– Вот оно, важнейшее отличие между ним и нами: он спит, а мы этого делать не умеем, – сказал Кривой маленькому фунгусу. С тех пор произошло множество всяких событий, и наконец Коротыш по приказу всех фунгусов мира отправился в осталь Майлис за Кривым. Поскольку Кривой пребывал в заключении, запертый в доме людей, он не видел, как Майлис и Хик-Хик занимались любовью в недрах Пустой горы, а Коротыш за ними следил и все видел. – Хочешь узнать кое-что новое? – сказал маленький фунгус своему одноглазому собрату. Между ними и нами есть еще одно важное отличие: они могут соединять свои тела. Не отводя взора от догорающих в очаге углей, Кривой произнес: – А я скажу тебе вот что: живя здесь, под этой покатой крышей, я обнаружил третье отличие между нами и людьми, и это третье отличие важнее первых двух. XXIV Непримиримый спор Кривого и Коротыша. Майлис, желающая во что бы то ни стало найти Альбана, устремляется к французской армии и фунгусам, рискуя быть убитой или раненой одной из воюющих сторон Два фунгуса несли Коротыша по долинам и взгорьям, перескакивая через горные реки и расселины, овраги и пропасти, держа курс на осталь Майлис. Они двигались кратчайшей дорогой, насколько позволяла местность, и неслись с потрясающей скоростью. Маленький фунгус все время их поторапливал. Носильщики и без этого чувствовали нетерпение своего пассажира, однако свои эмоции он дополнял причмокиванием, заставляя их бежать еще быстрее. В какой-то миг Коротыш сказал себе, что его поведение и звуки, которые он издает губами, кого-то ему напоминают. Но кого? Маленький фунгус сам ответил на свой вопрос: так вел себя Хик-Хик, когда ему не терпелось добраться до какого-то места. Эта мысль его обеспокоила. Через несколько минут он снова вернулся к воспоминаниям о Хик-Хике: когда до дома Майлис было уже совсем близко, носильщики резко остановились. Пошел дождь, и фунгусы замерли. Обхватили свои туловища корнями-руками, сдвинули ноги вместе, закрыли глаза и приготовились впитывать небесную влагу. Обеспокоенный Коротыш вылез из паланкина. Чего это они? Надо срочно добраться до Кривого! Да, до Кривого! Этот дождь не первый и не последний, а Кривой нужен им немедленно! Носильщики не обращали на него никакого внимания, они стояли неподвижно, закатив глаза. Собственные крики напомнили Коротышу ругань Хик-Хика: тот тоже приходил в ярость, когда фунгусы бросали все дела, чтобы насладиться водой, струящейся с неба. Маленький фунгус направился к осталю один. Он бежал под дождем, а носильщики остались позади, точно два врытых в землю столба. Люди опять решили напасть на фунгусов, и разговор с Кривым не терпел отлагательств. Коротыш подбежал к каменной изгороди, перескочил через нее, миновал огород. Дверь в дом была приоткрыта, и фунгус вошел – бесшумно, как умели делать эти создания. Прошло несколько месяцев с тех пор, как по приказу Хик-Хика они оставили Кривого в доме. Он стоял, не сдвинувшись с места, в той же позе: лицом к очагу, устремив взгляд на краснеющие угли. Однако бедняга сильно изменился. За все время, проведенное под крышей дома, на него не упала ни одна капля дождя, и это лишило его влаги и пищи. Тело побледнело, а конечности истончились, словно неведомый вампир высосал из него жизненные соки. Корешки рук и ног казались ломкими и хрупкими, словно высохшие ветки дерева. Коротыш сообщил о своем приходе, но встрече Кривой не обрадовался. Маленький фунгус почувствовал обиду. Фунгусы общались при помощи эмоций, и чувства одного были доступны остальным, подобно тому, как слова одного человека слышат все присутствующие рядом люди. Кривой никак не отреагировал на появление Коротыша, и тот ощутил его