Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 23 из 30 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Все наши собрались возле судебного зала с табличкой «Государственная судья Скобина». На ближайшей лавке сидело два южанина, парни лет двадцати — двадцати пяти. Один не поднимал взгляда от пола, второй дерзко смотрел на окруживших скамью людей и вполголоса бормотал что-то, типа «Я твой столб шатал». Рядом со смуглыми парнями сидел мужчина в форме прокуратуры, сжимая в руках толстую папку с бумагами. Голову мужчины венчала форменная фуражка с золотым шнуром и высокой тульей. В десяти метрах от кабинета плотной толпой стоял десяток приезжих — мужчин и женщин в темных одеждах. Между этой группой и нами стояли, выстроившись короткой цепочкой, четверо приставов с резиновыми палками. — Вы парни — кто такие? — я приветливо улыбнулся гостям нашей страны. Первый из сидящих на скамейке бросил на меня испуганный взгляд, второй уставился на меня, пробубнив что-то про «тебя» и «шатал». — Молодой человек, отойдите от свидетелей, или сами сядете за давление на них! — сотрудник прокуратуры встал и стал теснить меня своим животом. — У меня, как раз, к вам вопрос, в порядке изучения обществоведенья в рамках утвержденной школьной программы. Почему такой односторонний подход к подбору свидетелей? Тут десяток человек, которые из окна или с балкона видели, что на автостоянке происходило, а никого из них не разу не допросили. Почему так, не подскажите? — Молодой человек, не лезьте в вопросы, в которых вы ничего не понимаете! Отойдите от свидетелей! — прокурорский, не обращая на мои слова ни малейшего внимания, продолжал наступать на меня, принуждая отойти. Вдруг, чья-то шаловливая рука, исключительно в шутку, сдернула сзади с работника прокуратуры его щеголеватый головной убор и, блинчиком, с доворотом, отправило темно-синюю фуражку в полет, куда то, за отшатнувшихся от быстролетящего предмета приставов и приезжих. Прокурор от неожиданности ойкнул, хлопнул себя ладонью по, ставшей непокрытой, макушке и растерянно закрутил головой, не понимая, что произошло. Фуражка, меж тем, вертясь вокруг оси, продолжила свой красивый полет, долетела до конца коридора, где, ударившись о стену, покатилась, подскакивая по полу. Хозяин головного убора инстинктивно понял, где находится предмет из его формы и бросился в ту сторону, расталкивая замешкавшихся приставов и брызнувших врассыпную, беженцев. Когда сотрудник прокуратуры вернулся к кабинету судьи, крепко прижимая к груди драгоценный головной убор, то опекаемых им свидетелей на их месте, у зала судебного заседания, уже не было. — Наверное в туалет отошли, угребки. — помощник прокурора уселся на лавочку и мысленно обратился к Всевышнему: — Господи, ну скорее бы все началось! И закончилось. Домой хочу! Двумя минутами ранее. Когда синяя спина прокурорского форменного мундира, подпрыгивая, скрылась вдали коридора, вслед за улетевшей туда фуражкой, я ударил любителя всех «шатать» кулаком в лицо. Он попытался вскочить, но оказалось, что поведение парня не устраивает очень многих из числа присутствующих. Пропустив несколько ударов в голову, обрушившихся на него со всех сторон, паренек резко перестал дерзить и оставался сидеть на скамье только потому, что его держало за плечи несколько человек. — Вы, уроды! Слушайте сюда. Если вас, кто на Мишу с женой нападал, хоть кто-то в Городе еще встретит, вы, сволочи, тут же умрете, от угрызений совести. Услышали меня? — я, для доходчивости постучал по лбу одного и второго «свидетеля». — Ребята, парням плохо стало! — я обвел взглядом сгрудившихся вокруг подписчиков группы 'Спасем Мишу: — Надо помочь людям на воздух выйти. Избитого парня и его товарища подхватили под руки и мы, двумя плотными