так и собрался немыслимый по величине принципат. Огромное количество принцев занимало государственные должности, другая часть просто прохлаждалась, получая из казны солидное денежное содержание. Они устраивали верблюжьи гонки, охоту с хищными птицами, дрифт дорогих иномарок и покоряли барханы, часто губя премиумные внедорожники. Это были местные сливки общества, вся функция которых сводилась к одному: тратить деньги, шокируя друг друга своими идиотскими выдумками. Был и третий типаж, такие как Абдель-Азиз. Эти лицемеры возглавляли частные и правительственные фонды, создавали видимость благотворительной деятельности, преследуя личные цели. В свою очередь у принцев были семьи, наложницы, скакуны, собаки и ястребы. На содержание всей этой своры требовались немалые деньги, и Саудовская Аравия, добывая нефти больше, чем Эмираты, на их фоне оставалась бедной деревней. И вот перед одним из таких прожигателей жизни стоял я, в данный момент всецело находясь в его власти. Конечно, принц Абдель-Азиз уязвлен моим вмешательством, не позволившим ему изнасиловать юную сирийку Хадижу, и он реально взбесился, когда вместо извинений его послали далеко и надолго при всей его свите. Но обида не стоила такого напряжения сил: посылать за мной через всю страну, в соседнее государство две машины с бандитами, рискуя развязать международный скандал с участием человека королевской крови. Логику его действий я не понимал, ему легче было дать приказ пристрелить меня, что исполнили бы быстро и профессионально. Восток! Умом тебя не понять, сердцем в тебя трудно поверить, бьешь ты неожиданно и жестко. Я, российский гражданин Светлых Александр, двадцатишестилетний бухгалтер, прилетевший на лечение солями и грязью Мертвого моря, оказался в чужом женском теле, был выселен из гостиницы, прятался у доброго иорданца на съемной квартире, после объявления в розыск по всей Иордании им же спрятан от полиции в лагере беженцев «Заатари», где провел больше трех месяцев, неплохо уживаясь с беженцами и с сотрудниками. Пока моя очаровательная женская попа не нашла себе приключений, вступившись за сирийскую беженку Хадижу, попутно оскорбив принца Абдель-Азиза, руководителя саудовской делегации. И вот теперь, похищенный из лагеря по его приказу, стою перед ним в комнате в своем спортивном костюме, который надел, принципиально отказавшись от арабской одежды. — Не хочешь послать меня еще раз? Английский в устах араба звучал чересчур мягко, но произношению я позавидовал. Ну разумеется, они все образование получают в Англии и Штатах, а столько лет среди носителей языка не могут пройти бесследно. Не дождавшись от меня ответа, принц продолжил: — Ты, кажется, взяла себе имя Зеноби? Не слишком ли самонадеянно для паршивой европейской проститутки? Получается, я твой Аврелиан. — Абдель-Азиз сел в кресло, сцепил руки на животе и усмехнулся мне в лицо. Кто такой Аврелиан, мне было известно из той же Википедии, когда я читал про Зенобию, королеву древней Пальмиры. — Я не проститутка! Я — гражданка Российской Федерации, и когда о вашем поступке станет известно, ждите «вежливых человечков». Я вовремя остановился, чтобы не сказать лишнего, а сказать хотелось много: и что это он проститутка, и таких, как он, я в прежней жизни на одном органе вертел. Но сейчас вертеть мог он, не стоило пытаться ускорить это действие поспешными словами. — Российской Федерации? — В голосе принца послышалось нескрываемое презрение. — Твоя Руссия зависит от наших квот на добычу нефти. Думаю, даже жизни сотни ее граждан не нарушат наше взаимовыгодное сотрудничество. Ты здесь никто, ты моя рабыня, игрушка, вещь, ты будешь тем, что я захочу из тебя сделать. Ты покусилась на мою честь, при моих людях, неужто ты думала, что это сойдет тебе с рук? Теперь он уже рассердился, встал из кресла и стал мерить комнату мелкими быстрыми