равнодушие. Но времени на обиду не оставалось, и маленький фунгус торопливо поведал собрату о последних событиях. Люди снова решили напасть на Пустую гору. Их войско было большим, прямо-таки огромным. Фунгусы решили послать его за Кривым, чтобы тот возглавил их армию во время решающей битвы. Его помощь необходима. Но единственный глаз Кривого по-прежнему пристально смотрел на угли. Коротыш не сдавался: новая армия людей гораздо мощнее предыдущей. Они грозят смести с лица земли Пустую гору, уничтожить всех фунгусов до единого. А павших они не станут закапывать по пояс в землю, а сбросят в расселины! Никого не оставят в живых! Только Кривой, герой Великой битвы, сможет возглавить их войско. Он обязан вернуться. – Пожалуйста, вернись, – взмолился Коротыш в конце своей речи. Не отводя взгляда от углей, Кривой произнес только одно: – Ты ничего не ощущаешь? До этого момента все внимание маленького фунгуса было сосредоточено на Кривом, и никаких других чувств он не замечал. Теперь Коротыш прислушался к дому и действительно ощутил нечто новое. Кривой вытянул три свои руки и указал ему на узкую лестницу, которая вела на верхний этаж: «Поднимись туда». Маленький фунгус повиновался: поднялся наверх и исчез за дверью. Через несколько минут он снова спустился вниз. Разговор, состоявшийся между фунгусами, был краток, но чрезвычайно важен. Если бы они разговаривали на человеческом языке, их слова звучали бы приблизительно так: – Ты должен вернуться. – Нет. – Почему? – Это не имеет ни малейшего смысла. – Когда-то перед Великой битвой ты тоже ослушался фунгусов и решил скрыться в лесах, но, увидев войска людей, понял, что собратья в беде, и тебе захотелось вернуться и сразиться с врагом. – Все верно, – ответил Кривой. – Но каков результат? После Великой битвы ничего не изменилось. Фунгусы вернулись к своей бессмысленной работе и трудятся день и ночь, тупо перемалывая тонны породы. Их тела и глаза покрылись новыми слоями гранитной пыли, а они все работают и работают. Их глаза ослепли. Они стали еще глупее, чем раньше, когда были простыми грибами. И впервые с тех пор, как Коротыш переступил порог дома, Кривой оторвал взгляд своего желтого глаза от углей и посмотрел на собрата. Никогда раньше не ощущал Коротыш такой тоски, исходящей от живого существа, будь то человек или фунгус. Но главным новым ощущением было для него разочарование, в которое неминуемо превращалась эта тоска. Разочарование в жизни, разочарование в мире и, в первую очередь, разочарование в фунгусах. Кривой долго глядел на Коротыша и наконец произнес: – И чего ты так суетишься? Именно ты, которого все обижают, унижают и презирают. Тебя оскорбляют, хлещут своими языками, насмехаются над тобой. Так почему именно ты их защищаешь? Коротыш не ожидал, что ему придется оправдываться, и попятился, словно вопрос его напугал. В остале наступила тишина. Слышалось лишь потрескивание затухавших угольков в очаге да шелест дождя за окном. – Почему ты их защищаешь? – повторил Кривой. И Коротыш ответил: – Сам не знаю. Наверное, потому, что когда-то они вытащили меня из расселины. Оба замолчали, им нечего было сказать друг другу. Споры между фунгусами быстро заканчивались: собеседники видели все чувства друг друга, и сейчас было понятно, что Кривой не изменит своего решения. Беседа сама собой подошла к концу. Но Коротыш не сдавался: он обхватил одно из колен Кривого, как некогда в недрах Пустой горы, и потянул вон из дома людей. Что он скажет другим фунгусам, вернувшись один? В отчаянии Коротыш прилагал все силы своих лапок, но был слишком мал, а изможденный Кривой, много дней не получавший ни капли дождя, все равно был высок и силен. Все