– Воссядет? – Простите великодушно. Он будет парить внутри этого Храма. А вокруг него будут парить множество одетых в латы ангелов, которые будут непрестанно молиться и петь. А люди будут слушать их через свои волшебные зеркала. – Какой-то ужас. Одержимость этого Иоанна не знает предела. Я не желаю больше этого слушать. Эти волшебники Храмовники не только восстановят свой Храм, но еще и запустят его в космос. А в нем поселится какой-то Сверхчеловек… – Богочеловек… – … Богочеловек, который будет развлекать мир пением железных ангелов, которые соберутся вокруг его храма. Но учитывая, что портал находится внутри Храма, я могу сделать только один вывод. Этот служитель антихриста – это ты! Я разоблачил тебя, сатана. Но тебе не избежать правосудия Святой инквизиции. Члены комиссии вновь заерзали, стали креститься и перешептываться на своих местах. – Мы предлагаем вызвать экзорцистов. – Какой тяжелый день сегодня. Мне нужно было как-то выкручиваться. Но я уже не знал, что можно им сообщить, чтобы не усугубить ситуацию. Кроме того я понял, что по дороге в вечную темницу невольно зацепил с собой кучку Тамплиеров, которые, будучи верны делу Марии из Башни, подхватили факел Святого грааля, выпавший из рук братьев-катар, уничтоженных этими драконом инквизиции. Впрочем, я играю не с этими невеждами. Моя игра – с системой, с Мефисто, ОЗом, или как там он еще себя называет. Единственный способ избежать медленной смерти, это маленькая революция, взрыв сознания. Они засекретят все, что я сказал. Запретят рассказывать об этом под страхом смерти. Но не смогут удержать втайне. Шепот пойдет по тростинку. Любопытство возьмет верх. Эти ручейки все равно впадут в реки, а те в моря. Нужно просто ждать. Великий инквизитор несколько раз ударил по столу. – Итак, господа. Вы все слышали, и можете засвидетельствовать о написанном. Протокол будет подготовлен в течении двух дней. После подписания его следует засекретить под страхом смерти. Этот Иоанн Грозный, очевидно, одержим. Он орудие сатаны. Но тем хуже для него. Нам известен его адский план, нам известны планы Тамплиеров. Им никогда не дано исполниться. Изложенные ранее рекомендации прошу детально изучить и конкретизировать. С задержанными членами Ордена провести дополнительную работу. – Но они не признаются. И постоянно предлагают поцеловать их в задницу. – Если хотят, чтобы их поцеловали в задницу, так и напишите об этом. Все инструменты в ваших руках. Это все. Работайте. 35. Великая река Евфрат На этом моя миссия была окончательно провалена. Меня вернули в башню Склиф, в камеру номер 1118. Через неделю я потерял счет дням. Важно было делать отметины на стене, но делать их было нечем. Днем я лежал на полу, или стоял, прижавшись к небольшому окошку, и смотрел в море. Я наблюдал за медленно кочующими рыбацкими лодочками, и это было единственным моим развлечением. По ночам эти лодочки превращались в маленькие огоньки, и разговаривали о чем-то со звездами. Как много я отдал бы, чтобы хоть на минуту оказаться в одной из них, но это было невозможно. Подпольное ночное шуршание не прекратилось, оно обостряло накапливающуюся тоску, оно скребло, скребло, скребло. Оно говорило о неизбежно надвигающемся сумасшествии. Раз в неделю к башне подплывал небольшой кораблик. Из него толпой выходили люди, шумели, кричали, о чем-то рассказывали. Иногда были слышны женские вопли. Вероятно, их не пускали навестить узников. Или прошла пора расстаться. Эти люди подходили слишком близко к башне, и я не мог их видеть. Все это было совершенно немыслимо. Я застрял в виртуальном мире, и не мог из него выбраться. То, что мыслилось невозможным, оказалось возможным. При сырости и холоде, царившим в башне, я ожидал, что скоро простужусь и умру. Но ни простуда, ни смерть не посещали меня. Впрочем, вскоре стали происходить странные вещи. Где-то в конце месяца, после бессонной ночи, когда луна почти округлилась и всматривалась в мое окошко своими любопытными глазами, днем, на береговой линии я увидел девушку с розами. Она была далеко, я