шагами. Несколько раз пройдя с конца в конец, Абдель-Азиз остановился, подойдя ко мне вплотную: — Ты лишила меня красивой наложницы своим вмешательством, ты ее и заменишь. Это заявление было ударом ниже пояса, я даже пошатнулся. От ответного удара в мерзкую харю его спасла Сафия, вовремя дернувшая меня за рукав. Я посмотрел в лицо принцу: он говорил серьезно, уверенный в неотвратимости им сказанного. Ну, это мы еще посмотрим. Будь я с рождения слабая девушка, вариантов не было бы никаких. Но я мужчина, образ мыслей, сила духа, отношение к проблемам, способы преодоления трудностей — все это осталось, никуда не делось. — Вы уверены, что хотите этого? — В голос я вложил максимум презрения. — Мы, русские девушки, можем убить партнера, усыпив его бдительность. — Пусть подумает над моими словами. Он труслив, а значит, моя фраза может найти отклик в его душе. Но мои слова развеселили араба, он засмеялся и, успокоившись, произнес: — Я сломаю тебя, выдрессирую так, что ты будешь целовать мои ноги и просить, чтобы я взял тебя. Ты станешь самой покорной и ласковой наложницей на Ближнем Востоке, а когда мне надоест играть с тобой, я продам тебя. Может, азиатам, а может, и сомалийским пиратам. У них проблемы с женским полом. Кстати, пираты предпочтительнее, эти азиаты такие извращенные выдумщики! Если я дам тебе право выбора, даже не сомневайся! Выбирай сомалийцев. Поток его красноречия иссяк, и только я открыл рот, чтобы как можно больнее кольнуть, как Абдель-Азиз, бросив на арабском Сафии «Уведи ее в комнату», стремительно покинул нас. Сафия, виновато посмотрев на меня, потянула за собой: толстый араб, в сопровождении которого мы пришли, замкнул нашу процессию. Проходя поворот, я заметил, что под углом от него отходит длинный коридор, ведущий во двор, и он был пуст, а кованая дверь со стеклянными вставками — открыта. Вот он, шанс! Я бросился вниз по коридору, мгновенно опередив опешившую Сафию и неповоротливого толстяка араба. Вылетев во двор на яркий свет, я со всего разгона врезался в человека, который даже не пошатнулся и мгновенно схватил меня, не давая вырваться. — Ха-ха-ха! Вот видишь, Бадр, я оказался прав. Эта неблагодарная сучка сразу попыталась бежать, не оценила моего гостеприимства и щедрости. Этот мерзкий смех и специально сказанные на английском слова могли по тональности и содержанию принадлежать лишь одному человеку: Абдель-Азизу. Я поднял глаза. Держал меня тот самый охранник, дважды проявивший ко мне лояльность. Тот, кто дал мне сбежать из палатки, шепнув «беги», обладатель звучного имени «Бадр» и голубых глаз, что большая редкость среди арабов. Голубоглазый Бадр смотрел мне в лицо, как мне показалось, с сожалением. Было ли это сочувствием? Или, может, это связано с правотой слов моего похитителя, не знаю. Он слегка ослабил хватку, теперь я мог нормально дышать и осмотреться. Мы находились на крыше первого этажа, превращённого в лужайку с травой и двумя пальмами. Терраса ограждала ее. Почему я ее не увидел, прежде чем бежать? Спрыгнуть с террасы было самоубийственно при таких высоких потолках в этом дворце. — Вы оказались правы, как всегда. Голос Бадра звучал уверенно. Как будто он не с боссом разговаривает, а с ровней по происхождению. «Личная секретутка принца», — определил я его статус, и мне сразу перестал нравиться этот человек, до этого вызвавший симпатию своим поступком в лагере. Подбежавшие Сафия и толстый араб замерли, низко наклонив головы. Абдель-Азиз строго выговорил девушке на арабском, часть осталась непонятой, но часть была вполне ожидаема от такого ублюдка и касалась физического наказания. Девушка упала на колени и запричитала, прося простить ее. Зрелище содрогнуло меня: это до чего надо довести человека, чтобы он так боялся! Может, тут и инквизиция своя есть, сейчас закопают ее и забросают камнями. — Если вы