– Дай мне свою, – тихо попросила я и, не дождавшись ответа, взяла сигарету из его рук. Мне хотелось курить его сигарету с крепким ароматом, которой он касался своими пальцами. Я ожидала очередной насмешки, но ее не последовало. Затянувшись, я с непривычки закашлялась. Он взял другую сигарету и чиркнул зажигалкой. – Ты останешься? – На ночь? – уточнил он, словно были и другие толкования моего вопроса. – Да, – кивнула я. – Останусь… Я ужасно устал и хочу спать. – Он решительно загасил сигарету в стеклянной пепельнице и повернулся ко мне спиной. – Спи! – донеслось до меня. Курить в одиночку мне не хотелось. Я тоже потушила сигарету и посмотрела на его спину – гордая упрямая спина. Я прижалась к ней, но спина недовольно шевельнулась, и я отодвинулась. Мне показалось, что он уснул, а ко мне сон не шел, мне было непонятно: почему надо спать, когда он рядом? Я провела пальцем по его спине – медленно-медленно, и замерла, испугавшись, что вот сейчас он повернется ко мне и отругает за то, что я его разбудила. Дыхание Андре было ровным и глубоким; лежа рядом с ним, я ощущала какое-то удивительное спокойствие – впервые после смерти Гени я была не одна. Мне не хотелось спать, мне хотелось пить кофе и бродить по Парижу до изнеможения, а потом снова лечь в постель. С ним. И заниматься любовью, или просто спать, или лежать, как я лежала сейчас, прислушиваясь к его дыханию. Внезапно я ужаснулась тому, что скоро наступит утро и принесет с собой много вопросов и мало ответов, и он уйдет. А я? Что я буду делать без него? Мне нужно лететь в Антибы, и еще год назад, да что там год – несколько месяцев тому назад подобная необходимость вызвала бы у меня бурю восторгов, ахов и охов. Но не сейчас… Сейчас, если честно, мне было все равно. Мне не хотелось удаляться от него. Он будет в Париже, а я в Антибах. И, значит, Антибы подлежали немедленному умалению в моем сознании. Я проснулась – и сразу повернула голову вправо. Его не было! В голову ударило: он ушел, оставив меня одну, и даже не попрощался! Но потом я увидела его пальто, так и висевшее на спинке стула, и прочую одежду, сваленную там же, и с облегчением вздохнула – он здесь, рядом. Он с кем-то тихо разговаривал в ванной… Я встала и почему-то воровато, стараясь производить как можно меньше шума, подошла к двери. Она распахнулась. – Привет! – улыбнулась я. – Доброе утро! – Он наклонил голову набок и испытующе посмотрел на меня. – Что-то случилось? – А что должно случиться? – Ты разговаривал по телефону. – И что, я не могу говорить по телефону? – Так рано? – Между прочим, – он посмотрел на свои часы, – уже одиннадцать. Разве это рано? И мне нравится, что сегодня на тебе нет простыни. Я прикрыла грудь руками. Потом опустила руки вниз. Его глаза скользили по мне, буквально проникая под кожу, и от его взгляда ее начинало покалывать. – Очаровательно смущаешься! Как девочка. Я просто тронут. Ситуация была дурацкая. Он выключил телефон и протянул ко мне руку. – Придется мне ненадолго задержаться… На этот раз все было по-другому. Он действовал осторожно, неторопливо, словно у нас впереди была уйма времени и ничто не торопило нас, поэтому мы могли спокойно наслаждаться каждой минутой. Он не спускал с меня глаз, словно стремился проникнуть в самые потаенные уголки моего сознания и понять: о чем я думаю и что чувствую? Мне ужасно хотелось, чтобы он приник ко мне долгим поцелуем и прошептал что-нибудь дурашливо-нежное или ласковое. Но Андре молчал. И это молчание проводило между нами границу. Я хотела дать себе волю, промурлыкать разные милые глупости, и уже открыла рот, как вдруг подумала, что это будет выглядеть глупо и нелепо, он меня не так поймет и снова посмеется надо мной в своем фирменно-насмешливом стиле. – Андре!.. – Я запнулась, сглотнула и наткнулась взором на его мрачный взгляд. – Что? – тихо выдохнул он. – Ничего… Последний