Роб прицелился в атакующего орла, но выстрелить не успел. Тот сверзился с небес и, вцепившись когтями наемнику в шею, попытался клюнуть в глаз. В последнюю секунду Роб успел закрыть лицо руками, удар пришелся по пальцу. Правый указательный остался у птицы в клюве. В следующее мгновение Артем снял мутанта метким выстрелом. Старик палил по зомби, которые хоть и падали от выстрелов, но вставали и снова шли в атаку. – Под деревья! – заорал Роб и свернул налево. Теперь орлы не могли спикировать на них, кроны деревьев перекрывали небо. Зато окружили зомби. Все четверо стояли спиной к спине, отстреливая мертвяков, но запас патронов не бесконечен. Надо прорываться. – Не дышать! – крикнул Роб и бросил дымовуху. Зомби растерялись, главным образом из-за того, что дым скрыл добычу, а группа ринулась к ограде кладбища прямо по могилам. Неожиданно под ногами у Роба холмик земли провалился, он замахал руками, но Артем вовремя вытолкнул его с края ямы. Впереди, в нескольких метрах, упала сосна. «Снова ловушка», – успел подумать Роб перед тем, как ощутил движение позади себя. Он обернулся, но выстрелить не смог. Потому что сзади стояла Маришка. Голова ее неестественно скосилась влево, в волосах, на запястьях, предплечьях и на поясе висели выцветшие ленты, когда-то бывшие красными. В руках она держала засохший букет ромашек. Ветер шевелил ее волосы, и Робу показалось, что она улыбается. – Роберт, ты принес колечко? – шипящим голосом спросила она. – Колечко с бриллиантом, как обещал? Или ты забыл меня? Забыл меня? Забыл? Она протянула к нему руки, он попятился назад, но спина его во что-то уперлась. Он бросил взгляд через плечо. Серж приставил к его спине пистолет. «Сволочь», – подумал Роб, но злости не ощутил. Наоборот, он почувствовал, что наконец-то больше не нужно сопротивляться. Не нужно ни с кем бороться. Ни за кем охотиться. Он в правильном месте и больше никуда не должен спешить. Только к ней, такой красивой, в легком платье, с белокурыми локонами и бантиками в них. Он медленно поднес руку к груди, залез во внутренний карман и достал кольцо. Она взяла его за руку. * * * Старик в оцепенении наблюдал, как страшная, перекошенная женщина-зомби с пустыми глазницами, грязными лентами в выцветших волосах, шипя, упала в могилу, увлекая Роба в черную бездну. Земля за ними обсыпалась, поглощая удаляющийся крик. Артем толкнул Старика вперед очень вовремя: откопавшийся сзади мертвяк чиркнул когтями по куртке. Старик уложил его выстрелом – на время. Сержу повезло меньше. Его цепко держал зомби, наполовину высунувшийся из соседней могилы. Он прикрывался своей жертвой, как щитом, не выстрелить. Старик схватил Сержа за ноги, Артем бросился в сторону, чтобы зайти сзади, но не успел. Зомби вонзил зубы в шею Сержу. Тот зашелся в немом крике, глаза его закатились, тело дернулось и обмякло. Старик отпустил ноги. Зомби, не в силах сдержаться, начал жрать добычу прямо здесь, на краю могилы. Другие тоже потянулись к нему, зачавкали, захрустели, хищно косясь на людей. Старик сделал знак Артему. Они бросились к ограде кладбища, стараясь не наступать на холмики. Вот и забор. Артем уже перелез, а Старика схватил за штанину полуразложившийся мертвяк. Старик лупанул его автоматом по голове, а подбежавшая сзади Ника вцепилась ему в ногу. Зомби упал, Старик выстрелил в него, подхватил собаку, перекинул ее Артему и перелез сам. Парень уже стрелял в орлов, которые не собирались отступать без добычи. Но сегодня им не повезло. Артем подбил одного, а Старик уложил другого. Третий улетел восвояси. * * * «Надо же, выжили», – подумал Старик, когда они отбежали от кладбища на безопасное расстояние. Он закрыл глаза, и в голове сразу возникла шипящая мертвая женщина с лентами в волосах. «Почему Роб не стрелял?» – удивился он про себя. Впрочем, какая теперь разница. Роб погиб сам, без его помощи, и этому есть свидетель. Это очень хорошо. Артем сидел рядом, на асфальте, и гладил Нику, которая тряслась всем телом. Бедная собака чудом выжила, но лишилась хозяина. Серж не очень нравился Старику, но такой жуткой смерти он не пожелал бы никому. Некоторое время они молчали. Потом Старик обнял Артема, поблагодарил. Парень сказал несколько слов в память о Серже и даже о Робе, вот добрая душа. Затем они обсудили, что делать дальше. Схему рукотворных «тоннелей» знал только Роб, земля ему пухом. Он не делился информацией, так что выбираться придется самим. Хорошо хоть детектор у Старика остался, и заряда на нем достаточно. А вот патронов мало. Вырисовывалось