ее накажете, вы упадете в моих глазах ниже безродного человека. Она не виновата, накажите меня, если ваша жалкая душонка желает насладиться болью и унижением. Слова вылетели из меня раньше, чем я осознал их смысл. Принц, однако, такому обороту обрадовался, даже не отреагировав на слово «душонка»: — По закону, три дня ты — моя гостья, и даже убей ты человека, я не имею права тебя тронуть. Но ты можешь спасти девушку от наказания. Встань на колени и повтори просьбу. Еперный театр, опять двадцать пять! Далась ему эта поза! Ему что, мало уважения выказывали, что теперь каждого встречного хочет преклонить? Сначала просто на колени, а потом и в коленно-локтевую захочет. Не послать ли его еще раз? Три дня точно проживу, а там, гляди, и сам может сдохнуть, немолод уже. Сафия стояла на коленях, склонив голову. Бадр держал меня, но пальцы его рук непроизвольно сжались после слов принца: я вскрикнул от боли, будут синяки. Сиськи своей жены так бы сжимал, если она у него есть при такой собачьей работе! Я сдержал готовое сорваться с губ, не хватало еще и этого терминатора сделать личным врагом. Толстый араб стоял со склоненной головой, готовый при малейшем намеке бухнуться оземь. Эта девушка для меня никто, и у меня нет никаких обязательств перед ней, чтобы лобызать ноги Абдель-Азиза. Но если ее накажут, она возненавидит меня и будет зорко следить за каждым моим шагом, затрудняя предстоящий побег. «Твою мать!» — выругался я про себя. По-любому придется это сделать. — Хорошо. Мой голос звучал хрипло, щеки горели. Бадр отпустил меня по кивку головы принца, я сделал три шага и медленно опустился на одно колено. Зафиксировав его в нижнем положении, повторил свою просьбу. Молчание длилось вечность, не выдержав, я поднял голову. Я не встал на колени, а опустился на одно колено, но такие тонкости Абдель-Азиз не понимал. Для него я находился на коленях, хотя по сути, это было не так. Но его это устроило, он смеялся. Этот говенный ублюдок смеялся, смеялся беззвучно, смеялись даже его глаза. Я пулей вскочил на ноги, забыв, что я девушка, и сжал кулаки: сейчас, ублюдок, ты узнаешь, что такое хук. Но не тут-то было. Плечи сдавило тисками — это верная секретутка обездвижила меня, раньше своего хозяина поняв мой замысел. — Хорошо, я прощаю ее, — сказал, отсмеявшись араб, — но помни: следующая попытка бегства — и твое тело отправится в зиндан, а душа — к предкам! Круто повернувшись, он ушел, сопровождаемый своим верным псом, в коридор, из которого я выбежал. Бадра я теперь просто ненавидел, а ведь совсем недавно он мне даже был симпатичен. Не как парень, а как друг, как человек. Больше пытаться бежать не стоит. С террасы я прекрасно рассмотрел, что по периметру видимой части двора стоял каменный забор, не менее трех метров в высоту, безо всяких выступов. Над нами — еще два этажа каменного здания, вероятно, дорогого. Это была часть заднего двора, надо выяснить, как обстоят дела спереди. Толстяк довел нас до двери, поклонился и покатил дальше. В комнате я рухнул на кровать, отчетливо услышав замок закрывшейся двери. Сафия осталась в коридоре. «Вот неблагодарная, я из-за нее, преодолевая гордость, встал на колено, а она даже не соизволила зайти и сказать „спасибо“. В следующий раз хрен от меня помощи дождешься», — пообещал я себе, садясь в кровати. В тишине можно было покопаться в своих мыслях: значит, не выкуп, а месть уязвленного козла, которому не дали изнасиловать девочку. И теперь он хочет насиловать меня, потому что добровольно этого не будет, продержи он меня здесь хоть сотню лет! Я вообще вероятность секса с мужчиной не рассматриваю, а с этим уродом — тем более. Три дня я гость, так он сказал. Три дня могу быть относительно спокоен насчет сексуальных поползновений. Значит, это время для максимально детального сбора информации. Страна стала понятна — Саудовская