Я изучаю ее, и мне почему-то кажется, что у нее в жизни нет ни одной подруги. Не то чтобы у меня они были, но все же. У меня такое чувство, что она беспокоится. Ей некуда пойти, если нужно задать вопросы. — Ты будешь чувствовать себя спокойно, если она останется? Я знаю, что стресс вреден для ребенка, — спрашивает свою жену Сальваторе. Она кивает. — Тогда она останется, — говорит он, возвращаясь к готовке. Я просто сижу, не зная, что сказать. — Может, нам стоит провести более формальное собеседование? Чтобы я рассказала о себе и вы убедились, что мы хорошо подходим. — Дедушка вырастил тебя в небольшом городке после того, как твои родители уехали, когда тебе было пять лет. Их больше никогда не видели и не слышали, и никогда не услышат. Вскоре после того, как ты поступила в колледж, дедушка умер, оставив тебя без семьи. И у тебя не было никаких романтических отношений ни с кем. Никогда. Ты рано окончила среднюю школу, посещая летние курсы и сдав все зачеты. Ты получила полную стипендию по программе ускоренной подготовки медсестер, которая позволила тебе выпуститься через три года, что ты и сделала, став лучшей на курсе. Ты подходишь, — говорит Сальваторе, стоя ко мне спиной. Он стоит у плиты, спиной ко мне, а я просто сижу, потрясенная. Думаю, ему не нужно со мной знакомиться. Он уже все обо мне знает. — Сальваторе Кастелло! — кричит Тея, заставляя его отвернуться от плиты и посмотреть на нее. — Ты только что сообщил девушке, что ее родители мертвы, будто это ничего не значит? — Ее лицо становится красным. Мужчина на самом деле выглядит немного напуганным гневом своей жены. — Не расстраивайся. Ребенок, ангел. Она сердито смотрит на него. — Не используй ребенка, чтобы избавиться от неприятностей. — Все нормально. Все в порядке, — говорю я, вмешиваясь. Я была рада, когда мои родители оставили меня у дедушки. Дом моего дедушки не был большим, но я жила в мире, без постоянно приходящих и уходящих странных людей. — Я так и думала. На самом деле, это не особо похоже на новости. Меня больше обижает, что он так много обо мне знает, — признаюсь я. Гнев пропадает с лица Теи. — Я знаю, что это… — она машет руками в воздухе, будто не может придумать слова, — странно или что-то в этом роде. Я бы расстроилась, если бы Сальваторе не знал всего этого о тебе. Мы живем в этом доме не просто так. Безопасность. Мы должны убедиться, что любой, кто входит в этот дом, не представляет угрозы. Я имею в виду, что ты будешь помогать мне заботиться о самом дорогом для нас в этом мире. Скажи мне, даже если бы ты не жила нашей жизнью, если бы у тебя были для этого средства, ты бы не поступила так же? Я не сомневаюсь, потому что она права. — Поступила бы. — Гнев частично уменьшается. Не похоже, что в моем прошлом есть что-то, что я хочу скрыть. Сальваторе ставит перед нами две тарелки. — Спасибо, — говорю я, встречаясь с ним взглядом. — Тебе спасибо, — говорит он в ответ. Я улыбаюсь ему. Может быть, он не так плох, как я думала. Временами он напряжен, но под этим есть что-то, чему я могу доверять. — Твои вещи скоро будут здесь, и мы поселим тебя в твое собственное крыло дома. У тебя там будет много личного пространства. — Мои вещи скоро будут здесь? — спрашиваю я. Даже не знаю, почему делаю это. Конечно они будут. Сальваторе выходит из-за островка и подходит к жене. — Мне нужно кое-что сделать. — Он бросает взгляд на вход в кухню. Я следую за его взглядом и вижу стоящего там мужчину. — Хорошо. — Я едва слышу ответ Теи, потому что все мое внимание сосредоточено на мужчине, который стоит там. Мужчине, с которым я снова и снова сталкиваюсь почти две недели. Каждый раз, когда вижу его, я поворачиваюсь и бегу в другую сторону из-за того, что он заставляет меня чувствовать. — О, привет, Джио, — говорит Тея. Я перевожу взгляд с моего таинственного преследователя на нее. Она все еще улыбается. — Эмма, это Джио. Он крестный отец и дядя нашего малыша, — произносит она с самой гордой улыбкой на лице. Я оглядываюсь на Джио. Теперь я знаю его имя. Он смотрит на меня, как и всегда. Входит в кухню, подходит все ближе и ближе, пока не оказывается прямо передо мной, и мне приходится откинуться