даже не мог различить, как она выглядит, кроме того, что она была в коротком красном платье, но уверен, что она привлекла внимание всей нашей Башни. Она сидела около часа и смотрела на море. Я по-прежнему не отрывался. Затем неожиданно она развернулась и стала смотреть на Башню, в мою сторону. Ради шутки я попробовал помахать ей, но она меня, конечно, не видела. Затем девушка медленно пошла к башне и пропала из вида. По непонятной причине стало очень грустно. Я лег на пол, закрыл глаза и стал смотреть в потолок, когда охранник прогремел ключами по коридору, открыл дверь и ничего не объясняя бросил на пол букет роз. Розы рассыпались по полу. Затем дверь захлопнулась. Произошедшее вывернуло меня на изнанку. Я собрал розы, вдыхая их аромат, положил их себе на грудь и лежал так до вечера. К вечеру я заметил, что одна роза была лишней, но какая разница. У меня появился смысл жизни. На следующий день никто не пришел. Я прождал всю неделю. Смотрел в окно. Но больше никого не было. Розы засохли, я аккуратно прислонил их к стенке. Все это было очень странно. По ночам стали сниться кошмары. Лысая гора. Огромный центурион, который почему-то ходил в сухом полотенце, отгоняя роящихся мух. И солдаты, бегающие с мокрыми полотенцами, чтобы смочить их в ведре с водой. Затем появлялась огромная туча и сжигала всех, включая центуриона. Либо снилась непонятная бесовская апокалиптическая саранча, напавшая на человечество. Эта саранча жалила людей своими жалами, а люди безумствовали и сходили с ума. В тот день, когда тоска почти поглотила меня в свое черное чрево, произошло второе знамение. В камеру проник маленький белый мышонок. Я лежал на полу, отключившись от мира, когда ощутил, как чей-то маленький носик обнюхивает мою руку. Я даже не вздрогнул. Приподнял голову. Бесстрашный мышонок поднялся мне на грудь, с деловым видом забрался на шею, передними лапками встал на лицо, обнюхал рот, нос. Я даже посмотрел в его маленькие глаза-бусинки. Затем он отправился к цветам, и так обнюхал всю камеру. Я присел от удивления. Через некоторое время мышонок присел напротив, что-то пропищал, сделал движение вбок, еще раз посмотрел на меня, после чего убежал в щелку. Это было первое наше знакомство. Но после этого мышонок стал приходить каждый день. Я делился с ним своим хлебом, водой, какими-то ошметками и мерзкой кашей, которую исправно приносили каждое утро. Мышонок стал моим спасителем. Я назвал его князь Мышкин. Теперь все было не так уж и плохо. Приходил князь Мышкин, садился напротив, а я пытался рассказывать ему что-то о своей жизни. Тот что-то пищал на своем мышином языке и делал вид, что понимает меня. А на очередное полнолуние к Башне снова пришла та же самая девушка с розами. Теперь в черном платье. Целых полчаса я ждал, пока она повернется в мою сторону. Я махал ей рукой, прыгал перед оконцем. Мне даже на миг показалось, что она меня видит. Но мне лишь показалось. Девушка лишь застыла на секунду, а затем вновь направилась к Башне и скрылась из вида. Через полчаса также открылась дверь и букет свежих роз рассыпался по полу. До вечера я просидел в обнимку с этими розами, а князь Мышкин бегал вокруг меня и пищал о чем-то на своем мышином языке. Мое недоумение только увеличилось. На следующий день опять никто не пришел, и в течение недели никого не было. Очевидно, что к Башне допускали только раз в месяц, и не чаще. Я спросил охранника, можно ли передать этой девушке записку. На что тот громко рассмеялся. Он был прав. У меня не было ни пера, ни бумаги. На мой вопрос, может ли охранник помочь мне, он ответил, что любые послания из Башни запрещены. На этом наш разговор заканчивался. Я умолял его, обещал немереные сокровища, даже обещал сделать его начальником области, в которой мы находимся. Но это вызвало такой дикий смех, что я понял, что сообщил что-то очень смешное. Так прошло четыре луны. В очередное полнолуние зашел охранник. – Тебе крупно повезло. Сегодня праздник, и мне нужно отлучиться. Мы поднялись на самый верх. Оказалось, башня выполняла функции