Фенрир стащил с себя куртку, задрал рукав простреленной толстовки и, не страшась автомобильной тряски, одним движением ввёл тонкую иглу в мышцу. – У вас всё нормально? Вы оба какие-то… странные. – Когда просыпаешься не от звука будильника в семь утра, а под шум сирены в полпятого, станешь себя странно вести, – Андрей растёр виски и закрыл глаза в смиренном ожидании действия обезболивающего. Пояснять своё поведение Мороку у него не было ни сил, ни желания. Через полчаса Аурусы въехали на территорию ближайшей военной части, где своих ценных пассажиров уже ждали два вертолёта и стайка сопровождающих беспилотников. Андрей надеялся, что они с Леей полетят раздельно, но Денис обоим указал на один и тот же борт. Полёт прошёл в молчании. Морок понял, что поведение дочери президента и Фенрира было вызвано не недосыпом, а каким-то личным конфликтом, и не стал ковыряться в их эмоциях. Он сам жутко хотел спать и рассчитывал, что поездка в Тверь состоится через день после начала задержаний, но Поталин был иного мнения. Поэтому снова пришлось сдать сына Лере на ночь, глотать красные таблетки и лететь за узниками бункера. Пилоты спокойно переговаривались между собой по рациям, монотонный винтовой гул убаюкивал, но время полёта не позволяло комфортно вздремнуть. Андрей сидел рядом с Леей, обхватив себя руками и уперевшись лбом в стекло. Головная боль утихла, но чувствовал он себя всё равно отвратно. Опустив руку вниз, он случайно коснулся пальцев Леи и отдёрнул ладонь, словно его ударило током. Сама Лея никак не отреагировала и не шевельнулась. «Самый быстрый способ согреться… Только я мог додуматься до этого бреда. Чёртов мост. Чёртова Волга. Чёртова палатка. Чёртов член, которым я думал вместо мозгов…» Первыми, кто встретил вертолёты, пересёкшие границу московской области, стали крупные дождевые капли и периодические порывы ветра. Морок устало вздохнул, мечтая поскорее добраться до дома и поспать хотя бы четыре-пять часов. Но самым реалистичным из вариантов было довезти Лею до резиденции и занять гостевую комнату в доме президента. Денису она не нравилась. Кровать там была чересчур мягкая, воздух – слишком сухой, а тишина – оглушающей. Но зато он сэкономит час-полтора на дороге и больше поспит… Пилоты объявили о скорой посадке. Приключения подходили к концу. Лея с облегчением выдохнула, услышав в наушниках, что через пять минут окажется на земле. Всё время полёта она пробыла в напряжённом трансе, уставившись в одну точку. Она ненавидела вертолёты. От страха и отчаяния ей даже дышать было сложно. И если в прошлый раз после саммита Андрей, несмотря на свои травмы, проявил к ней сочувствие, то сейчас даже прикоснуться не смог. Или не хотел. От этого было вдвойне больнее… Не удержавшись, она тяжело вздохнула, а на выдохе её гортань почти свело от напряжения. Закрыв глаза, Лея нахмурилась и опустила голову, отсчитывая минуты до приземления. И внезапно тёплые пальцы всё же сжали её ладонь, вцепившуюся в край сиденья. Какое-то мягкое спокойствие по тонкой ниточке постепенно просачивалось сквозь кожу, и Лея смогла наконец-то сглотнуть, но глаза открыть не решилась. * * * – Нормально поливает… – после приземления на территории подмосковной военной базы, находившейся в получасе езды от резиденции, Денис уныло смотрел на холодный косой дождь, как только вертолётную дверь разблокировали и сдвинули в сторону. Андрей в предрассветных сумерках заметил президентский кортеж, а неподалёку от него – серый Гелендваген «Феникса». Морок вылез первым, подал руку Лее и остановил взгляд на Фенрире. Тот тяжело поднялся и медленно спустился на землю. – Ты, по ходу, расклеился. Ко врачу бы. – Я в порядке. – Я вижу. Под прикрытием вооружённых бойцов они быстро зашагали к машинам. Лея всю дорогу поглядывала на Андрея, но он после завершения полёта будто снова забыл о её существовании. – Всё. Миссия завершена. Всем спасибо, все свободны, – стоя в десятиметровом промежутке