назад, чтобы посмотреть на него. Его темные волосы немного длинноваты, с небольшой щетиной на сильной челюсти. Светло-карие глаза, кажется, имеют золотое кольцо вокруг, теперь, когда я достаточно близко, чтобы разглядеть. Оливкового цвета кожа гладкая, но каждая косточка в моем теле говорит мне, что его руки грубые. Он в темном костюме, как и в любой другой раз, когда я его видела. Его размер всегда был таким пугающим, как и то, как он смотрит на меня. Я почти уверена, что он хочет меня. Может, я и не была с мужчиной и не имею большого опыта, но я вижу это в его глазах. Они следуют за мной. Или мне так показалось. Теперь все начинает складываться. Боже мой. Может быть, дело совсем не в этом. Может быть, именно из-за него Кастелло так много знают обо мне. Он следил за мной, чтобы узнать обо мне для этой семьи. Почему это немного больно? Маленький комок, которого там быть не должно, образуется в моем горле. Я должна быть счастлива, что он на самом деле не какой-то парень, который преследовал и хотел меня. Я знаю, что только лгу себе. Я могла бы убегать от него каждый раз, когда видела, но я всегда искала его. Иногда я разочаровывалась, когда не видела его. — Эмма. — Он берет меня за руку, которую я не протягиваю. Он должен наклониться, чтобы сделать это. Но он не пожимает ее. Он проводит пальцами по моей руке, и мое дыхание замирает, когда я смотрю на него. — Я не мог не подслушивать, — говорит Джио, не сводя с меня глаз. — Подрядчики начали ремонт раньше. Похоже, мне нужно где-то остановиться, пока они не закончат. — Тебе даже не нужно спрашивать, Джио. Тебе всегда тут рады, — слышу я голос Теи. Джио продолжает ласкать мою руку, наклоняясь чуть ближе, чтобы только я могла слышать. — Думаю, крыло будет не только для тебя, куколка. Глава 3 Джованни Последние десять дней были сущим адом. Я всегда думал, что когда найду женщину, которая, как я знал, будет моей, это будет легко. Я бы подхватил ее на руки и отвез домой. Я ждал ее много лет. Долбаные годы. Я даже построил дом и закончил его чуть больше года назад. Я хотел быть готовым. Я думал, что после первого взгляда, она упадет в мои объятия и дело с концом. Я не знал, как сильно ошибался. Я гонялся за своей куколкой повсюду. Ладно, может быть, не совсем так. Кажется, она никуда не ходит. Она живет в отеле, который находится рядом с больницей, что, думаю, сделано специально. Меня убивает, что она живет так. Что у нее нет места, которое можно назвать домом. Я регулярно следил за ней. Даже был в соседнем номере отеля. Ничего не мог с собой поделать. Мне была ненавистна сама мысль о том, что я не могу быть рядом с ней. В первый раз, когда я увидел, как она входит в больницу, я запаниковал, думая, что с ней что-то не так, и я не мог последовать за ней. Поднявшись на лифте, она вошла в родильное отделение, и оно находилось под строгим контролем посещений. Мысль о том, что она беременна, пронзила меня, но мне было наплевать. Она будет моей в любом случае. В глубине души я надеялся, что это как-то связано с ее работой, но знал, что она не работает в больнице, поэтому был уверен, что она беременна. Я не нашел никаких следов мужчины в ее окружении, когда начал копать, но кто знает. Может, у нее была мимолетная связь на одну ночь, но она не казалась такой. Я потянул кое-какие ниточки и выяснил, что происходит. Всякий раз, когда у нее было свободное время, она работала волонтером в отделении интенсивной терапии для новорожденных. Она была там тем, кого они называли «обнимашкой». Она обнимала детей, чьи родители не могли прийти в течение дня, или тех, кто оставил их там. Может ли она быть еще милее? Неудивительно, что она убегала от меня. Я могу носить каждый день костюм, но нельзя отрицать смертоносную ауру, которая витает вокруг таких людей, как я. Она спасатель, а я несколько недель назад убил человека. Я поглаживаю ее мягкую кожу, наслаждаясь этим первым прикосновением. Она даже мягче, чем я думал. Я даже не знал, что что-то может быть таким мягким и нежным. Я должен посмотреть вниз и убедиться, не причиняют ли мои грубые руки боль ее коже. Но меня приковали эти чертовы глаза. Клянусь, они могли бы удерживать