группками, доставая на ходу сигареты и зажигалки, покинули здание суда. Приставов на входе в суд не было, только, за затемненным стеклом укрепленного поста охраны, были видны несколько силуэтов. Выйдя за ограду суда, как этого требует закон «О здоровье нации», любители курить зашли за трансформаторную будку, скрывшись от, налепленных на фасаде суда, объективов видеокамер, дали на прощание несостоявшимся свидетелям пару пинков и, заодно, покурили. «Внимание, заходим на заседание» — прислал сообщение координатор и народ, дисциплинированно бросая окурки в урны, потянулся к Дому Правосудия. За десять минут, пока секретарь суда бегала за ключами от самого большого зала, способного вместить всех собравшихся, а помощник прокурора оббежал все туалеты в поисках своих свидетелей, я поймал и отконвоировал в уголок адвоката Козлова — молодого парня лет двадцати пяти, в сером, дешевом костюме, который тут же сунул мне в руки свою визитку. — Вы, Василий Кузьмич — я оторвал глаза от густо-позолоченного куска картона: — скажите, что собираетесь сделать, чтобы нашего друга вытащить на свободу? — Вы кто? — в окружении полутора десятков неравнодушных граждан, правозащитник чувствовал себя неуютно. — Мы родственники. — Козлова? — Да, мы все Козловы, поэтому — не отвлекайтесь. Скажите, какие перспективы освобождения Михаила и что вы собираетесь сделать для его защиты? — Перспективы освобождения пока незначительные. Прокуратура привела свидетелей, которые присутствовали на месте происшествия. Они дали абсолютно связные и логичные показания. А у меня руки связаны и вообще, вопрос гонорара до конца не решен. Жена Михаила говорит, что у них кредит и денег нет… — Слушай…те вы, гонораристый Василий! Подскажите, пожалуйста, почему у прокурора свидетели, как вы говорите, надежные есть, а вы свидетелей найти не смогли, хотя тут их с десяток, не меньше, человек, кто утром на балкон, услышав крики во дворе, выбежал и всю картину наблюдал? И, кстати, заявить, что участники нападения на Мишу и его жену свидетелями, тем более надежными, быть не могут — это разве не работа адвоката, а, Василий? — Я откуда ваших свидетелей найти должен? — обозлился адвокат: — Мне родственники всегда приходят и говорят, кто свидетель, или в уголовном деле всех уже полиция допросила, кто хоть что-то видел. — Понятно с тобой все! — о отвернулся и прижав ладони ко рту «рупором», заорал из-за всех сил: — Товарищи! Кто видел, как на Мишу и Дашу утром нападали, подойдите сюда, а то вас адвокат ищет, но найти не может. Раньше всех свидетелей, к нашей группе протиснулся помощник прокурора. Прижимая к животу фуражку, он стал рядом с адвокатом, плечом к плечу, не сводя тяжелого взгляда с подходивших к нам очевидцев. Но, поприсутствовать на импровизированном опросе свидетелей прокурору не удалось — секретарь судьи, красивая, высокая девушка, одетая в плохо скроенный, «деловой» костюм, зычным голосом пригласила участников процесса заходить в зал судебного заседания. Прокурор, подхватив адвоката под руку, потащил того, не особо, впрочем, сопротивляющегося, в сторону зала, под растерянными взглядами подошедших очевидцев. Народ, возбужденно галдя, потянулся в судебное присутствие вслед за ними. Лавки в зале оказались очень неудобные и жесткие, клетка, куда конвой завел Мишу, смотрелась как декорация из малобюджетного фильма ужасов. Секретарь суда, только что спокойно читавшая телефон за своим столиком, вскочила как ужаленная, завопив: — Всем встать! В зал судебного заседания, в черной мантии, с кровавым подбоем, стремительной походкой вошла женщина лет сорока, с холодными и равнодушными глазами. — Прошу садится. — судья, не глядя на собравшихся, уселась в кресло с высокой спинкой, под гербом Союза на стене и стала перебирать