напрасно. Кривой не вернется в Пустую гору. В конце концов Коротыш убрался восвояси: ничего другого ему не оставалось. * * * На обратном пути перед Коротышом возникла неразрешимая дилемма. С одной стороны, он мог рассказать фунгусам правду: Кривой не желает возвращаться в Пустую гору. Но это известие бесконечно бы их огорчило, а сломленный дух в бою не помощник. В итоге их ждет поражение и истребление. А значит, он не должен признаваться, что произошло в остале. Скрыв правду, можно будет по крайней мере поддержать их боевой настрой. С другой стороны, как солгать в этом мире абсолютно прозрачных душ? Ложь для фунгусов не была ни добром, ни злом: она не имела права на существование. Сидя в паланкине, Коротыш так и сяк обмозговывал эту тему. Дождь тем временем усилился, но в кабинку не проникала влага, питающая фунгусов. Крышу, сплетенную из ветвей, покрывал плотный слой мха, не пропускавший ни капли воды. Паланкин был сделан в соответствии со вкусами людей, которые – в отличие от фунгусов – мокнуть не любили. Это незначительное отличие отделяло маленького фунгуса от собратьев: он сидел в сухой кабинке, а носильщики оставались снаружи и знай себе мокли. Казалось, поход за Кривым окончательно отделит Коротыша от прочих фунгусов. Пока носильщики с бешеной скоростью несли паланкин, в голове незадачливого посланца вертелся один тот же вопрос. Что сказать фунгусам? Ответа он не находил. Ему хотелось, чтобы кабинка никогда не достигла Пустой горы, чтобы обратный путь длился целую вечность. Тогда не потребовалось бы ничего объяснять собранию фунгусов в Большом зале. Но они добрались до горы. Как и следовало ожидать. Паланкин миновал вход, а Коротыш все еще не знал, что скажет своим собратьям. Фунгусы сгрудились в полутьме пещеры такой плотной толпой, что ему стоило большого труда выбраться из кабины. Чудовищам не терпелось узнать свежие новости, и они чуть было не разнесли паланкин. Однако Коротыш отказывался говорить, пока весь Большой зал не умолк, замерев в напряженном ожидании. На одной из стен имелся выступ, напоминавший нос корабля. Маленький фунгус влез на него, по-обезьяньи цепляясь за камни. Теперь у его ног расстилалось море голов – плоских и выпуклых, внимательных и настороженных. Коротыш посмотрел на толпу, замершую в ожидании. Его слушатели были фунгусами, а с фунгусами следует разговаривать при помощи чувств. – Кривой не придет, – объявил он. Затем собрал воедино все чувства, рождавшиеся в его маленьком цилиндрическом теле, и добавил: – Люди убили Кривого. Отчасти это было правдой. Отчасти Кривой, увиденный Коротышом в человеческом доме, не был тем существом, которое он знал раньше. Отчасти Кривой умер. Отчасти все так и было – этой-то эмоцией маленький фунгус и делился с собратьями: он был безутешен, зная, что навсегда потерял самое дорогое ему существо. И прочие фунгусы ощущали горечь потери, которую испытывал Коротыш. Фунгуса, спасшего его из расселины, фунгуса, который спустился глубже всех, чтобы выручить его из беды, больше не существовало. И все это по вине людей. По крайней мере, по вине человеческого осталя. В некоторой степени Коротыш не лгал: все получилось именно так, как если бы люди убили Кривого. В эту минуту даже сам оратор не осознавал силы этого «как если бы», впервые в истории использованного фунгусом. Чудовища не стали возражать, не подвергли его слова сомнению и не стали выспрашивать детали их встречи с Кривым. Все это не имело смысла, ибо фунгусы никогда не лгали. Наоборот: они пришли в ярость и почувствовали всплеск ненависти. Это был внезапный, стихийный порыв, ослепительно-яркий, как майское утро. Люди убили Кривого, первого