– Я?! – Мои мысли путались, я переводила взгляд с Баранова на Андре. – Я подошла… а… он… Он… – Я закрыла рот рукой и замотала головой: я чувствовала, что меня вот-вот вытошнит. – Прекратите! – Что «прекратите»? – Истерику! – Я… не… – Вижу! – мрачно изрек он и схватил меня за руку повыше локтя. – Пустите! Я сейчас закричу. А если это… вы… – Заткнитесь! Я не выдержала и с размаху дала ему пощечину. Глаза его засверкали. Несмотря на мое яростное сопротивление, он потащил меня в кусты. Я хотела было завизжать, но он зажал мне рот рукой. – М… мм… – замычала я. – Тише! Да подождите вы… не орите. Иначе сюда прибегут, моментом. А мне надо кое-что выяснить. Он тащил меня в гущу пальм, туда, где растекалась темным облаком доисторическая темнота. Мне было так страшно, такой ужас плескался в душе, что разом стало как-то все равно, и еще на меня навалились тупое безразличие и жуткая усталость. «Если он меня прямо тут и прикончит, – возникла какая-то уж совсем дикая и неподобающая мысль, – то все будет шито-крыто. От моего тела, как я думаю, он быстро избавится». Его рука отлепилась от моего рта, и я сплюнула. – Тише! – повторил он и потянул меня вниз. – Вы что?! – громким шепотом спросила я. Мои зубы стучали, выбивая барабанную дробь. – С ума сошли?! – Возможно. Вас видно сверху. Мы сидели на корточках друг напротив друга, мои ноги увязли в мягкой земле, размягченной дождем. – Что вам надо? – Вы встретились с Бариновым? Там? На площади? – Н-нет. – Почему? – Он не пришел. Мы договорились, но он не пришел. – Вы звонили ему? – Да. Он был «недоступен». Снова пошел мелкий дождик. Листья пальм кряхтели и шелестели под порывами ветра, словно какая-то большая птица с трудом расправляла крылья, намереваясь взлететь. – А теперь… он… – я обхватила себя руками. Мне стало очень холодно. – А почему вы пошли за ним? – Чтобы выяснить, почему он не пришел. Сам назначил встречу – и не пришел. Валасьен сверлил меня взглядом. Сидеть на корточках было неудобно, холодно и мокро. Над головой шелестели пальмы, дождик стекал прямо мне на волосы. Ныли костяшки пальцев, которые я содрала о стену дома, когда на меня чуть не наехал мотоциклист. – Значит, вы ему не звонили? – Нет. Я увидела его в окно и побежала за ним. Надеялась перехватить и спросить. Я… не успела. – И больше вы никого не видели? Никто не спускался за ним по лестнице? Не стоял внизу? – Нет. Но я… отходила на время от окна. Внизу были Марианна Николаевна и Эля. Я вспомнила, что Баранов лежит мертвый всего лишь в нескольких метрах от меня, у бассейна, похожего на красивую голубую каплю. Кто-то убил его, и кровь растекается по его груди. И я опять заплакала. Слезы мои смешивались со струями дождя, волосы прилипли к щекам, но мне было совершенно все равно. – Мне… неудобно. – Я сделала легкое движение, намереваясь подняться. Но он схватил меня за плечо: – Не высовывайтесь. – Почему? – Потому… – А вы… как здесь оказались? Тоже хотели… поговорить? – Нет. Я увидел вас. – Меня? – от удивления я даже перестала плакать. – А, ну да! Мы же с вами столкнулись около ворот. Вы меня видели. – Нет. Как вы бежали по лестнице… – Вы что, следили за мной? – вырвалось у меня. Мне показалось, что на какую-то долю секунды он смутился. Или мне показалось? Темнота была такой густой, что в метре от себя уже почти ничего не видела. – Почему – следил? – спросил он сердито. – Я выглянул в окно и увидел… как вы выбежали. – И пошли за мной? – Да. И пошел. – Зачем? – Вы задаете слишком много вопросов. – Как и вы! – За словом вы в карман не лезете, я уже убедился в этом. – Но вы мне ничего так и не объяснили. – А я должен что-то объяснять? – с веселым изумлением спросил он. – Конечно! Зачем вы пошли за мной и… вообще. – Это ваше «вообще» не влезает ни в какие ворота. Вы меня в чем-то подозреваете? – Послушайте! – я уже начинала сердиться. – Рядом с нами лежит труп человека, которого только что кто-то убил. Вы мне задаете разные вопросы: что и как, а когда я спрашиваю вас о том же – вы уходите от ответа. Вам есть что скрывать? От моего неожиданного выпада у него отвисла челюсть. Он сидел напротив меня на корточках и сверлил меня глазами. От этой близости, от его взгляда, из-за пережитого шока и усталости я почувствовала сильное головокружение. – Я… – испуганно прошептала я. – Кажется, я сейчас упаду в обморок… – Бросьте, вы гораздо крепче, чем сами думаете. – Это уже хамство! Вы-то что здесь делали? И почему вы меня все время расспрашиваете?.. У вас здесь какой-то свой интерес? Тогда самое время сказать об этом! Или вы меня тоже сейчас пришьете, как и Баранова? Откуда я знаю, может быть, вы сперва пошли за мной, а потом убили его? Двинулись обратно в дом, наткнулись на меня и принялись выяснять, что мне известно. Разве не так? – Не так. Но я вас переубеждать не стану. – Сделайте милость! А сейчас самое время пойти обратно и рассказать обо всем Марианне Николаевне или Пермяку. Кто у них должен решать такие вопросы? Мне действительно плохо, – я постепенно повышала голос. Он опять зажал мне рот рукой: – Тише! Вы слышите: кто-то здесь ходит? Он отвел свою руку и прижал палец к губам. Я прислушалась: дождь усилился, он методично бил по листьям пальм, как начинающий пианист – по клавишам, разучивая этюды. Дробный перестук капель сливался с шелестом листьев. Ничего подозрительного. Я замотала головой: – Нет. Не слышу. – А я – да. Кто-то здесь ходит.