Дрожь в моих пальцах поползла вверх, и я обвила себя руками, сжимая ткань рубашки в кулаках. Когда я повернулась к остальным, пальцы Уиллы касались ожога, протянувшегося по ее щеке. Взгляд девушки был пустым. Я подозревала, что Зола был как-то связан с отметкой на ее лице. И я также знала, что каждый поступок требует ответной реакции в Узком проливе. Несколько раз я видела, как подобные приговоры выносились на корабле моего отца. Однажды я прокралась на палубу глубокой ночью и увидела, как он отрезал руку вору тем же ножом, которым резал мясо за ужином. Но я успела забыть, каково это. Я успела забыть, как звучит крик взрослого мужчины. Так вот чем Уэст занимался в доме торговли. Тот, с кем он разговаривал там, вероятно, был нанят, чтобы найти человека, который причинил боль Уилле. Когда возле комиссионной лавки он сказал ей, что сам обо всем позаботится, то именно это он и имел в виду. Уилла пересекла палубу, остановилась перед Уэстом и приподнялась на цыпочки, чтобы поцеловать его в щеку. По ее лицу текли слезы. Это был не тот поцелуй, которым обмениваются влюбленные, но в том, как они смотрели друг на друга, скрывалась сотня секретов. Сотня историй. Рука Уэста потянулась к задней части рубашки, и он вытащил из-за пояса ее кинжал. Уилла вытерла лицо тыльной стороной ладони, прежде чем взять его, перевернув в лунном свете так, чтобы драгоценные камни засияли. – Спасибо, – сказала она. Они стояли в тишине, пока ветер не поднялся снова, и Уэст наблюдал, как она убирает кинжал обратно за свой пояс. Я стояла у ограждений, чувствуя, как тепло покидает мое тело. Под нами человек погружался в морскую пучину. Но Уилла перехватила свои бронзовые волосы полоской кожи так, будто бы они только что не совершили убийство. Будто шепот смерти по-прежнему не витал над кораблем. Таков был образ жизни в Узком проливе. И впервые я подумала, что, возможно, Сейнт был прав. Ты не создана для этого мира, Фейбл. Ревущий ветер налетел с правого борта, заставив меня вздрогнуть, и я подняла глаза, чтобы увидеть, как молния теперь блеснула прямо над нами. – Закрепить все на палубах! – крикнул Уэст, поднимаясь по лестнице. Все члены команды вернулись к работе. Уилла взобралась на грот-мачту, а Падж и Остер поторопились закончить привязывать груз. Я лихорадочно искала себе занятие. Мне нужна была задача, которая вытеснила бы из моей головы образ погружающегося на дно ящика. Я слетела по ступенькам в коридор, закрыла все рундуки и каюты и проверила, закрыты ли двери. Когда я снова поднялась по ступенькам, Уэст не смотрел на меня, стоя в свете мигающего фонаря. Однако он чувствовал мое присутствие. Это было понятно по тому, как он слегка отвернулся, а его взгляд опустился на палубу, скользя в направлении моих ног. Возможно, ему было стыдно за то, что он сделал. Или стыдно за то, что ему не было стыдно. Возможно, он думал, что я считаю его чудовищем. И в этом он был бы прав. Я посмотрела вверх на ослепительную вспышку молнии над головой. Он был чудовищем. Мы все были. И теперь шторм должен был заставить нас поплатиться за это. Семнадцать Я старалась не смотреть на шторм. Я уставилась на канаты, не обращая внимания на завывание ветра и шум волн. Однако когда в воздухе повеяло холодом, мое сердцебиение участилось. С неба лил ледяной дождь, заливая палубу водой, которая потоком мчалась вниз по лестнице в коридор. Мои глаза метнулись к хлопающим парусам, и я с трудом сглотнула, опустив голову. – Уэст! – Падж стоял на грот-мачте, одной рукой зацепившись за леер. Он высунулся, чтобы посмотреть назад на облака. Они были похожи на восходящий столб черного дыма, который клубился книзу. Я глубоко вздохнула, ожидая, когда Уэст отдаст команду, прежде чем сдвинуться хотя бы на сантиметр. В любую секунду он должен был понять, что именно за буря на нас надвигалась. – Ослабить паруса! – голос Уэста потонул в раскатах грома. Я не стала дожидаться, пока Остер спустится по лестнице с квартердека, и полезла на фок-мачту. Я потянулась за фалом как раз в тот момент, когда первый порыв штормового вихря обрушился на