Выключив воду, Саша завернулась в большое пушистое полотенце и подошла к запотевшему зеркалу, собираясь привычно протереть его, но едва она потянулась к нему, как рука замерла на полпути. Даже в мутном отражении запотевшей поверхности было видно, что за ней кто-то стоит. Она быстро провела ладонью по зеркалу и вздрогнула. За ее спиной, в углу большой ванной комнаты, возвышалась мрачная тень, в которой при большом желании можно было разглядеть человеческие черты, но ни лица, ни каких-то других частей тела не было видно. «Обернись, – настойчиво шептал внутренний голос, – обернись. Тебе все это кажется, ничего такого позади нет». Саша обернулась и следующим, что она услышала, стал ее собственный крик: тень на самом деле стояла в углу. Саша не увидела, как распахнулась дверь ванной, очнулась уже только в объятиях Максима, испуганно спрашивавшего, что произошло. – Неужели ты не видишь его? – шептала она, цепляясь за мужа пальцами и не сводя взгляда с тени. Та явно не собиралась нападать, но и не исчезала, словно ее главной целью было обозначить свое присутствие и напугать. Как будто до этого Саша боялась недостаточно. – Кого, Саша? – Максим обвел взглядом ванную, но так ничего и не увидел, даже в том углу, куда, как завороженная, смотрела Саша. – Он здесь, я вижу его. Давай уедем, пожалуйста, давай уедем. Максим обернулся к нерешительно замершим в дверях Войтеху и Неву. – Вы что-нибудь видите? Те отрицательно покачали головами. – Уезжайте, – велел Войтех. – Немедленно. Максим кивнул. – Пойдем, – не выпуская Сашу из объятий, он повел ее в спальню. – Ты сейчас оденешься, и мы уедем. К черту вещи, заберем их завтра. – Он обернулся через плечо к Войтеху. – Квартира в полном твоем распоряжении. Пока Нев провожал Сашу и Максима, Войтех установил в спальне последнюю камеру. В коридоре хлопнула дверь, после чего в квартире стало совсем тихо. Он оглянулся по сторонам, думая, достаточно ли для видеокамеры света одной небольшой лампы. Его взгляд зацепился за смятую постель, в которой Саша крутилась, пытаясь очнуться от своего кошмара. – Что ты такое? – тихо спросил он, прислушиваясь к своим ощущениям. – И чего ты хочешь? Конечно, ему никто не ответил. Зато в затылке появилось уже знакомое ощущение покалывания. Только теперь Войтех вспомнил, что таким образом год назад его тело реагировало на присутствие некроманта. В другой раз он испытал нечто подобное на старом лютеранском кладбище. – Если вы не против, я оставлю вас, – голос Нева, неожиданно раздавшийся сзади, отвлек Войтеха от этих мыслей. – Мне нужно съездить домой за некоторыми вещами. Войтех обернулся: Нев стоял в темном коридоре, засунув руки в карманы брюк. Неизвестно откуда падающий свет бликовал на стеклах его очков, скрывая глаза, что делало его вид почему-то пугающим. Войтех вспомнил, как Нев удерживал зомби с помощью магии. Как он тогда сказал? Трудно управлять мертвыми, которых поднял другой некромант? – Нев, скажите, а вы продолжаете практиковаться в магии? – Почему вы спрашиваете? – после недолгой паузы отозвался Нев, и в голосе его прозвучало что-то незнакомое. – Саша говорила, что первый раз заметила чужое присутствие год назад, когда мы искали некроманта, помните? Я тогда чувствовал его присутствие или присутствие магии, которую он использовал, я не знаю точно. И сейчас я испытываю нечто подобное. Мне надо знать: я могу таким образом реагировать на вас или имеет смысл предположить, что тот человек как-то замешан в происходящем? Ведь он сбежал. На этот раз Нев молчал дольше. Выражение его глаз все еще пряталось за бликами на стеклах очков. В конце концов он медленно произнес: – Вы вполне можете так реагировать на меня. Но и того человека сбрасывать со счетов нельзя. * * * Если он увидит тебя, спасения нет. Он будет преследовать тебя, пугать, наслаждаясь твоим страхом, упиваясь им, купаясь в его лучах. Чем сильнее ты боишься, тем большую власть над тобой он получает. Ты можешь попробовать не бояться, но едва ли у тебя это получится, он хитер и коварен, и знает миллиард способов заставить тебя бояться. Через твой страх он выпьет твою жизнь до последней капли, и конец покажется тебе таким счастьем, что ты сама на это согласишься. В этом его цель: заставить тебя хотеть конца. Только так ты сможешь прекратить тот кошмар, в который он планомерно превратит твою жизнь. 