ГАРРИ: Входи. Я покажу тебе, где здесь что. ДРАКО нерешительно заходит в комнату. С неодобрением озирается. ДРАКО: Да вот в чем беда: я никогда не хотел стать чиновником. Даже в детстве. Отец только об этом и мечтал… а я нет. ГАРРИ: А чего ты хотел? ДРАКО: Играть в квиддич. Но у меня не хватило таланта. А по большей части я просто хотел быть счастливым. ГАРРИ кивает. ДРАКО смотрит на него еще секунду-другую. Извини, я не любитель светской болтовни. Давай перейдем к делу? ГАРРИ: Конечно. К какому делу? Пауза. ДРАКО: Как ты полагаешь, маховик времени остался только у Теодора Нотта? ГАРРИ: Что? ДРАКО: Маховик времени, конфискованный министерством, был просто моделью. Из недорогого металла. Да, действующей. Но он мог переносить в другое время лишь на пять минут — это серьезный недостаток в глазах истинных коллекционеров и знатоков Темной магии. ГАРРИ понимает, к чему клонит ДРАКО. ГАРРИ: Так Теодор работал на тебя? ДРАКО: Нет. На моего отца. Ему нравилось владеть тем, чего нет ни у кого другого. Министерские маховики — спасибо Каркеру — всегда казались ему малопривлекательными. Он хотел иметь возможность уходить в прошлое дальше чем на час, возвращаться назад на многие годы! Он никогда бы им не воспользовался. Мне кажется, что в глубине души он предпочитал мир без Волан-де-Морта. Однако этот маховик был действительно создан для него. ГАРРИ: И он теперь у тебя? ДРАКО достает маховик времени. ДРАКО: Не ограничивает пятью минутами и сияет золотом — как раз во вкусе Малфоев. Ты улыбаешься. ГАРРИ: Гермиона Грейнджер. Потому она и сохранила первый — боялась, что найдется и второй. За то, что ты его утаил, тебя надо бы отправить в Азкабан. ДРАКО: Подумай о другом варианте… допустим, люди узнали бы, что я способен путешествовать во времени. Подумай о слухах, которые звучали бы… более убедительно. ГАРРИ смотрит на ДРАКО, отлично его понимая. ГАРРИ: Скорпиус. ДРАКО: Мы могли иметь детей, но у Астории было хрупкое здоровье. Что делать — тяжелое родовое проклятие! Одного из ее предков прокляли, и это проявилось в ней. Знаешь, как такие вещи иногда передаются через несколько поколений… ГАРРИ: Мне очень жаль, Драко. ДРАКО: Я не хотел ставить под угрозу ее жизнь. Был согласен оборвать род Малфоев… что бы ни говорил отец. Но Астория… она хотела ребенка не ради поддержания рода, не ради славы и чистоты крови, а ради нас. День, когда родился наш мальчик, Скорпиус… был лучшим в жизни у нас обоих, но Астория потеряла много сил. Мы, все втроем, решили скрыться от посторонних глаз. Я хотел восстановить ее здоровье… тогда и пошли слухи. ГАРРИ: Трудно представить, что вам пришлось вынести. ДРАКО: Астория всегда знала, что не доживет до старости. И хотела, чтобы после ее ухода я не остался в одиночестве, потому что… быть Драко Малфоем значит быть очень одиноким. Меня всегда будут подозревать. От прошлого не уйдешь. Впрочем, я совсем не ждал, что, спрятав его от этого несправедливого, полного кривотолков мира, добьюсь только того, что потом он сделается жертвой ужасных подозрений — подозрений гораздо хуже тех, что когда-либо выпадали на мою долю. ГАРРИ: Любовь ослепляет. Мы оба пытались дать нашим сыновьям не то, что было им нужно, а то, что было нужно нам самим. Мы так старались переписать свое прошлое, что погубили их настоящее. ДРАКО: Поэтому он тебе и пригодится. Мне было очень трудно не пустить его в ход — ведь я отдал бы душу ради еще хотя бы одной-единственной минуты с Асторией. ГАРРИ: Ох, Драко… но нельзя. Мы не можем им воспользоваться! ДРАКО поднимает глаза на ГАРРИ, и впервые — на дне этой ужасной пропасти — они чувствуют себя друзьями. ДРАКО: Мы должны найти их… пусть это займет хоть сто лет, мы должны отыскать наших сыновей…