корабль. «Мэриголд» накренился, и мой ботинок соскользнул с выбленки, из-за чего я повисла в десяти метрах от палубы, болтаясь вниз головой. Где-то вдалеке Уэст стоял у руля, сопротивляясь поднятым вверх брызгам. Я задержала дыхание, барахтаясь в воздухе, когда судно накренилось еще больше и подо мной разверзлось темно-синее море. Уэст увидел меня, и его глаза расширились, а рот задвигался, выкрикивая слова, которые я не могла расслышать. Они терялись в реве ветра. Я подтянулась, зацепившись рукой за леера как раз в тот момент, когда корабль выровнялся. Меня впечатало в мачту, и как только мои ботинки нашли выбленки, я потянулась за фалами, туго обмотанными вокруг уток[10]. Мои пальцы тянули влажные узлы, пока кожа на костяшках моих пальцев не лопнула от напряжения, но веревки были слишком туго затянуты и не поддавались. Следующий порыв ветра поднял вал, который стал надвигаться прямо на нас. Я продолжала тянуть веревку, чертыхаясь себе под нос. С очередным рывком узел наконец поддался, и ослабленный фал рванул вперед, оттаскивая меня от мачты. Я взмыла в воздух, и как только начала падать, парус тут же натянулся и ослаб лишь тогда, когда я с грохотом приземлилась на палубу. Веревка выскользнула у меня из пальцев, обжигая ладони, и парус распахнулся. – Падж! – крикнул Уэст, перекрикивая шум воды, когда на нас обрушился очередной порыв штормового ветра, и «Мэриголд» снова накренилась, заставив Остера проехаться по палубе. – Понял! – Падж занял место у руля и повернул на север, прочь от берега. Нас уже начало тащить к мелководью. Уэст бросился к грот-мачте. – Живо поднять штормовые паруса! Я посмотрела наверх. Уэст наверняка знал, что штормовые паруса могут быть неверным решением в подобной ситуации. Через несколько минут нам, возможно, придется вообще спустить паруса и отдаться на милость качке. Но к тому времени паруса будут слишком натянуты, чтобы их закрыть. Уилла и Остер одновременно взобрались на мачты, и при следующем сильном ветре штормовые паруса распахнулись, дернув корабль вперед. Вода под ногами понесла меня к ограждениям левого борта, и Уэст поймал меня, когда я пролетала мимо него. Его руки схватили меня за запястья и поставили на ноги. – Спускайся под палубу! – крикнул он, подталкивая меня к арочному проему. С кормы было видно тучи, надвигающиеся на нас. Опасные тучи. Я закрыла глаза и втянула влажный воздух в грудь. В детстве я повидала немало бурь, подобных этой. Многие из них были даже еще более лютыми, чем она. Именно по этой причине только самые смелые торговцы плавали по Узкому проливу. И несмотря на то что я чувствовала ее мощь каждой косточкой, каждой мышцей, что-то глубоко внутри меня пробудилось ото сна. Буря была ужасной, но знакомой и настолько же прекрасной, насколько смертельной. На мгновение на корабле воцарилась тишина, когда члены команды увидели, что к нам приближается огромная волна. Когда низкий рокот ветра понесся к нам, все головы повернулись к Уэсту, который стоял на носу, устремив взгляд вперед. – Приготовиться! – крикнул Уэст, и все побежали к ближайшей вещи, за которую можно было ухватиться. Я бросилась к железной утке и обхватила руками бортовое ограждение, прежде чем корабль накренился. Ящики, закрепленные на боковой палубе, сорвались и соскользнули за борт, ударяясь о волны и разлетаясь на куски. На западе замаячила едва заметная тень береговой линии. Мы были слишком близко к ней. Слишком близко. Наверху закричал Остер, пытаясь покрепче ухватиться за фок-мачту. Корабль накренился и резко рванул вправо, и Остер полетел вниз, размахивая руками и ногами. – Нет! – пронзительный крик Паджа прорвался сквозь бушующий ветер, пока мы наблюдали, как Остер упал за борт и скрылся под водой. Падж не мешкал. Ни секунды. Он схватил конец веревки, лежавшей на палубе. – Отставить! – крикнул Уэст и бросился к нему. Но было уже слишком поздно. Падж подбежал к борту и прыгнул вниз. Уэст проехался по мокрой палубе и схватил веревку, прежде чем она соскользнула за борт. Я упала на колени позади Уэста, чтобы закрепить свободный конец, после чего мы оба