бумаги. — Секретарь, явку проверили? — Да, все присутствуют. — Хорошо, начинаем судебное заседание по ходатайству прокуратуры… Минут за пять, монотонно зачитав список злодеяний Козлова в редакции районной прокуратуры, судья, не меняя интонации, вынесла решение о проведении закрытого заседания, так как в процессе рассмотрения Мишиных деяний может возникнуть тема преступления в сфере половой неприкосновенности… Под нетерпеливые окрики судьи и секретаря суда, подписчики группы «Спасем Мишу», растерянно переглядываясь, стали покидать зал судебного заседания. В помещении, кроме состава суда, остался только Миша с конвоем, адвокат, уткнувшийся в бумаги и, довольно улыбающийся, помощник районного прокурора. — И что будем делать? Все, расходимся? — народ столпился у плотно закрытых дверей в зал, откуда доносилось лишь размеренное бормотание прокурора, и пытался понять, что произошло. Надежды на адвоката, который по идее, должен был активно возражать против удаления публики из зала заседания, требовать от суда допросить свидетелей защиты, таяла каждую минуту. Защитник сидел тихо как мышь, его голоса я даже не слышал. — Свидетели, вас адвокат переписал? Список составил? — я обвел взглядом столпившихся вокруг меня людей, что, бросив свои дела, в выходной день, пришли в храм Фемиды, добиваться справедливости для, в общем-то, постороннего им парня. И теперь, переговаривающиеся на своем, «птичьем» языке, «законники», опять решали свои вопросы за закрытыми дверями. А минуты летели, как пули, я это чувствовал. Тогда я повернулся к двери, громко стукнул по, гулко загудевшему, деревянному полотну, и дернул дверь на себя. — Тетенька судья, извините! А вы свидетелей будете допрашивать? Гробовое молчание длилось около минуты. Женщина, сидящая под гербом моей страны, пыталась испепелить меня взглядом, но, так как я не испепелялся, она решила обратится к своей пристяжи. — Это вообще кто? Он откуда? Адвокат низко опустил голову, слившись своим серым пиджаком с серой поверхностью стола, за которым сидел защитник, и делал вид, что он глухой и незрячий. Тогда, в мою сторону, двинулся помощник прокурора, широко расставив руки в сторону и делая страшное лицо: — Немедленно закройте дверь, не пытайтесь срывать судебное заседание. — В каком смысле — срывать? — я шагнул в зал, и встал так, чтобы приблизившийся ко мне вплотную прокурор не заслонял от меня фигуру судьи: — Нас тут десять человек свидетелей, нас для суда вызвали. Мы уже два часа тут провели, а теперь нам говорят, что все свободны, идите домой! Вы издеваетесь над людьми, что ли? Кто тут главный? Кому жаловаться? — Мальчик, выйди из зала и не мешай суду! — прокурор пытался вытеснить меня в коридор своим телом, но я стоял на месте, по-прежнему, глядя мимо него, на судью, такими же полными праведного гнева, как и у судьи, глазами, а касаться меня прокурор пока не решался. — Мальчик, закрой дверь, не то полиция приедет и тебя заберет! — Я вам не мальчик, а свидетель. Я второй раз сюда приходить не собираюсь, итак половину выходного дня прошло, а я все еще здесь сижу. Давайте, допрашивайте меня и отпускайте. — Кто тебя вызвал? — А я откуда знаю? Позвонили по телефону и сказали прийти в суд на допрос. Вас тут много, хрен кого различишь, кто есть, кто. — Молодой человек, я сейчас ваших родителей оштрафую за неуважение к суду! — женщина с мантии не выдержала и, с размаху, влепила молотком по столу. — Неуважение — это когда два десятка людей в суд вызывают, держат два часа в коридоре, а потом говорят — всем спасибо, все свободны, в следующий раз опять придете, повестки мы пришлем. Скажите, где написано, что вам так можно поступать с людьми? Судья сжала молоток так сильно, что я думал, что деревянная рукоять лопнет, но сдержалась