25 октября 2013 года, 5.43 Средний проспект В.О. г. Санкт-Петербург Саша вытащила из ушей наушники, бессовестно оборвав Александра Васильева на полуслове, и удивленно уставилась на нечто, завернутое в газету, в своих руках. По форме предмет напоминал тонкую книгу большого формата, да и нашла она его на полке среди старых книг, но Саша терялась в догадках, почему только эта книга завернута в газету – она перевернула буквы в нужное положение – датированную пятнадцатым ноября тысяча девятьсот восемьдесят восьмого года. Спустившись со стремянки, на которой стояла, протирая пыль в самых захламленных углах квартиры, Саша села на диван и еще раз покрутила в руках свою находку. Этой ночью выспаться ей все же было не суждено. В квартиру на Среднем проспекте они приехали почти в одиннадцать вечера, после чего Максим еще долго отпаивал ее чаем с мятой от истерики и уговаривал немного поспать. Спать Саша не хотела, боялась возвращения своих кошмаров, но все же была вынуждена согласиться пойти в постель. Во-первых, все еще действовало снотворное, и с каждой минутой голова болела все сильнее, а кофе уже не оказывал бодрящего эффекта, от него оставалась только сильнейшая тахикардия. Во-вторых, у Максима с утра были какие-то дела, а ложиться спать без нее и оставлять ее одну он отказывался. До постели они добрались только в час ночи. Максим оставил включенным ночник и крепко прижал ее к себе, обещая не выпускать из объятий всю ночь. Каждый из них надеялся, что кошмар остался в квартире на Капитанской и не последовал за ними. Саше даже удалось уснуть и спокойно, без сновидений, проспать некоторое время, однако где-то среди ночи она все же проснулась от того, что сердце больно ударилось о ребра. Она распахнула глаза и… ничего не увидела. В спальне царила полная темнота, не освещалось даже окно, хотя эта квартира находилась всего на третьем этаже и выходила окнами на улицу, а не во двор. По всей видимости, либо городские власти решили сэкономить и отключить на ночь уличное освещение, либо произошла какая-то авария в электросетях, но ни один фонарь не горел, а привычное хмурое небо Санкт-Петербурга не давало пробиться к земле лунному свету. Максим, уснув, все же отпустил ее, либо же она сама вывернулась из его объятий, но теперь он сопел на другом конце кровати. Причем именно сопел. Так, как обычно дышат люди во время болезни, когда у них заложен нос. Саша нахмурилась: вечером он не проявлял никаких признаков болезни. Впрочем, даже если бы он находился в полуобморочном от жара состоянии, она бы все равно не заметила, поскольку сама была в таком же, только от страха. – Макс, – тихо позвала Саша, повернувшись в его сторону. – Максим? Одновременно она пыталась вспомнить, есть ли в этой квартире какое-нибудь лекарство от насморка и вообще какая-то аптечка. Максим шевельнулся и тяжело вздохнул, но не проснулся. – Максим, – снова позвала Саша. – Что? – наконец сонно отозвался тот с другой стороны кровати. Саша резко подскочила, чувствуя, как сердце снова сорвалось в галоп. Она совсем забыла, что в этой квартире кровать стоит иначе и Максим спит с другой стороны. Чужое сопение по-прежнему раздавалось совсем рядом. – Что случилось? – Максим коснулся ее плеча, и Саша вздрогнула еще сильнее. – Он здесь… – прошептала она, – он снова здесь. Включи свет! Максим быстро потянулся к выключателю лампы, смутно припоминая, что оставлял ее включенной, и щелкнул им, но свет так и не загорелся. – Что за черт? – пробормотал он, щелкая кнопкой. – Бог мой… – выдохнула Саша. – Подожди, подожди, я сейчас. Он попытался нащупать на прикроватной тумбочке свой мобильный телефон, но в темноте неудачно задел его, и тот упал на пол и улетел под кровать. Максим быстро слез с кровати вслед за ним, шаря руками по полу, но кроме пыли и своей одежды ничего не находил. – В моих джинсах, – уже с заметными слезами в голосе подсказала Саша, – в моих джинсах есть зажигалка. Максим в одно мгновение перемахнул через кровать, нашел на полу ее джинсы, вытащил из кармана зажигалку и щелкнул кнопкой. Маленький язычок пламени мгновенно осветил комнату, сопение тут же стихло. Саша