почувствовали, как натянулась веревка под весом Паджа. Уэст смотрел через ограждения на воду, его глаза метались по поверхности воды. Тошнотворная, напряженная тишина повисла над кораблем. Ветер на мгновение стих, и я зажмурилась, пока не услышала крик Уэста. – Есть! Тянем! Я не видела, что происходит за бортом, но отклонилась назад и стала тянуть веревку вместе с Уэстом, раздирая себе ладони грубыми волокнами, пока мы поднимали Паджа. И внезапно на перилах появилась рука. Я закричала и изо всех сил рванула веревку. В поле моего зрения появилась голова Паджа. Он широко открыл рот, глотая воздух. Уилла и Хэмиш перетащили его через ограждения, и когда он рухнул на палубу, я увидела Остера у него на руках, которого рвало морской водой. Лицо Паджа исказилось, и он зарыдал, уткнувшись в мокрые волосы Остера, прижимая его к себе так крепко, что, казалось, его пальцы вот-вот порвут рубашку старпома по швам. – Ты тупоголовый засранец! – прохрипел Остер. Трогательный момент был прерван резким металлическим звоном, эхом разнесшимся по кораблю. – Носовой якорь! – Хэмиш перегнулся через правый борт, глядя вниз. Якорь отцепился от того места, где был закреплен на корпусе, и упал в воду, туго натянув трос. Уэст выругался, подскочил к штурвалу и направил нос по ветру. Теперь шторм был практически позади. Нам ничего не оставалось, кроме как позволить ему бушевать вокруг нас и надеяться, что мы не сели на мель. Уэст протянул руку в мою сторону. – Спускайся на нижнюю палубу. Немедленно! Волны поднялись выше, и дождь стал сильнее, поливая корабль как из ведра. Ветер сносил капли в сторону, и они, словно осколки стекла, царапали мне кожу. Я отрицательно мотнула головой и осмотрела палубу в поисках Уиллы. – Иди вниз, или я высажу тебя на ближайшем острове, и тебе придется добираться до Сероса вплавь! – Уэст обхватил мое лицо своими ладонями и встретился со мной взглядом. На его лице появилось выражение, похожее на раскат грома после удара молнии. Страх пронизывал каждый сантиметр его тела и держал его в напряжении. От прикосновения рук Уэста по моей спине пробежал холодок. Было что-то знакомое в том, как он смотрел на меня. Что-то, что пыталось ослабить узлы в сети из лжи, которую мы плели вдвоем. Позади нас был самый эпицентр шторма, и корабль находился всего в нескольких секундах от удара стихии. Ветер был сильным, но с «Мэриголд» все должно быть в порядке, если только она не ударится о риф. Если только она… – Фейбл! – снова крикнул он. Корабль накренился, и Уэст отпустил меня, толчком отправив меня скользить по палубе к арке. Я ухватилась за опорную стойку, разбрызгивая воду, и скатилась по лестнице, приложившись спиной об пол. Уилла появилась в проеме надо мной, прежде чем задраила люк, оставив меня в темноте. Я, спотыкаясь, встала, хлюпая ногами в прибывающей воде. Корабль стонал вокруг меня, когда я забилась в угол каюты, обхватив руками колени и прижимая их к груди. Приглушенные крики команды и стук бегущих ног перекрывались ревом бури, терзавшей судно, и последний луч света, пробивающийся сквозь планки, погас. Она пытается что-то сказать. Слова моей матери настигли меня в темноте. Я зажмурилась, и ее лицо предстало перед моими глазами в детальных подробностях. Ее длинная темно-рыжая коса перекинута через плечо, на шее висел кулон с морским драконом. Ее бледно-серые глаза цвета утреннего тумана смотрят на тучи, сгущающиеся над нами. Изольда любила штормы. В ту роковую ночь прозвенел колокол, и мой отец пришел за мной, вытаскивая меня из гамака, и я в замешательстве смотрела на него заспанными глазами. Когда он посадил меня в лодку, я звала маму до тех пор, пока у меня не пересохло в горле. К тому времени «Жаворонок» уже наполовину затонул, исчезая в пучине позади нас. То, что сейчас происходило за бортом, моя мать называла прикосновением к душе бури. Когда это случилось, она принимала нас в свое сердце и позволяла нам увидеть его. Она пыталась нам что-то сказать. И только когда мы к ней прислушаемся, мы поймем, что у нее внутри. Только тогда мы сможем узнать, какая она на самом деле.