между Гелендвагеном и Аурусом президента, Морок пожал руку Андрею и повторил своё предположение: – Дружок, возьми больничный и пройди полное обследование. Выглядишь не лучше зомби. Тот закатил глаза: – Мне просто нужно пару дней отоспаться. – Идём? – Денис повернулся к Лее. – Э… Да. Сейчас. Идите, я догоню, – она умоляюще улыбнулась ему, взглядом намекнув на необходимость остаться с Андреем наедине. Денис понимающе кивнул и зашагал прочь. – Лея, я не думаю, что… – Ты говорил, что за чувства нужно бороться. Дождевые капли уже с обоих стекали тонкими струйками. – А ты вообще уверена в их существовании? – А почему я должна в них сомневаться? Ты же сам объяснял… – Объяснял. – Почему, едва споткнувшись, мы должны зарубить всё на корню? Я больше всего на свете хочу собрать сумку и сбежать из своей клетки! Ты ведь был там! Ты знаешь, каково это! И знаешь, что именно я там испытываю! Фенрир вздохнул и смахнул капли с лица: – И всё же медлишь со своим решением. – Я не медлю! Я хочу решить этот вопрос так, чтобы через неделю после отъезда не оказаться снова поводом для всеобщего переполоха или мобилизации! Почему ты не хочешь меня услышать? Почему предпочитаешь заколоть меня намертво своими острыми замечаниями, о сути которых мы и так оба знаем? – Потому что иначе это затянется на годы! А я живу здесь и сейчас! И, да! Моя работа, знаешь ли, тоже подразумевает определённый риск быть убитым на самом интересном месте. Поэтому режим отложенного личного счастья вообще не мой вариант. – Дай мне хотя бы два месяца… – Я вообще не верю, что из этого что-то выйдет. – Как… – Вот так. Мы отлично повеселились. И самое лучшее, что можно сейчас сделать, – это поставить точку. Оргазмы получены, гештальты закрыты, и… Звонкая пощёчина сбила с волос Андрея всю дождевую воду. А у него самого перед глазами всё поплыло. – Ненавижу тебя… – Лея резко развернулась и убежала к машине. Андрей из последних сил пытался проморгаться и вернуть себе фокусировку, но удар по лицу разом включил в его черепушке с десяток колоколов. «Лучше так. Ты меня поймёшь. Потом…» Кортеж плавно отъехал и скрылся за зданиями базы, а из Гелендвагена раздалось сонное: – Андрей, не мокни под дождём. Фенрир очнулся от своих невесёлых размышлений и сел на переднее пассажирское кресло рядом с отцом. * * * – И как это всё понимать? – президент смотрел то на свою дочь, то на Дениса. Последний в знак поражения поднял ладони кверху и поудобнее уселся в кресле, в очередной раз зевнув. Лея продолжала молча смотреть в окно, следя за движением капель на стекле. – Я задал вопрос. – По-моему, и так всё понятно. – Кому? Мне – нет! Что это за сцена? И что вообще между вами двумя произошло?! Лея повернулась к отцу и тихо ответила: – Моя личная жизнь тебя не касается. Поталин от такой реакции чуть не поперхнулся и снова зыркнул на Дениса, который предусмотрительно закрыл глаза, изображая дрёму, но на самом деле мысленно проклинал своё решение привлечь к такой работе Давыдова-младшего. – Что он сделал?! – Хватит орать! – тихо всхлипнув, Лея прикрыла глаза и попыталась успокоиться. – Я его упеку. В самую дерьмовую пыточную в стране! – Только попробуй! – Что с тобой сделал этот разрисованный урод?! – Ничего, что не дозволено уголовным кодексом! – Лея! – Отстань от меня! Оставь меня в покое! Мне почти двадцать четыре! Могу я не рассказывать тебе хоть что-то, если НЕ ХОЧУ?! «Господи, лучше бы я домой поехал… Он ведь не даст мне поспать, вынесет весь мозг теперь… Ох, Андрюха… Неужели нельзя было держать себя в узде рядом с ней?!.. В кого ты такой безбашенный?.. Отец вроде не был замечен…» – Денис нехотя открыл глаза и обречённо уставился в окно. – Если я узнаю, что он хоть пальцем тебя тронул… – Тронул! Тронул, папа! И не пальцем! И не раз! Доволен?! Владислав замер с открытым ртом, словно рыба, выброшенная океаном на песчаный берег. – Ч-что?! – Что слышал! Всё! Хватит! Я больше не желаю об этом говорить!