фунгуса, появившегося на свет. Толпа чудовищ ревела и визжала так громко, что даже Коротышу на минуту стало не по себе: вдруг от их воплей обрушится свод. Пятьсот фунгусов завывали, цеплялись друг за друга в едином порыве гнева и негодования. Одни высоко подпрыгивали и приземлялись на головы собратьев, словно лягушки, желающие спастись из кастрюли с кипятком. Стоя на выступе скалы, Коротыш сам удивлялся успеху своей короткой речи. Так или иначе, он стал первым фунгусом, который солгал. И ложь оказалась весьма действенным средством: никогда прежде не наблюдалось среди чудовищ такой сплоченности, никогда прежде не испытывали они такой ярости. Во время Великой битвы они сражались ради того, чтобы их не уничтожили, отныне же у них появилась еще одна цель: отомстить за Кривого. Но даже сплоченность не решала основной задачи. Угроза со стороны людей надвигалась все ближе. Вопрос возник сам собой: если Кривой не может возглавить сражение, кто его заменит? Кто будет командовать фунгусами и направлять их армию? И одновременно все указали на него: разумеется, он, Коротыш. Почему? Да потому, что он только что вернулся от Кривого, лучше других знал одноглазого фунгуса, а сейчас стоял над их головами на возвышении и обращался с речью. Была тому и более важная причина. Они выбрали своим командиром самого незначительного из фунгусов, потому что не были похожи на эгоистичных, алчных и злобных людей. Те жадно ищут Власти, чтобы править другими, а фунгусы знали лишь отношения на равных, поэтому выбрали в вожди самого слабого и маленького, ибо остальным так будет проще всегда его контролировать. Догадавшись о причинах этого единогласного решения, Коротыш перепугался: нет, ни за что, ему вовсе не хотелось занять место Кривого! Хуже этого ничего и быть не может. Он чувствовал себя как в тот день, когда Хик-Хик сбросил его в расселину. Все что угодно, только не это! Но никого не интересовали ни его мысли, ни желания. Фунгусы стащили Коротыша с возвышения, подняли над головами и с восторженным визгом пустили по рукам, радуясь своему «новому Кривому», как его немедленно окрестили. Коротыш сопротивлялся, из глаз его капала желтая слизь: – Нет! Доверьте мне лучше знамя! Я буду высоко его нести, как во время Великой битвы, даже если окажусь в самом опасном месте! Только пусть кто-нибудь другой станет вашим Кривым! Пожалуйста! Несмотря на мольбы, добился он только того, что фунгусы бросились на поиски желтого флага с символом «()». Они отыскали изрешеченное пулями и испачканное кровью полотнище, намотали ему на руку и заявили: – Ты будешь новым Кривым, а еще флаг понесешь. – Нет! – закричал он. Но пятьсот глоток ответили ему: – Да! Он был один, а их – пятьсот. Но поскольку Коротыш, которого по-прежнему носили на руках над морем голов, отчаянно извивался, его поставили на землю, окружили со всех сторон и сказали такие слова: – Делай что тебе приказывают: с этого момента приказывать будешь ты. Коротыш посмотрел по сторонам, словно высматривая, куда бы смыться. Напрасные усилия: как убежишь, когда тебя окружают те, с кем хочешь быть вместе? Маленький фунгус понял, что не в силах противостоять общему волеизъявлению, каким бы нелепым и опасным оно ни было. Всем своим видом Коротыш показывал, что покорен судьбе и согласен выполнить их просьбу. Раскаиваясь в недавнем поведении, он постелил на холодный каменный пол в центре Большого зала желтое знамя и, вспомнив слова Хик-Хика, спросил: – Хик-Хик говорил, что это обычная тряпка. А что думаете вы? Как-то в один из тех дней, когда Майлис разрешила ему задавать вопросы, Коротыш спросил: – Что такое тряпка? Удивившись столь странному и одновременно простому