– Лилия Алексеевна вместе с Олегом ведет передачу каждый день в четыре часа пополудни на радио «Пурга». – Молча-а-анова, – опять встряла Юлька, – ты че?.. В эфир полезла? Ты ж давно не диджей! Ты ж у нас при должности! Почти начальник! – Да что вы перебиваете?! – возмутился Багратионов. – Это я от волнения, офицер! Я так волну-уюсь! Вы та-а-акие страсти говорите! Полковник вдруг усмехнулся короткой усмешкой, и Юлька моментально отвела глаза. – В передаче объявляют какой-то конкурс или чего там вы объявили? – Мы просто задали вопрос про детективы, – сказала Лиля, – и все. О роли детектива в жизни каждого слушателя. – Тут звонит в передачу человек и говорит… Чего он наговорил-то, Олег? – Ты знаешь, кто его убил, и знаешь за что, – без выражения процитировал Преображенцев со шкуры. – Ты все видела и не сказала. Он не должен был умереть. Он был не готов. Он был великий охотник. Ты должна сказать правду, или за его смерть ответишь ты одна. – У Лили похолодели щеки. – Ты виновата, и ты заплатишь. На него охотились, а он был не готов. Теперь охотиться будут на тебя. – Ну, мы все понимаем, что, стало быть, охота началась. Понимаем и пугаемся. – Тут полковник фыркнул и покрутил головой. – Подождите, какая охота? Что за охота? – А это, уважаемая Юлия, только своим понятно, потому пришлым это понятно быть не может. Люди из тундры, они терпеливые и вежливые. Это я вам говорю, а я на Чукотке одиннадцать лет прослужил, зеленым капитанишкой начинал!.. У них свои законы и свои обычаи, вон Преображенцев соврать не даст, и брат его тоже не даст. Они, может, нам и непонятные, и смеемся мы над ними, но, я так считаю, только по глупости своей недалекой и смеемся. – Это вы о чем сейчас говорите, товарищ полковник? Я девушка московская, и ваши тонкости мне неведомы. – Я об охоте говорю! Когда кто из городских начинает тундровых людей уж очень обижать, они терпят-терпят, а потом… – Багратионов как-то так вытянул руку, что сразу стало понятно, что в руке у него оружие и оружие это сейчас выстрелит, – раз и все. – Полковник спрятал руку с невидимым оружием. – И концов не найти. После того уходит человек в тундру, и все, нет его, как будто и не стрелял никто. Судить по всей строгости закона некого, потому законы наши только в городе и действуют. – Все так серьезно? – спросила Юлька нормальным человеческим голосом и полезла за сигаретами. – Куда серьезней-то. Бывает, быстро убивают, через день-два. А бывает, через три месяца. Или через год, когда удобный случай подвернется. – Как правило, – подал голос Преображенцев с медвежьей шкуры, – убийство с каким-то давним оскорблением или дракой никто не связывает. Да это и невозможно. Охота есть охота. Лиля, которая грелась у голландской печки, прижимаясь то одним, то другим боком, посмотрела на него. У него было сосредоточенное остроугольное лицо, черты обострились, как будто проявилась та самая капля чукотской крови, что текла в нем. – Значит, кто-то в передачу звонит и говорит, что на Лилию Алексеевну теперь будут охотиться. В тот же день у нее крадут сумку… – Крадут, – машинально поправил Преображенцев, и полковник махнул на него рукой. – А потом эта самая сумка находится в ее собственной комнате, и, как она туда попала, установить невозможно. Если только Лилия Алексеевна собственноручно ее забыла… – Я не могла ее забыть! – Ну вот, не могла. В сумке все на месте, не хватает только паспорта. Ну, а дальше вообще какая-то эквилибристика начинается! – Лиль, это все правда? – перебила его Юлька, и Лиля кивнула. – Дальше Лилия Алексеевна, поругавшись со своей квартирной хозяйкой, отправляется погулять в метель. Гуляет она недолго и приходит в ресторан, где ее ожидает командированный друг из Москвы. – Никто меня нигде не ожидал! И никакой он мне не друг, а просто попутчик! Мы вместе летели! И встретились случайно! Я туда зашла, потому что больше идти некуда. А к Тане я не могла, мне стыдно было… – С попутчиком она тоже долго не задерживается, выскакивает обратно в метель, и тут ее уволакивает в неизвестном направлении неизвестный злодей. Как он вас уволок? Или добровольно пошли? – Я ничего не видела. И никого! Как будто удар, или меня дернуло что-то. Потом все пропало, а очнулась я уже… там. Где Олег меня нашел. – Где Олег тебя нашел?! – спросила Юлька, и Лиля улыбнулась: – В землянке. Где-то здесь, недалеко. В тундре. – Совсем ничего, выходит, не видели? Лиля покачала головой. – И не слыхали тоже? – Ветер был. – Это точно, – согласился Багратионов и вздохнул. – Дуло сильно, выло-завывало. Выходит, злодей вас на улице оглушил и в тундру отволок. А по такой метели пройти туда только на вездеходе можно. Олег на