и более спокойным тоном сказала: — Подождите пять минут, мы сейчас все решим. — Хорошо. Пять минут. Только дверь не закрывайте. — я демонстративно сделал шаг назад, в коридор, но створки дверей в зал распахнул пошире. Глава 20. Шалости судебного приказа. Постояв минутку в дверном проеме, я сделал маленький шажочек назад, потом еще один, потом впереди меня сомкнулось плотное построение активистов, что ждали решения судьи, а я двинулся в сторону туалета. Помещение уборной было на одного посетителя, никто не мог помешать мне в моем интимном деле. Я запер дверь на шпингалет и достал телефон, который был добыт мной в честном бою по пути в суд. Сообщение в управление полиции и жандармерии нельзя было назвать лаконичным: «Небесный учитель с гневом глядит на мерзости, что творят погрязшие в блуде и ереси жители языческого Города. Мы, братья — ученики Учителя, устали смотреть на мерзости, творимые властями. Сегодня в суде дистрикта Пограничный творится очередная мерзость — продажные судьи и прокуроры путаются освободить серийного убийцу, боевика организации „Дети Перуна“ Козлова, да проклянет Небесный учитель — это имя. Мы не дадим выпустить этого сына Черта Козлова, и заявляем всем — через полчаса очистительный огонь поглотит суд и всех язычников, что там находится. Да победит учение Небесного учителя во все мире, ибо оно верно.» Реакция на сигнал о вероятном террористическом акте последовала незамедлительно. Уже через пять минут судья выпростала из глубоких складом форменной мантии навороченный смартфон, выслушала короткое сообщение и коротко ответила «Я поняла». После этого на всех этажах здания суда зазвучали сигналы пожарной тревоги, и посетители бросились на выход. Приставы, окопавшиеся в комнате охраны в ожидании помощи из спец полиции, бросились по инструкции открывать пожарный выход и эвакуировать людей. К сожалению, конвой свое дело знали туго. Они не бросили пребывающего в полнейшем охренении от творящейся вокруг него дичи, Михаила Козлова, а окружив его с трех сторон, погнали арестованного в сторону черного хода, стимулируя своего подопечного быстрее перебирать ногами всеми имеющимися у них стимулами. Через пять минут здание суда было очищенно от публики и служащих, людей отогнали за ограду, арестованного увезли обратно в изолятор, и теперь все ожидали акта номер два — прибытия саперов с боевыми роботами и собаками. — Ты где был? — Вадик Стеблов занял для меня козырное место в первом ряду — на ограде, окружающей суд и теперь приглашающе хлопал по металлической перекладине рядом с собой. — В туалет отходил. –чуть смущенно ответил я. Не буду же я сообщать своему приятелю в окружении десятка внимательных пар ушей, что в ближайшей подворотне я сжигал китайский телефон без названия, по которому я и обеспечил для почтеннейшей публики представление с показательным выступлением саперов и пиротехников полицейского управления. — Че, обосрался от страха, когда все побежали? Гы! — заржал мой, рискующий стать бывшим, приятель, но увидев мое лицо, осекся и сменил тональность: — Я сам чуть не обоссался, когда на выходе пробка образовалась. Стою у самой двери, а выйти не могу, люди впереди. И я как представил, что в этот момент под нами бомба взорвется. Мне страшнее всего под завалами лежать. У меня вообще сразу клаустрофобия начинается, когда тесно вокруг. — У меня тоже! — я похлопал Вадика по плечу: — Вы, если что, с пацанами до дома доберетесь без меня? — Да доберемся, а что? — Да у меня еще дел куча. — Ну давай, пока! — Вадик сунул мне на прощание руку уже отвлекаясь на более важное дело — из броневика саперной службы полиции выскочила поисковая бригада — два спаниеля и невысокая немецкая овчарка.
book-ads2
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!