маяка. Охранник сильно спешил. – Смотри. Дрова внизу, рубишь и закидываешь в печь, вот сюда. В этой кадке огненная жижа, заливай ее в топку, перед тем как бросать дрова. Поджигаешь факелами. Огонь должен гореть до рассвета. Мой человек внизу проконтролирует. На этом он убежал, закрыв где-то внизу огромную металлическую дверь. По периметру Башни пылали двенадцать факелов. Дрова находились ярусом ниже, и я не ожидал, что так ослаб. Чтобы огромная чаша Башни запылала огнем, пришлось сходить вниз около десяти раз. Поработать топориком. На все это ушло около часа. Все это время огромная желтая луна удивленно смотрела на мои потуги. То, что я увидел, когда наконец отвлекся от печи и посмотрел на ночное море, заставило меня застыть в благоговении. Руки опустились, топорик упал на каменный пол. Море было наполнено множеством огоньков. Их были тысячи, десятки тысяч. Они мерцали, переливалась, общались друг с другом, водили хороводы, что-то пели. Я снял рубаху и взялся за работу с удвоенной энергией. Через полчаса огонь факела запылал в полную силу. Теперь можно было надолго сесть и любоваться праздничными огоньками. Они плыли к башне, затем расходились в разные стороны и уступали место другим лодочкам. И так длился час, может два часа. Периодически отвлекался на печь. Уже глубоко ночью произошло второе чудо. Огоньки неожиданно оторвались от моря и взмыли в небо. Тысячи и тысячи огоньков заполнили небо. Под величественную органную музыку космоса они уменьшились до размера звезд, а затем влились в Великую молочную реку и покинули этот мир. – Заберите меня с собой, – кричал я им. Но они не слышали меня. Я совершенно обессилил, осел на пару поленьев и так просидел около часа. Огни исчезли, море погасло и вскоре заснуло. Огонь маяка еле теплился. Нужно было продолжать работать. Я отчаянно крушил дрова топориком, кидал их в огонь. Но все это уже не имело смысла. Время праздника закончилось. Огонь маяка погас. А вскоре я увидел Венеру, утреннюю звезду. Пост сдал, пост принял. 36. Крот Весь день я проспал как убитый и поэтому не слышал, как во время сна подпольный скрежет подошел почти вплотную и залез в мой сон. Поздно вечером я проснулся от того, что князь Мышкин забрался мне на голову передними лапками и щекотал мне нос. Кто-то снизу тихо стучал по моей железной кровати. Я вздрогнул. Мышкин пискнув соскочил на пол. После вчерашней ночи спину дико ломало от боли. Со стоном я перевернулся на живот, заглянул почти в кромешную тьму под кровать и чуть не заорал на всю темницу. При слабом свете луны я смог различить сильно обросшую голову. – Кто ты? Только не говори мне, что тебя зовут Фария. Голова приложила палец ко рту. – Тише. Я номер 17. Ты видел мышонка? – Да, он здесь. – Это мой мышонок. Он должен был сообщить обо мне. – Извини, я не понимаю мышиный язык. Так кто ты, и что здесь делаешь? Это ты не давал мне спать целых полгода? – Как меня зовут, не так важно. Ты можешь называть меня Крот. Это мое прозвище, произошедшее от фамилии. – А я номер 1118. Иван. У тебя очень знакомый голос. Ты меня не помнишь? – Извини, но без света я не ничего не вижу. Хотя интересно, ведь это год рождения нашего ордена. Я помог Кроту выбраться в мою камеру. Он полчаса проплакал, сетуя на то, что теперь его последняя надежда умерла, и он обречен на смерть. Хотя, говорил он, может быть это и к лучшему. Не надо больше лгать, не надо обманывать, цепляться за свою бессмысленную жизнь. Выяснилось, что посреди Башни проходит канализационный сток, большая труба, уходящая в море. В эту трубу можно попасть через специальные шлюзы, имеющиеся на нескольких этажах с специальных камерах. По расчетам Крота, один из шлюзов должен был находиться в моей камере. Я дал ему исследовать свои апартаменты, чтобы тот убедился, что никакого шлюза здесь нет. – Но как же так, я верил, что мышонок приведет меня в нужную камеру. Знаешь, этот мышонок был послан мне свыше. Я спас его от кота, от верной смерти. Я верил, что он мой ангел спаситель. Но, увы. Какая ирония. Он привел меня к тебе.