— Подумай, — кивнула Тэлли и пошла дальше. — Внутреннее солнце отпугивает наружных чудищ, — добавила она. — «Наружных чудищ»! — вновь рассмеялся Корнет. — Что-о? Что смешного? — шутливо нахмурилась Тэлли. — Слово забавное — «чудищ». Тоже из книжек? — Наверное. Я уж и не помню. — И что, ты совсем не боишься? — Чего? — Тэлли удивлённо вскинула золотые брови. — Чудищ? — Города. — Ну, как сказать… — Тэлли задумалась. — Я боюсь его разгневать. Он так добр ко мне, и мне это так нравится, что бывает очень страшно сделать что-то не то, что-то такое, что его разозлит. Я знаю, Творецк может быть очень жесток, но ведь в его жестокости всегда виноваты люди — если бы они не нарушали правил, никто бы не пострадал, верно? — Ну… Не знаю. Может быть. У тебя особенный взгляд на вещи, Тэлли. — Я чудачка, да? — Вовсе нет! — Ну, признайся! — Она шутливо пихнула его в здоровое плечо. — Чудачка, да? — Если только совсем чуть-чуть, — сдался Корнет. — Но это даже мило. — Правда? Тебе нравится? — Она остановилась, вновь развернулась к нему лицом, и взгляд синих глаз стал чуточку серьёзнее. — Тэлли, я не… — Ятебе нравлюсь? — прямо спросила она, перейдя на полушёпот. — Хотя бы немножечко? — Ты очень славная девушка… — начал Корнет, — добрая и забавная… Тэлли разочарованно вздохнула, отвела глаза. — …но мы с тобой только дружим, Тэлли. Понимаешь? — Чего ж тут не понять. Она понуро кивнула и пошла дальше. — Аоначем тебе нравится? — вполголоса спросила Тэлли чуть погодя. Корнет долго молчал. — Сам не знаешь? — не без горечи усмехнулась она. — Если бы доктор Сага мнепросто нравилась, я бы, наверное, смог бы сказать — чем именно, — задумчиво произнёс он. Они остановились у дверей его дома, окна которого светились бутылочно-зелёным. — Ей нет до тебя дела! — умоляюще воскликнула Тэлли, и её худенькие пальцы сомкнулись на запястье Корнета, словно она пыталась его удержать. — Она на десять лет старше! — Я знаю, — невесело кивнул Корнет. — Она груба и цинична! И эти её… словечки и привычки… — Тэлли брезгливо поморщилась. — И никакого внутреннего солнца! Она и твоё погасит, Корнет! Корнет мягко, но настойчиво высвободил руку из её пальцев. — Она его зажгла, понимаешь? — совсем тихо ответил он. — Я переоденусь. Подожди меня здесь, пожалуйста. Он ушёл, и Тэлли зябко обхватила себя за плечи. — Ты слышал, да? — обратилась она к тротуару, смаргивая злые слезинки. — Ты можешь что-то сделать? Можешь ведь, правда? Ну пожалуйста! — Приподняв очки, она вытерла глаза ладонью. — Потому что я за эти полтора года уже всё, что могла, сделала! А видишь, мы с ним всё ещётолько дружим! На последних словах Тэлли скривилась и прошепелявила их, будто ребёнок, желающий пообиднее передразнить недруга. А когда Корнет вернулся, она выглядела по обыкновению умиротворённой. *** Заработавшись, Профессор забыл про обед и спустился в столовую уже после трёх. В полупустом зале в глаза ему сразу бросилась знакомая тонкая фигурка с копной золотых кудряшек. Тэлли сидела в уголочке, обхватив себя за локти и опустив полный невыразимой тоски взгляд в свой недопитый и уже давным-давно остывший чай. Когда Профессор с подносом подошёл к её столу, Тэлли не заметила. Он вежливо покашлял. — Не помешаю? Тэлли безучастно покачала головой. Профессор нахмурился, отставил свой обед на край стола, а сам сел поближе к Тэлли. — Что случилось, солнышко? — понизив голос, спросил он, но Тэлли