сидела на кровати, обхватив себя руками за плечи, и сильно дрожала. – Держи, – Максим сунул зажигалку ей в руки, – я сейчас найду свечи. Они были в шкафу в коридоре, я точно помню. Саша кивнула, бессмысленно глядя прямо перед собой и изо всех сил сжимая пальцами зажигалку. Максим вернулся спустя несколько секунд, быстро расставил на полке четыре толстые свечи и зажег их. От желтых огоньков в комнате стало заметно светлее и как будто бы даже спокойнее. – Наверное, какая-то авария, – предположил он, забираясь в постель и прижимая к себе все еще дрожащую Сашу. – Электричества нет ни в доме, ни на улице. Саша не успела ничего ответить, как яркий свет ударил обоим по глазам. Одновременно зажглись и фонари на улице, и лампа в их спальне, которую Максим оставил во включенном положении. – Оставь свечи, – попросила Саша, немного успокаиваясь, – если свет опять погаснет, по крайней мере, останутся они. – Конечно. А теперь попробуй еще немного поспать. Я не буду спать, посижу рядом, чтобы ничего не случилось, а ты спи. Он прислонился спиной к изголовью кровати и подтянул Сашу к себе. Она не стала даже спорить, устроившись поудобнее в полусидячем положении, и прикрыла глаза. – Может быть, тебе стоит поехать куда-нибудь отдохнуть? – предложил Максим, успокаивающе гладя ее по темным волосам, которые в неверном свете свечей отливали золотом. – В твою любимую Испанию, например. Или куда-нибудь подальше. Помнишь, мы смотрели фотографии Мальдив, и ты сказала, что хотела бы поехать туда? – Ты же занят сейчас, – напомнила Саша, открывая глаза. – Я – да, но ты можешь поехать туда с какой-нибудь подружкой. Я за все заплачу. Позови Алису, например. Она никогда не против отдохнуть, особенно за чужой счет. Саша улыбнулась. – Он все равно меня найдет, – вздохнула она. – Ты же знаешь, это была никакая не авария. Это он выключил свет, я слышала его. Если он последовал за мной сюда, найдет и в другом месте. – Мы не можем знать этого наверняка. Как и то, кто именно он. – Какая разница? Все равно найдет. – И все же подумай об этом, – настойчиво повторил Максим. – Пусть Дворжак здесь со всем разбирается, а ты уезжай. – Я подумаю, – со вздохом пообещала Саша, снова закрывая глаза. Стресс последних часов не оставил ей сил, однако уснуть нормально уже не получалось. Стоило ей начать проваливаться в сон, как сердце тут же переходило в режим усиленного выброса крови, и она просыпалась от его глухих ударов. «Все, хватит, – наконец велела она себе. – Что бы это ни было, оно питается твоим страхом. Чем больше ты боишься, тем оно сильнее. Раз он до сих пор ничего тебе не сделал, значит, не может. Или пока не может. В любом случае, пока можно не бояться». Она аккуратно вылезла из объятий Максима, который уже задремал, прикрыла его одеялом и, взяв одну свечу, вышла из спальни, плотно прикрыв за собой дверь, чтобы не разбудить его. Эта квартира была очень маленькой, с двумя крошечными комнатами. В ней когда-то давно жили Сашины родители и она сама примерно до трех лет, пока все они не переехали в центр, в огромную квартиру бабушки ее отца. Александре Константиновне было уже много лет, но у нее все еще хватало сил присматривать за ребенком. В детском саду Саша почти постоянно болела, поэтому ее мать была только рада оставить девочку дома. Затем Саша жила здесь одна несколько лет, когда училась в университете. В девятнадцать лет ей, как выразился ее отец, попала под хвост шлея, и она вдруг решила, что страстно влюблена в своего однокурсника и до ужаса хочет за него замуж. Однокурсник так же страстно был влюблен в нее и жениться не отказывался. Они уже почти подали заявление в ЗАГС, как сопротивление пришло оттуда, откуда не ждали: Сашины родители, никогда не выказывавшие никаких барских замашек, неожиданно воспротивились иногороднему зятю, живущему в общежитии на стипендию. По прошествии нескольких лет Саша, конечно, поняла их мотивацию. Родители, обладающие несравнимо большим жизненным опытом и хорошо знающие свою темпераментную дочь, прекрасно видели, что тот парень для нее – просто страстное увлечение, которое пройдет достаточно быстро, а она для парня – возможность зацепиться за большой город. Ни о какой чистой взаимной любви до гроба речи не шло.