два варианта возвращения в лагерь. С одной стороны, проще выйти к МКАД на юге, туда всего семь километров. Но на южной стороне ни у Старика, ни у Артема связей не было, и потайных лазеек они не знали. А МКАД с юга охранялся тщательно. Потому что в Новой Москве жили люди, аномалий там не наблюдалось, а мутантов, лезущих из Зоны, отстреливали военные. Так что перейти там и не попасть под обстрел представлялось проблематичным. Второй вариант – возвращаться через центр. Тоже не сахар, но практически весь путь можно проделать по широким шоссе. Они безопаснее: там обзор лучше и аномалии легче засечь. Прикинув так и этак, решили возвращаться через центр. Сначала по Каширке, потом по Варшавке, Москву-реку перейдут по Большому Каменному мосту, а там по Моховой, по Тверской, по Ленинградке – вот и дома. Артем помолился на дорожку, и они отправились в путь. Глава 33 Адам нашел «спидстер» там, где предсказала Ирина, – в тоннеле червя на Ховринском автовокзале. Ночью извлечь его никто не помешал. Внутренним зрением обнаружив артефакт, он легко вытащил его на асфальт. Несомненно, Ирина помогала, хоть они и не обсуждали это. Она аккуратно спрятала «спидстер» в емкость для артефактов. Теперь их путь лежал к Третьяковской галерее. Этой ночью решили дойти до Тимирязевского парка, там рукотворный «тоннель» в Якиманский сквер. Оттуда до галереи рукой подать. Найдут, где переждать день, и в ночь со среды на четверг – в Третьяковку. По дороге Адам обдумывал возрастающую силу Ирины. Ее способности по части аномалий уже превосходили возможности обычного черного ангела. Она теперь не нуждалась в нем, да что там, это он нуждался в ней. Но все его попытки заговорить об этом встречали сопротивление. Она ничего не знает и ничего не делает. Адаму не хотелось заставлять ее врать, и он прекратил спрашивать. Но причина, по которой она все отрицает, пугала его. Он видел только одно объяснение: она не хочет делать аборт. А вот это уже страшно. Выживает одна из десяти, так сказал Профессор. Неужели она решила сыграть в рулетку? Зачем? Хочет оставить ребенка, но будет ли ребенком это существо? Размышления отвлекали Адама от дороги, он чуть не наступил на небольшой «тоннель» на асфальте. Ирина вовремя толкнула его в сторону. – Ой, прости, я случайно, – извинилась она. Случайно оттолкнула его, уже занесшего ногу над аномалией. Спасибо. Ну почему они не могут поговорить откровенно? Зачем она прячется от него? Не оттого ли, что он делает то же самое, не принимая ее любовь? Может, и так, но подумать об этом придется позже. Сейчас надо сосредоточиться, потому что он только что опять чуть не попал в аномалию. Теперь в гравитационную. Она чудесным образом качнулась в сторону, и он наступил в миллиметре от нее. Еще раз спасибо, и хватит. Он становится опасен для окружающих в своем невнимании. * * * Они вынырнули из «тоннеля» в Якиманском сквере уже на рассвете. Вышли на Большую Полянку, и Адам сразу увидел храм, где он был на экскурсии когда-то давно, еще школьником. Запомнилась ему красная с голубым нарядная колокольня с часами. Ирина проследила за его взглядом. – Григорьевский храм, – сказала она, сверившись с картой на детекторе. – Хорошее место. В храмах, как правило, аномалии не водятся, мутанты их не любят, и всегда есть маленькие дворики, где можно выпустить собаку. Одна опасность – храм мог быть уже занят. Тася сходила на разведку и никого в нем не обнаружила. Тогда они заняли его, а чтобы их не тревожили, заложили аномалиями вход. Территория храма оказалась весьма удобной конфигурации: со всех сторон закрыта заборами, а справа по периметру длинным зданием. Во внутреннем дворике находился храм поменьше, деревянный. Все постройки совершенно не пострадали от харма, ни одной аномалии во дворе не наблюдалось. Основной храм внутри был расписан в красных, желтых и голубых тонах. Роспись на стенах и иконостас сохранились, но упала люстра по центру, закрыв проход к раке с мощами святого. Историю этого места Адам не помнил, знал только, что храм старинный, еще Петра Первого в нем крестили. Остановиться непосредственно в храме не решились: слишком большую историческую ценность он представляет. Случись что – пострадают стены и иконы от перестрелки. И эхо там гуляет – неприятно это. А потому расположились в здании справа от храма, принадлежащем к его территории. Наверху в нем сохранилась церковная библиотека, а небольшие комнатки внизу были удобны для дневки. Дежурную Тасю определили на колокольню: оттуда отличный обзор во все стороны. Пес