Аравия. Надо узнать город, его расположение относительно границы с Иорданией, возможный маршрут при удачном бегстве. Денег у меня нет, все осталось в лагере, телефон пропал. Европейской девушке выбраться из страны саудитов без документов, денег и друзей — гиблая затея. Но я же продержался в Иордании четыре месяца, не раздвигая ноги, не попадаясь полиции, сумел адаптироваться к женскому телу, подучил два языка. Если сохранять трезвой голову, не лезть на рожон, поводить принца за нос, есть шанс, что смогу усыпить его бдительность. Главное — вырваться из этого дворца, а там — мир не без добрых людей, в этом я убедился лично. Положение мое незавидное, но сдаваться не собираюсь, несмотря на все трудности моей отчаянной ситуации. С момента моего похищения шли третьи сутки, в лагере меня хватились в тот же день. Наверное, Хадижу уже похоронили. Сердце заныло при воспоминании о девушке. Такая молодая, жизнь только начиналась, и так жестоко ее убили. Что она мертва, сомнений не оставалось. Просто невозможно выжить после такого удара: я явственно услышал хруст костей грудной клетки. Но я ошибался. Бригада охранников, уже после наступления темноты, нашла полумертвую девушку в сарайчике взлетно-посадочной полосы. Тревогу подняла Жаннет, которая в тот раз не вышла с нами на пробежку по просьбе Хадижы. Когда сгустились сумерки, а нас не было, Жаннет нашла директора и на родном французском потребовала начать наши поиски. Директор, может, и был бы рад моему безвестному исчезновению, но не посмел отказать соотечественнице. Охранники дважды объехали периметр, лишь потом догадавшись обследовать полосу. Дверь в сарайчик была открыта. Войдя внутрь, они обнаружили Хадижу без сознания. Девушку доставили в лагерь, где консилиум врачей пришел к выводу: имеется тяжелой формы пневмоторакс и без ИВЛ она не выживет. Связавшись с миссией Красного Креста, Саид и его коллеги добились госпитализации Хадижи, которую перевезли на вертолете в лучшую больницу Аммана, Specialized Hospital in Amman. Там девушку перевели на ИВЛ. По моему исчезновению была подана информация в местное отделение полиции и в российское посольство, где, сличив мои фото из отеля и из досье лагеря «Заатари», третий атташе посольства Владимир Никитин закрыл компьютер и прошел в специализированную переговорную комнату. Там он набрал номер со стационарного телефона. Дождавшись ответа на том конце провода, коротко доложил: — Личный номер 190119731045, соедините с Виктор Палычем. Виктор Палыч, есть информация по интересующему нас объекту. После побега из отеля скрывался в лагере беженцев, откуда бесследно исчез вчера вечером. Администрация лагеря и местная полиция склоняются к версии похищения. За этот период в лагере были три делегации, американская, французская и саудовская. Разрешите задействовать протокол «паутина»? — дождавшись ответа, со словами: «Благодарю. Будем стараться» он положил трубку. Через час мои фото в мужском и женском теле получили резидентуры службы внешней разведки в Саудовской Аравии, в Израиле, Ираке и Сирии. Кроме того, точно такие же данные были зашифрованы в послании к двойным агентам, работавшим в американском и французском посольствах. Те в свою очередь разослали ориентировку многочисленным подчиненным, завербованным за долгие годы службы. Получил эти фото на свой одноразовый телефон для связи и Сиань Мацунага, филиппинский служащий отеля в городке Тараиф, на границе Иордании и Саудовской Аравии. На следующий день он дал объявление в местной газете с просьбой потерявшего кошелек с тринадцатью риалами человека обратиться к нему по месту работы. На случай проверки у Сиань действительно был кошелек именно с тринадцатью риалами. Объявлению в саудовской газетенке увидели и в российской резидентуре в Эр-Рияде. Сигнал немедленно ушел в Амман, а затем и в Москву. След был