– Улыбнись, Мали. Улыбнись маме, – настаивал бестелесный голос Аты. Она подняла ручку Амалии и качнула ее так, словно Амалия помахала рукой. – Ата, мне плохо видно. Приподними немного камеру… Послышался какой-то шорох, изображение на экране задрожало, а затем появилось лицо Амалии. Она улыбалась и тянулась к телефону. – Нет, Мали. Не трогай, – предупредила Ата, отталкивая руку Амалии. Темные глаза девочки сияли. Нежная кожа вокруг правого глаза была окрашена в бледный сине-фиолетовый цвет. – Что случилось с ее глазом, Ата? Джейн наклонилась вперед, теперь уже полностью проснувшись. Амалия потянулась к телефону, и на экране компьютера ее протянутая рука словно взлетела. Рука Аты оттолкнула ее. – Я отвезла ее к доктору из-за ушной инфекции. Он прописал капли. Сказал, ничего страшного. – Но почему у нее синяк под глазом? – настаивала Джейн. Амалия послушно сидела на коленях у Аты и сосала палец. – Под глазом? Это был несчастный случай. Она скатилась со стола у врача и… – Со стола?! – против собственной воли повысила голос Джейн. Сквозь стеклянную стенку она заметила, что Рейган на нее смотрит. – Амалия упала со стола? Амалия засмеялась, потому что Ата начала подбрасывать ее на своих коленях. Обычно это заставляло Джейн улыбаться. – Все в порядке, Джейн, – успокаивающим голосом проговорила Ата. – Мали в порядке. Она плакала совсем недолго. Джейн знала эту интонацию Аты. Она пользовалась ею, ободряя матерей, которые плакали, когда им не хватало грудного молока и его приходилось дополнять смесями, или волновались, когда их отпрыски не сидели в возрасте, указанном в книгах о развитии детей. – Разве ты за ней не следила? Голос Джейн прозвучал как-то странно для нее самой, тонко и слишком высоко. Именно Ата учила Джейн, что важно всегда присматривать за ребенком. Потому что дети перекатываются с бока на бок и нечаянно могут упасть. «Всегда держи ребенка на руках и не спускай с него глаз», – инструктировала Ата Джейн перед ее отъездом к миссис Картер. – Это был несчастный случай, – спокойно повторила Ата. – Попросту небольшой несчастный случай. Дети и не такое выдерживают. Ты слишком беспокоишься о дочери, потому что беременна. Я помню, когда была беременна Роем… В груди Джейн шевельнулось странное чувство. Что-то горячее и туманное поднималось в ее теле и приливало к ушам, отчего она не могла слышать трескотню Аты. Она никогда раньше не повышала голос на Ату, но тут вдруг закричала: – Я слишком беспокоюсь? Потому что ты более осторожна с детьми клиентов, чем с собственной племянницей? Джейн, дрожа, заставила себя остановиться. Закрыть рот и дать Ате возможность вставить какое-нибудь оправдание. Но из динамиков компьютера не доносилось ни звука. – Отвечай, Ата! – потребовала ответа Джейн, но ее ярость уже отступала, и вместо нее накатывала волна стыда. Изображение на экране застыло: Амалия одной рукой дергала себя за хохолок на голове. Джейн поводила мышкой по столу и постучала по клавиатуре, пытаясь вернуть компьютер к жизни. Но связь прервалась. Джейн в последнем приступе гнева отодвинула клавиатуру и, склонившись над столом, уткнулась в мокрый от слез рукав. Разве можно кричать на старую женщину, которая к тому же тебе так помогает? Ну что она за человек? – Джейн? – позвала Рейган. Она поставила коробку с салфетками на стол и встала позади Джейн, бессловесная и серьезная, как часовой. Джейн лежала на столе, дрожа всем телом и даже не понимая, почему плачет. Через некоторое время она заметила, что рука Рейган лежит у нее на спине, не поглаживая ее, но и не оставаясь совсем безучастной. Она излучала тепло. Рейган протянула салфетку. Джейн взяла ее и высморкалась. – Она красивая, – сказала Рейган, глядя на экран