облюбовал двор и теперь бегал по периметру, помечая границы своих временных владений. Они очень уютно устроились в этом месте. Тихий и спокойный уединенный двор, и не скажешь, что за забором Зона. «Как же нам всем нужен дом», – подумал Адам с тоской. Ему-то дома не видать, на Большую землю путь ему заказан. Здесь он ощутил это особенно остро. Как и то, что Ирина должна жить среди людей, в безопасности, тепле и комфорте, а не бегать с ним, рискуя жизнью. А значит, не судьба им быть вместе. От этих мыслей стало грустно и горько. Он вышел на крыльцо, чтобы развеяться. А во дворе развернулась баталия. Лаки обнаружил здешнего кота. Самого обычного, серого, не мутанта и не телепата. Он, наверное, всегда здесь жил. Люди ушли, а кот остался. И был полноправным хозяином до их сегодняшнего наглого вторжения. Лаки прыгал вокруг него, припадая на передние лапы. Кот щетинился и шипел, сверкая глазами. Когда нос Лаки оказался на небезопасном расстоянии, кот влупил по нему когтистой лапой, от чего бедный пес жалобно взвизгнул и обиженно отскочил прочь. «Есть у меня дела и поважнее каких-то беспородных серых оборванцев», – было написано на его морде. Он улегся на крыльце и начал зализывать раны, закидывая на нос свой длинный розовый язык с черным пятном. Адам рассмеялся. Вышла Ирина. – Ой, котик, кис-кис-кис, – закискала она. Кот метнул на нее недоверчивый взгляд и скрылся под крыльцом деревянного храма. Там, в полутьме, он развернулся и включил дальний свет. Адам никогда не понимал, как кошкам удается превратить свои глаза в фонари. Данный экземпляр владел этим искусством в совершенстве. Ирина сходила за консервами, но Адам остановил ее. – Не надо, он не будет. Он давно здесь и не худой – значит, есть кормовая база. Наверное, мышей ловит. – Да какие тут мыши? Ирина махнула рукой на асфальтированные дорожки, но консервы открывать не стала. Заглянула под крыльцо, покискала еще. Неожиданно кот вышел к ней, заурчал и заластился. Она взяла его на руки. – Смотри, какой хороший, – сказала она. Адаму вдруг что-то не понравилось в этом коте. – Может, он больной. Отпусти, пока не подцепила что-нибудь, – ответил он. Кажется, Ирина тоже что-то почувствовала. Молча отпустила животное, но оно побежало за ней. Она пошла в дом, кот вплотную приблизился к Лаки, не обращая на него внимания. Пес тихонько зарычал, шерсть на холке встала дыбом. Воздух вокруг стал прохладным. Внезапно у Адама закружилась голова, он еле успел прислониться к косяку. – Отдай его мне, он тебе не нужен, – прошептал кто-то прямо у него в мозгу. Не успел Адам испугаться, как наваждение исчезло. Кот серой молнией метнулся обратно под крыльцо деревянного храма. Адам проверил его. Нет, не телепат. Тогда что это было? Или он сходит с ума? Он перевел взгляд на Ирину. Та сидела на полу, бледная, потерянная. Он кинулся к ней. – Что с тобой? – Не знаю. Голова вдруг закружилась. Она беспомощно смотрела на него, и Адам опять увидел испуганную девчонку, которую нужно защищать. – Ир, тебе в больницу надо, – сказал он мягко, забыв про личину грубого мутанта. Она обняла его за плечи, прислонила голову к груди. – Я тоже тебя люблю. И никуда не пойду. И никому его не отдам, – прошептала она. Он заглянул ей в лицо. На пушистых ресницах блестели слезы, она смотрела ласково и твердо одновременно. Адам понял, что никакого аборта не будет. Она решила сделать по-своему, и никто ее не остановит. К чему теперь весь этот цирк с его напускным безразличием? Ей и так нелегко, а он только мучает любимую еще больше. Он поднял ее на руки, поцеловал и понес в дом. * * * Тася видела все это. Ее дежурство подошло к концу, она спустилась с колокольни и вышла во двор. Когда они скрылись за порогом, она подслушала разговор. Видела, как Адам уносит Ирину на руках, как они целуются, как она обнимает его. Ее Адама. Никогда в своей жизни она не испытывала такой боли и не чувствовала такой безысходности. Ни-ко-гда, впервые она поняла смысл этого слова сердцем, а не только умом. Никогда он не будет с ней. Такой любимый, такой желанный и такой чужой. Это невыносимо, невыносимо больно. Сердце сжалось, слезы сами потекли по щекам. Лучше бы она умерла тогда, на ипподроме. Ей хотелось кричать, и она закусила рукав, чтобы заглушить звук. Что-то прикоснулось к ее ноге. Это тот серый кот, что оцарапал Лаки. Она опустилась на корточки и погладила его. Он забрался ей на колени, заурчал. Тася села поудобнее, прислонившись спиной к стене. – Все можно исправить, – сказал кот, подмигивая левым глазом.