вплеск-выдох, мы лежали молча, прерывисто дыша, и я приникла к нему и потерлась макушкой о его шею. – Тебе было хорошо? – его голос прозвучал как-то суховато-отстраненно. – Ну да! Зачем спрашивать! – Я вскочила и побежала в ванную, включила воду в душе, но мыться мне не хотелось. Мне хотелось совсем другого – чтобы на моей коже остался его запах, сохранились прикосновения рук. Мельком я посмотрела на себя в зеркало: щеки горели, глаза подернулись влажной пеленой. Я прижала ладони к щекам… Выключила воду, обмоталась полотенцем и вышла из ванной. Андре лежал на кровати и курил. – Вышла? Он яростно раздавил сигарету в пепельнице и сердито сверкнул глазами. Вскочил с кровати и прошел мимо меня, прихватив со стула свои вещи. Мое сердце упало: я что-то сделала не так? Чем-то невольно обидела его? Но чем? Я быстро оделась и застелила кровать. Он вышел из ванной, полностью одетый, и, не глядя на меня, взял свою барсетку. – Ты уходишь? – мой голос упал. – Да. Я же говорил – дела. – Да. Но… я думала, что мы с тобой хотя бы позавтракаем вместе. – Я бы с удовольствием. Но… – для большей убедительности он развел руки в стороны. Как же сильно мне хотелось запульнуть в него тяжелым предметом или выругаться! Но леди должна сохранять «лицо» и «спинку». Хотя на черта мне сейчас и лицо, и спинка, если я не могу дать волю своим эмоциям?! Андре смотрел на меня серьезно, сердито. Я подняла голову и встряхнула волосами. – Сожалею… Я испортил твои планы? – его голос явно возвращался к привычным насмешливым интонациям. – Ничуть. У меня тоже дела. Я же приехала сюда не развлекаться, а в командировку. – И куда? – Я говорила тебе: в Антибы. Разве ты не помнишь? – Запамятовал. Столько дел, событий… Он же просто издевается напоследок надо мной! Я застыла, открыв рот от нахлынувшей обиды. Мне почему-то казалось, что он на прощание обхватит меня и закружит по комнате, скажет, что я – самая-самая! Даст слово, что обязательно позвонит, и вскоре мы снова встретимся, и у нас будет еще ночь и целый день с завтраком и обедом, и длинный вечер – такой сиренево-лиловый, вкусно пахнущий дождем и круассанами. Ничего этого быть не может. «Я что, – мелькнуло в моей голове, – для него – девочка на одну ночь? И как я переживу этот кошмар? И зачем мне вообще жить?» Я бестолково переминалась с ноги на ногу и смотрела на него во все глаза, едва сдерживаясь, чтобы не зареветь. «Спинка» и «лицо»… Губы мои растянулись в кривой улыбке: – Было приятно провести время… У меня был такой безукоризненно-светский тон, что он, похоже, развеселился. – Взаимно. Он уже стоял у двери. Он стремительно исчезал из моей жизни. Еще секунда – и он скроется за дверью, а я останусь здесь. Без него. Еще чуть-чуть, и я вцеплюсь в его рукав и попрошу его не уходить. Интересно, под каким предлогом я сумела бы задержать его? В моей душе все визжало, царапалось и кричало от обиды и боли. Но я лишь качнула головой: – Всего хорошего. – О’кей. И тут я сорвалась: – Вы… наглый хам! И какого черта вы подкарауливали меня в Люксембургском саду, да еще и повели потом в кафе? Желаю вам провалиться куда-нибудь и больше никогда, никогда не попадаться мне на глаза! Вы все поняли?! Спина слегка шевельнулась. Мне ужасно хотелось припасть к ней, прижаться покрепче… – Всего хорошего, – невозмутимо раздалось в ответ на мою тираду. Дверь захлопнулась. Я почувствовала себя глубоко несчастной, и теперь, когда меня никто не видел и я могла не заботиться о своем внешнем виде, дала волю слезам. Мои плечи вздрагивали; я сидела в кресле и ревела, хлюпая носом. Я-то думала, что зацепила его, а получилось, что потеряла! Я – девочка по вызову, бабочка на одну ночь, женщина, о которую можно вытереть ноги. Он потешил свое мужское эго и ушел, уже позабыв обо мне… И что мне с этим делать? Зазвонил мой телефон. Это оказался Паша. – Ты не забыла, что завтра едешь в Антибы?