никак не отреагировала. — Ну же! — Он легонько ущипнул её за локоток. — Кто огорчил мою маленькую птичку, что она теперь сидит тут вот так, нахохлившись, а, Тилли-Тэлли? Ответа не последовало. — Ты же помнишь, что можешь рассказать мне всё что угодно? И я обязательно постараюсь тебе помочь. Кто тебя обидел, Тилли-Тэлли? Тэлли бросила на Профессора пасмурный взгляд, но тот заметил, что синева под ресницами стала чуточку светлее. — И что вы им сделаете? — спросила она. — Уши надерёте? — Ну-у-у… — Профессор изобразил серьёзную задумчивость. — Если потребуется — надеру. И, может, не только уши. А хочешь, в угол их всех поставлю? На колени, на горох! На щеках Тэлли мелькнули ямочки, но она всё ещё продолжала обиженно смотреть в свой остывший чай. — Так что случилось? Она вздохнула, будто Профессор её всё-таки уговорил. — Эта с-с-с… доктор Сага! Мы так чудесно обедали с Корнетом, и тут принесла её нелёгкая, и он сразу, как собачка, за ней побежал — что-то там помочь! — уязвлённо сказала Тэлли, не отрывая взгляда от чашки. — А ведь он ей не какой-то там лаборантишка! И самое обидное: мы договаривались пообедать, а он меня взял и бросил здесь, хотя Сага… — Доктор Сага, — мягко поправил Профессор. — Да… Хотя она сказала ему, что сама разберётся и не стоит беспокоиться. А он всё равно пошёл! Да ещё Хидден тут же оказался и велел Корнету «гулять выходной», потому что «в Каланче и без него найдутся желающие помочь доктору Саге» — явно на себя намекал, но Корнет всё равно пошёл! Представляете? — Тэлли обернулась к Профессору, и во взгляде сверкнула злая обида. — А после слов Хиддена — так чуть не бегом побежал! — Ну что ж, — Профессор вздохнул, побарабанил пальцами по столу, — дурак твой Корнет. Хоть дери ему уши, хоть не дери — ума не прибавишь. Придётся тебе, птичка, быть мудрее и раз и навсегда выбросить из головы тех, кто не достоин там находиться. Хорошо? — Всё у вас просто! — вновь нахохлилась Тэлли. — Корнет не единственный симпатичный парень в Творецке. Да и не стоит он того, чтобы так на нём зацикливаться. Тэлли фыркнула. — Это на Саге все зациклились! Вот скажите, Профессор, что в ней такого? Холодная, вечно раздражённая, резкая… — Ну… — вновь задумался Профессор. — Она красивая, наверное. — Вам она тоже нравится? — вскинулась Тэлли. — Нет, — честно ответил Профессор, — мне никогда не нравился ни такой типаж, ни доктор Сага в частности (как женщина, разумеется, — специалист она отличный). Так что зациклились на ней далеко не все, разве что твой Корнет, и тот — по молодости и глупости. — А Хидден? — О, ну, такие индивиды, как Хидден, интересуются женщинами лишь с одной целью и лишь до определённого момента. Поверь мне, когда он добьётся своего, он сразу о ней забудет. Однако доктор Сага всё ещё скорбит по мужу, и, я уверен, Хиддену придётся потрудиться… Тэлли вновь презрительно фыркнула: — Вот уж не думаю! Профессор вопросительно на неё посмотрел: — О чём это ты? — И о том, что он забудет, и о том, что придётся потрудиться. Как-то мне не спалось, я гуляла. И видела, как она вышла от Хиддена. Где-то между двумя и тремя ночи, не слишком трезвая и, надо сказать, весьма растрёпанная. Что-то не похоже, что они там по её мужу скорбели! А Хидден всё равно за ней увивается, хоть уже прошло с той ночи несколько дней. — Хм-м-м… — Профессор задумчиво почесал лоб большим пальцем. — Я вас огорчила? — спросила Тэлли.