найден, оставалось пойти по нему и найти искомый объект. Протокол «паутина» начал действовать и приносить первые результаты. Но я всего этого не знал. И даже не предполагал, что с момента пересечения иорданской границы нахожусь под плотным колпаков наших спецслужб. Как и не знал, чем обязан такому интересу к моей персоне. Мои мысли были заняты анализом своей практически безнадежной ситуации. Пожалуй, я был в худшем положении, нежели в отеле, проснувшийся в теле девушки. К тому же я в плену, а собаки здесь верные, куском мяса их не обмануть. «Смотря каким куском мяса», — ехидно возразил внутренний голосок, который незамедлительно был послан мною в самую глубокую жопу мира. Глава 2 Рекогносцировка Сафия вернулась спустя полчаса, держа в руках красивый арабский наряд, отличавшийся от традиционных абаи: платье небесно-голубого цвета, с золотым шитьем по краю и на рукавах. Стоит ли говорить, что оно было глухое, застегивающееся на горле, и с длинными рукавами, рассчитанное на стандартный рост арабских девушек, им оно доходило бы до пят. Мне оказалось чуть ли не до лодыжек. Широкий платок аналогичного цвета и кроя полагался на голову. Подумав, я решил не артачиться. Пока я переодевался с помощью Сафии, не мог не заметить ее внимательный, оценивающий взгляд, просканировавший меня с головы до пят. — Госпожа, вы очень красивы, у вас такое прекрасное тело! — нарушила молчание девушка. — Понятно, почему господину вы так нравитесь. В вас невозможно не влюбиться! Упс, приехали. Бедная девушка не понимает, что я пленница, или ей все мозги здесь выбили наказаниями? Следовало внести некоторую ясность. — Так, Сафия, во-первых, не называй меня госпожой, меня зовут Саша, во-вторых, меня похитили, и я здесь пленница. И сделано это твоим старым козлом хозяином не по причине любви, а потому что я ему не позволила изнасиловать несовершеннолетнюю. Используя весь свой запас английского вперемешку с арабским, прибегая к русскому мату при нехватке слов, я с трудом смог все рассказать ошеломленно взирающей на меня Сафии. Но глубины ее удивления я не понимал еще очень долго. Та и представить себе не могла, чтобы человек, прилюдно ударивший и оскорбивший ее хозяина, мог оставаться живым столь долго. Она выросла в деревеньке неподалёку, практически всю жизнь провела в дворце, и ей было трудно представить иной порядок мира. Ее семья служила во дворце Абдель-Азиза: девушки — горничными и поварами, а мальчики — охранниками, конюхами, водителями. Когда мальчики женились или девочки выходили замуж, семья принца брала на себя все расходы. И так выросло уже третье поколение. Конечно, Сафия знала, что есть мир и за пределами дворца. Интернет, телефон, телевизор давали достаточно информации. Она пробовала пожить вне этой системы, когда вышла замуж три года назад. Но брак не сделал ее счастливой, так как не дал ей детей. Муж, обвинив ее в бесплодности, даже ни разу не свозив к врачам, вернул ее в родительский дом. Для Сафии стало благом, что принц пошел ей навстречу и вновь принял на работу. Рисковать теплым местечком ради иллюзорного счастья в браке девушка больше не хотела. Она отвергала повторные сватовства, не вступала в переписку ни с кем, ограничивая круг общения только коллегами по работе. Все заработанные деньги Сафия отдавала в семью, чтобы ее старые отец и мать ни в чем не нуждались. Рассказ красавицы с голубыми глазами ее ошарашил. А еще заставил понять, как мелко она мыслит, как мало хочет, в то время как другие рискуют своей жизнью и свободой ради малознакомых людей. К тому же, переодевая эту странную гостью, она не могла не позавидовать: настолько совершенную фигуру она видела впервые. Все это вызывало в Сафии смешанные чувства. С одной стороны, эта девушка вступилась за нее, но с другой стороны, соверши она что-то плохое, размеренной и тихой жизни придет конец.