вопросу, Майлис честно ответила: «Это кусок грязной ткани». Коротыш показал собратьям желтое полотнище и повторил свой вопрос: «Это тряпка или нет?» Фунгусы протянули корни-пальцы и потрогали старое знамя. Этим жестом они доказывали, что перед ними не обычная тряпка: на этом полотнище, пропитанном кровью и пробитом сотнями пуль, сохранились тысячи спор, чувств и воспоминаний участников Великой битвы, как живых, так и мертвых. И все фунгусы, находившиеся в зале, дружно воскликнули: – Нет, это не тряпка! Они поняли, что старое, грязное и изрешеченное пулями полотнище стало знаменем именно потому, что было старым, грязным и изрешеченным пулями. Коротыш обмотал свое цилиндрическое туловище желтым флагом и помчался вверх по лестницам в покои Хик-Хика. Все бросились за ним. В помещение набилось множество фунгусов. Они громоздились друг на друга, пока верхние чудовища не коснулись потолка своими плоскими или выпуклыми головами. Хик-Хик только что очухался после очередного запоя. Он увидел, как монстры вломились в дверь и заняли всю комнату, но ничего не сказал, ничего не сделал и так и сидел в своем углу. Фунгусы не обращали на него ни малейшего внимания, их взгляды были прикованы к Коротышу, который разложил на столе, сделанном из огромного пня, шишки, мох и кусочки железистой породы. Ему хотелось воспроизвести действия Хик-Хика, когда тот составлял план Великой битвы. Маленький фунгус задумал сделать карту или схему при помощи мха, орешков и веточек. Веточки изображали фунгусов, кедровые орешки – солдат, а мох – лес. Коротыш склонился над столом, но ничего особенного не увидел. И сколько бы он ни кряхтел, сколько бы ни таращился на гладкую поверхность столешницы, ничего у него не получалось. Ему не удавалось увидеть план сражения: перед глазами была только кучка предметов, которые не обретали никакого нового смысла и оставались лишь тем, чем были: веточки – веточками, орешки – орешками, а мох – мхом. Ничего больше не происходило. Фунгусы окружили Коротыша, с нетерпением ожидая откровения. Но откровения не случилось. Сколько бы ни старался маленький фунгус, его голова, его мозг не могли видеть то, что видят люди. А если фунгусы не способны думать, как думают их враги, им не победить. Они будут уничтожены. Майлис предсказала их гибель, проклиная фунгусов: «О, несчастный род фунгусов, обреченный жить в царстве объективной реальности. Ваши глаза видят только то, что находится перед ними, и больше ничего. Вы не умеете спать, не умеете видеть сны, а существа, не способные мечтать, обречены на рабство». Проворным движением множества разветвленных пальцев Коротыш смел со стола шишки и камешки, взвизгнул от досады и в порыве бессильной ярости стал колотить десятками рук-корней по столу, словно по барабану. Ему было худо: бедняге казалось, что внутри его цилиндрического туловища завелся жук-древоточец. В тот день, когда его сбросили в расселину, Коротыш уже испытал чувство отчаяния, и вот оно вернулось. Но теперь ему было еще хуже, потому что на него с надеждой смотрели сотни фунгусов. И тут он услышал смех. Усталое, издевательское хихиканье. Это из своего угла смеялся Хик-Хик. Он гладил Лысую Гусыню и напевал: «Девица в кринице воды набрала и вниз по дорожке с солдатом пошла…» Если бы Коротыш был человеком, он бы набросился на беспардонного негодяя с кулаками. Но маленький монстр не являлся представителем рода человеческого, а потому, покосившись на Хик-Хика, сказал себе, что пусть фунгусы лишены воображения, зато у них есть память. И, если ничего лучше придумать не удается, они могут воспользоваться планом Великой битвы. Раз в прошлый раз он имел успех, может, сработает и сейчас?