мой взгляд часами, и я бы никогда не отвел взгляд. Мир вокруг нас может рухнуть, а я и не замечу. Она тянет руку, когда я говорю ей, что она не будет одна. Она в замешательстве хмурится. Хотя я приму любой ее взгляд, я сделаю все, чтобы увидеть те ямочки, пока она смеется для меня. — Наверное, это хорошая идея, Эмма. Нам нужно, чтобы кто-то был с тобой в том крыле дома. Это место действительно большое, — говорит Тея. Я улыбаюсь Эмме, думая, что позже мне стоит крепко обнять Тею, если Сал позволит. — Давай поговорим, Джио, — говорит Сал. Я киваю, затем подношу руку Эммы к губам. Целую ее, вдыхая нежный аромат ванили. Она задерживает дыхание, когда я отстраняюсь и облизываю губы. Мое сердце сжимается от осознания, что придется отойти от нее. Наконец-то она передо мной, и я должен идти. Это убьет меня. — Увидимся позже, куколка, — говорю я и, наконец, отпускаю ее. Мне нужны все силы, чтобы сделать это после того, как она наконец оказывается в моих руках. Она ничего не говорит, но ее румянец освещает веснушки, напоминая мне, сколько раз я задавался вопросом, как далеко этот румянец простирается на ее теле. Сколько еще у нее веснушек, которые я могу найти? Что она будет делать, когда я буду целовать, лизать и сосать каждую из них? Я оставляю ее, потому что знаю, что она не сможет выйти из этого дома без моего ведома. Когда вы входим в кабинет Сала, он подходит к бару и наливает мне стакан бурбона, потом себе. Я осушаю его до дна, чего делать не стоит. Такой бурбон нужно смаковать, но мне необходимо снять напряжение. Сал издает лающий смешок, когда я опускаю стакан на стойку. Вместо того, чтобы сесть за стол, он занимает одно из кресел перед ним, поворачивая его ко мне. Я делаю то же самое, садясь рядом с ним. — Она мне нравится, — наконец говорит Сал. Я бросаю на него взгляд. — Она не хотела быть здесь, но когда Тея начала расстраиваться из-за того, как быть мамой, Эмма сделала все, чтобы помочь. Она могла бы сказать, что ей еще рано приходить, но она осталась, чтобы успокоить Тею. Я оценил это. Я улыбаюсь, не удивляясь этому. Если я что-то и знаю об Эмме, так это то, что она милая до мозга костей. Это одно из достоинств, которое я люблю в ней больше всего. Это также чертовски пугает меня, потому что я не уверен, что она когда-нибудь примет мой образ жизни. — Не знаю, сможет ли она жить такой жизнью, — говорю я, глубоко вздыхая и откидываясь на спинку кресла. Сал кивает. — Я думал о том же самом. Но посмотри на Тею, — напоминает он, давая мне тень надежды. — Мы же не причиняем вреда невинным людям. Люди, которым мы причинили боль, заслужили это. Тем, что сделали, мы сохранили больше людей в безопасности. Я знаю, что он прав, но все же. Мы берем закон в свои руки. — Я бы не стал тебе мешать, — говорит Сал, встречаясь со мной взглядом. — Если ты уйдешь, чтобы быть с ней. Чтобы начать все заново. — Он пожимает плечами, позволяя словам повиснуть в воздухе. Я качаю головой, надеясь, что до этого не дойдет. — Я не хочу оставлять тебя. Я нужен тебе здесь. Такое доверие, как у нас друг к другу, трудно найти в этом мире. Ты можешь пострадать. — Не думаю, что он согласится со мной. Он не признается в своей слабости, хотя я знаю, что это правда. Мы можем доверять многим людям, которых нанимаем, но, как я уже сказал, наше доверие нерушимо и никогда не подлежит сомнению. — Я знаю, — соглашается он, заставая меня врасплох. — Ты сам придумал этот гениальный план. Так заставь его работать. Он прав, я так и сделал. И теперь я должен довести дело до конца. После того первого дня в пекарне я последовал за Эммой на улицу, держась на безопасном расстоянии, чтобы не спугнуть ее. Она прошла пять кварталов, а затем вошла в отель. Я подождал немного, прежде чем подойти к стойке регистрации и позвать менеджера Джорджа. Отель был в нашем районе и под нашей защитой. Джордж вышел и бросил на меня любопытный взгляд, вероятно, потому что не вызывал нас. Он хотел отвести меня обратно в свой кабинет, но я не мог рисковать. Что, если она уйдет за это время, и я потеряю ее? Я не хотел, чтобы она ускользнула от меня. — Рыженькая с такими голубыми глазами, что их невозможно не заметить.