компьютера. – Похожа на тебя. Джейн закончила прибираться в комнате. Занятия фитнесом начнутся лишь через час, и у нее есть время на видеозвонок, чтобы рассказать о предстоящем визите. После их ссоры Ата отправила Джейн по электронной почте десятки фотографий и видео Амалии – в основном крупные планы ее лица. Джейн думает, этим она хочет доказать, что ушибленный глаз Амалии заживает быстро и Джейн слишком остро отреагировала на случившееся. Джейн избегала настоящих видео-разговоров, опасаясь, что в них может проявиться ее затяжной гнев. Но сегодня она посмотрит ей в глаза и скажет, что сожалеет. Ей не следовало вести себя так неуважительно. В медиацентре Джейн видит в одной из закрытых кабинок Рейган, уставившуюся на экран. Джейн машет рукой, Рейган тоже машет, но не улыбается. Может быть, она разговаривает по видеосвязи с матерью. Рейган часто бывает не в духе после еженедельного звонка ей. Джейн садится на рабочее место и берет наушники. Автоматический голос говорит, что разговор будет записан. Джейн нажимает клавишу с цифрой девять, выражая согласие, и вводит номер, но он не отвечает. Джейн оставляет голосовое сообщение о разрешении на приезд Амалии, не в силах сдержать улыбку. – Я ненавижу отца, – объявляет Рейган, прислоняясь к стене и скрещивая руки на груди. – Что не так? – Злится, что я так долго не навещала маму. Выкатил целый вагон обвинений… Рейган, взволнованная, начинает расхаживать по медиацентру, словно зверь, чересчур большой для клетки, в которую его посадили. Рейган рассказывает Джейн о матери, которой было всего сорок, когда она начала все забывать – где оставила ключи, собаку, машину. Она больше не помнит ни своего имени, ни имен своих детей. – Может быть, госпожа Ю позволит тебе ее навестить? – предполагает Джейн. – Мой отец не знает, что я здесь. И что я беременна, – произносит Рейган хриплым голосом. – Он никогда меня не поймет. Мимо проходит Айша. – Я ищу Лайзу, – говорит та. – Мне все еще не разрешают ходить в снек-бар. Может, она снова принесет для меня оттуда что-нибудь? Рейган по-прежнему молчит. Глаза у нее красные, как будто она вот-вот заплачет. Джейн никогда раньше не видела ее в таком состоянии. Она советует Айше поискать Лайзу в библиотеке, а затем ведет Рейган обратно в их комнату. Едва дверь закрывается, Рейган начинает рассказывать Джейн, как она терпеть не может навещать родителей. Отец отказывается помещать мать в приют, но почти не проводит с ней времени, если только не тащит ее в оперу или не увозит за границу, где любит проводить отпуск. При этом их всегда сопровождает медсестра, которую он нанимает, чтобы делать всю «настоящую работу». Иногда он даже устраивает обеды для своих коллег с матерью, сидящей во главе стола, красивой, как всегда. Вот только еда перед ней остается нетронутой. Джейн поражена. Какой еще мужчина способен на такую большую любовь? – На самом деле она для него ничего не значит, и забота о ней – чистая бутафория, – возражает Рейган. – Но он остается. Большинство мужчин ушли бы. – Джейн думает о Билли, потом о матери. – И некоторые из женщин тоже. Рейган начинает рассказывать Джейн о том, какова была ее мать до болезни. Она была «классной». Все подружки Рейган были в нее влюблены – восхищались тем, как она укладывает волосы, «клевой» одеждой, которую носила мать. Та разрешала им смотреть фильмы 18+еще до того, как они стали тинейджерами. Она спрашивала их мнение о политике и искусстве, считая, что они могут иметь собственные суждения. Однажды она позволила им расписать на свой вкус комнату над гаражом, потому что больше не собиралась использовать ее как свою студию. Когда отец вернулся с работы, он был в ярости, а мать только смеялась. – Она сказала