следующий день вездеход тот нашел. – Как нашел?! – У метеорологов. Я три посмотрел, они в тундру давно не ходили. А на том, что у метеорологов, как раз ходили. И недавно! Никого из них я на станции не застал и спросить ни о чем не спросил, но я еще спрошу, – пообещал Олег. Багратионов ему кивнул – спросишь, мол, конечно, а как же? – О землянке браконьерской злодей, получается, знал. Просто так не нашел бы. Да и снег выпал! Это ж браконьеры строят, им лишнего светиться не имеет смысла! В землянке он Лилию Алексеевну, считай, догола раздел… – Лилька! – Ну да, да!.. – А одежду и сумку в мелкие опилки покрошил. Зачем? К чему? – Это все бред и дикость, – пробормотала Юлька себе под нос и махнула коньяк. – А? Бред же и дикость! Полковник ничего на это замечание не ответил, продолжал тем же тоном расследователя: – Лилию Алексеевну после всего проделанного он там и бросил, а сам ушел. На честь ее не покушался и развратных действий не производил. Не производил? Лиля опять покачала головой. – И на том спасибо, – неожиданно заявил Багратионов. – Однако по всем обстоятельствам так получается, что она должна была там непременно замерзнуть до смерти. Правильно я рассуждаю? Землянка на берегу, зимой там людей не бывает никогда, делать им там нечего. Зимник с другой стороны сопки проходит, километрах в пяти. – Зимник – это что такое? – осведомилась Юлька, и полковник посмотрел на нее как на бестолковую. Так Нутэвэкэт из Инчоуна смотрел на Олега Преображенцева, когда тот задавал совсем уж глупые вопросы. – Дорога зимняя в тундре, что ж еще? От зимника в сторону берега никто без дела не пойдет, замело бы землянку следующим бураном до весны, а весной бы труп нашли, если б медведи не пожрали. – Слушайте, товарищ полковник, – начала Юлька, глянув на Лилю, – вы в выражениях поосторожней! Может, это у вас нормально, когда медведи в тундре девушек едят… – Юль, остановись, – попросила Лиля. – Все обошлось. И потом, они пытаются разобраться, видишь? – То есть злодей про землянку знал и, как подойти к ней, тоже знал, так что, выходит дело, зря мы на командировочных грешили, а, Олег? Преображенцев сказал сухо: – Смотря на каких, Сан Саныч. На тех, что из Москвы в первый раз прилетели, вроде этого попутчика, получается, зря. А про остальных я не знаю. Думать нужно. Смотреть, кто, откуда и когда прилетел. Сколько раз здесь раньше бывал. А может, жил или работал. – Это мы посмотрим, – уверил полковник. – У нас тут погранзона, особый режим. Все приезжающие сосчитаны и на контроль поставлены в полном соответствии. Это только дамочкам всполохнутым непонятно, а нам-то как раз понятно. – Скорее всего, это кто-то из своих, анадырских. Не командировочные это, – сказал Олег. – Да почему ты так говоришь-то?! – вдруг обозлился полковник. – Мало ли кто, айфон мне в руку!.. – Человек знал, где взять вездеход, и взял его. Знал про землянку. Знал, как к ней подойти, где с зимника свернуть. Знал, что по следу никто не придет, потому что след заметает моментально. Знал, что не найдут труп до весны!.. Какие командировочные, Саш? Это свои. – А я тебе говорю!.. – Зачем он изрезал одежду? – спросила Лиля Олега. – Ну, хоть какие-нибудь предположения у тебя есть? Ну, не для того же, чтоб я быстрей замерзла!.. – Она улыбнулась. – В этой моей одежде все равно что без нее. Я бы и так замерзла. Лиля представила, как злодей волочит ее по снегу, будто куклу, проваливаясь, оступаясь и рыча от ярости себе под нос, как втаскивает в землянку, кидает на пол – она оседает кульком, – зажигает фонарь и начинает раздевать. У него холодные руки – наверняка тоже мерзнет! – за хлипкой дверкой воет и беснуется ветер, он злобно дергает и переворачивает Лилю, стаскивая с нее одежду, и голова у нее мотается из стороны в сторону, и его все это раздражает, нужно спешить, и ему не важно, задушил он ее или она все еще жива. Он все равно оставит ее здесь. И никто ее не найдет. «…В эфире радио «Пурга» и Олег Преображенцев, я приветствую слушателей Чукотки!» «…Нас слушают все и везде: геологи, вахтовики, оленеводы, охотники. И в вездеходах, и в стойбищах, и в отдаленных поселках». Только это ее и спасло. Человек кромсал ее одежду, рвал, швырял, он даже ботинки ее разрезал, сумку распорол! А она лежала на полу землянки, голая и сизая, и ему было на это наплевать. Только потому, что тундра слушает радио «Пурга», Лиля осталась жива и стоит сейчас возле голландской печки в просторной и светлой, жарко натопленной комнате. – Лиля, – предостерегающе сказал Преображенцев очень близко. – Лиля, тихо, все в порядке. – Посадите вы ее, дайте воды! – закричала Юлька. – Коньяку лучше! Ну-ка, хлебни, хлебни!.. Давай-давай.