нам, что уличное искусство и есть настоящее, ибо «царапает, а не ласкает». Как жизнь, – добавляет Рейган бесцветным голосом. К тому времени, как Рейган начала учиться в старших классах, она стала смотреть на мать по-иному. Ее «непохожесть на других» стала казаться склонностью к рассчитанным на внешний эффект причудам, а в гордости отца за мать она разглядела обыкновенное собственничество. Ему нравилось, что жена оригинальна, забавна и умна – но только в определенных рамках, переходить которые он не позволял. Рейган начала презирать мать за постоянное позерство. Да, она была самой яркой птицей среди стаи окружавших ее воробьев. Но кого это интересовало, если она была заперта в клетке, которую сама для себя выбрала? – Может, они любили друг друга любовью, которая тебе непонятна? А может, они сами не понимали своей любви, – говорит Джейн, думая о строгой, вгонявшей в трепет и редко проявлявшей привязанность Нанай, которую Джейн, несмотря на это, страстно любила. Помедлив, она добавляет немного робко: – К тому же сейчас твой отец жертвует ради нее всем. – Он не пожертвовал ничем! Это эгоизм, а не любовь. Джейн молча слушает, как Рейган рассказывает ей об интрижках отца – одна здесь, другая там, обычно не слишком продолжительные. Они с Гасом слышали о них на протяжении всего детства, так могла ли мать не знать? И если так и было, то какие чувства она испытывала? Джейн вдруг начинает рассказывать Рейган о Билли. Когда они переехали в Нью-Йорк, Джейн нашла работу в доме престарелых, а Билли снова поступил в муниципальный колледж – предварительное условие, выдвинутое его родителями, позволяющее ему и Джейн жить с ними бесплатно. Почти каждый вечер Билли встречался со своими друзьями после занятий, но никогда не приглашал Джейн, и ей было неловко напрашиваться в их компанию. Он и так думал, что она бегает за ним по пятам. Однажды вечером Билли забыл свой телефон в квартире, и кто-то начал писать ему сообщения. Джейн смотрела, как они мигают на экране, появляясь одно за другим: Я в баре. Устала ждать твою задницу. На мне нет трусиков. Ты что, возишься со своей тупой женой? Джейн знала пароль Билли, потому что он никогда не менял его, и когда она заглянула туда, то нашла сотни подобных сообщений. От нее. От любовницы. Когда-то они вместе учились в школе и встречались уже несколько месяцев. Они строили планы взять отпуск и вместе поехать в Пуэрто-Рико, откуда она была родом. Билли написал, что Джейн даже не знает, где Пуэрто-Рико находится. Она бросила школу. Тупая как пробка. – Ты умная, Джейн, – заверяет ее Рейган. – Ты просто не закончила школу! Джейн качает головой, потому что слова Билли все еще заставляют ее испытывать стыд. – Послушай меня. – Глаза Рейган сверкают. – Все в моей семье и все мои друзья учились в колледже. Но того, что знаешь ты, они не узнают никогда. Им ни за что не постичь твоих знаний. Джейн взволнована. Ее подруга кажется такой уверенной в своих словах. – И ты храбрая, – продолжает Рейган. – У тебя хватило смелости уйти от мужа. У моей мамы было куда больше возможностей для того, чтобы расстаться с отцом, но она с ним осталась. Джейн качает головой: – Я оставила Билли только потому, что меня подтолкнула Ата. – Я в это не верю. – Я вот думаю: что, если это… не единственный путь? Кто знает, вдруг можно любить кого-то, даже если тебе ничего в нем не нравится? – говорит Джейн медленно, потому что эта мысль новая, никогда раньше не приходившая ей в голову. – Папа любил маму, пока она играла по его правилам. Это его единственный способ любить, иначе он не умеет, – отвечает Рейган, и в ее голосе ощущается такая резкость, что у Джейн щемит сердце. – Я не думаю, что это любовь. Я не думаю, что твой отец…