Как только Сталь вышла из смотровой, Сага поднялась из-за стола, подошла к телу новенького. «Раз, — начала она мысленный отсчёт. — Два…» Приборы мерно попискивали, все показатели были в норме. «Пять. Шесть». Сага помнила, как сама очнулась на этом же столе. И помнила, как её колотило от холода в первые сутки — Город словно морозил изнутри. Хотя в то время и Сталь ещё не пренебрегала одеялами, и на железном смотровом столе лежал тонкий матрасик — всё как для живых, а не как сейчас — будто для трупов. «Восемь. Девять». У новенького посинели губы: не очень-то ему тепло под халатом Профессора. «Десять». И ровно в этот момент за дверью по бетонному полу взвизгнули ножки стула, словно кто-то не слишком ловко на него уселся. Сага выглянула в коридор: — Раисмихална? Пожилая женщина подняла недовольный взгляд от раскрытого сканворда, в одну из клеточек которого уже нацелила карандаш. — Принесите мне плед, пожалуйста. — Плед? — переспросила Раисмихална так, будто доктор у неё потребовала Кащееву смерть в яйце. — Ну, у вас наверняка есть какое-нибудь одеяло. — Я, по-твоему, чем на работе занимаюсь, чтобы держать под рукой «какое-нибудь одеяло»?! — Выручаете бестолковых нас в сложных ситуациях, — улыбнулась Сага. Улыбалась она теперь редко, гораздо чаще саркастично кривила губы или ухмылялась краешком рта. А зря, улыбка у неё была обезоруживающая и превращала её глаза — чёрный ром со льдом — в горячий тёмный шоколад. А шоколад Раисмихална любила. Хотя и против рома ничего не имела. Грозно пожевав губами, но так и не подобрав подходящего эпитета для этой чернобурой лисицы, она со вздохом поднялась со стула, отложила сканворд и пошаркала в сторону «завхозной». Спустя десять минут принесла старенькое плюшевое покрывало, хлопнула его на письменный стол перед Сагой и, окинув её победоносным взглядом, удалилась к своему сканворду. Покрывало пахло, как старый игрушечный медведь, полвека провалявшийся в кладовке. Сага встряхнула его и зажмурилась, ожидая облака пыли, но не дождалась: Раисмихална вытрясла покрывало перед тем, как его отдать. Сага укрыла новенького, скользнула взглядом по его лицу, невольно задержалась на складочке меж бровей. Он не был похож на Инвара, но тот во сне хмурился точно так же: будто умножал в уме пятизначные числа. Она безотчётно убрала с его лба упавшую на глаза русую прядь и резко, словно обжёгшись, отдёрнула руку, отвела взгляд. Один из приборчиков тревожно запищал, шкала пульса на экране мигнула красным и погасла. «Да чтоб тебя, глюкнутая техника!» — мысленно ругнулась Сага, перегнувшись через тело новенького, чтобы перезапустить аппарат. Набирая код перезапуска, она опёрлась свободной рукой о железный стол рядом с телом незнакомца. Перед четвёртой из пяти цифр задумалась, вспоминая комбинацию. И тут к её запястью прикоснулись ледяные пальцы. — Да …..! — круто завернула она, отпрянув от стола. — Ого! — поднял брови незнакомец (и это далось ему с трудом — мышцы лица слушались скверно, а голос звучал хоть и самоуверенно, но очень слабо). — Можно ещё разок? Уж больно комбинация оригинальная, хотелось бы запомнить… И тут с грохотом отворилась дверь, явив Раисмихалну: очки набекрень, губы в ниточку, глаза мечут молнии, над головой грозно вскинут багор, снятый с пожарного щитка. — Всё нормально, это я от неожиданности, — кивнула ей Сага, переводя дух. Раисмихална, не теряя грозности, ястребиным взглядом окинула кабинет, оценила ситуацию и опустила багор. — Я за дверью, — многозначительно сказала она, глянув на новенького, одёрнула кардиган и вышла, прихрамывая. — Вот это у вас тут капитан Ахав[1]! — едва слышно присвистнул он. — Повезло, что я ознакомился только с демо-версией. Уголок губ Саги дёрнулся в подобии полуулыбки. — Читал Мелвилла? — Скукотища ваш Мелвилл! — лукаво прищурился новенький. — Но сейчас не об этом. — Он с видимым усилием приподнялся на локте, поморщился. — Скажи-ка, детка, ты — чёрный трансплантолог? — С чего бы? — удивилась Сага. — Ну-у… Здесь куча медицинских штуковин, на тебе белый халат, а я — голый на каком-то железном противне для разделки мяса и ни черта не помню. Нет, я не против развлечений, ты не подумай! — Нахальная улыбка скользнула по его всё ещё бледным губам. — Но давай уж тогда и ты снимай халат и что там у тебя под ним, и повеселимся… — Ты попал в аварию, — сухо перебила Сага. — И я тебе не «детка». — Ладно, — легко согласился незнакомец. — Кто ты тогда? И где я? Не заливай про аварию, эта комната не похожа на больничную палату, а Ахав под дверью со своим гарпуном — на медсестричку с обезболом. Сага удержала на месте ползущий вверх уголок губ и сложила руки на груди, разглядывая новичка. — Но ты и правда навернулся с мотоцикла, — наконец сказала она. — Та-а-ак… А дальше? — Про Творецк когда-нибудь слышал? Сага не без удовольствия отметила, как поблёк похабный взгляд незнакомца, которым тот её ощупывал. Словно подсветку выключили. «Что, повеселился?» — Слышал какие-то байки про его «разумность» и охоту на людей, — пробормотал он, и, кажется, стал ещё бледнее. — Вот ведь нубий га-айд!.. Быстро же до него дошло! Хотя дураков Творецк не берёт. — Это не байки, — кивнула Сага. — Ты — очередная добыча Города. Она сделала паузу, наблюдая за реакцией новенького, и ей стало даже немного его жаль: так обескураженно и беспомощно он сейчас выглядел под этим нелепым плюшевым покрывалом. Однако он быстро взял себя в руки, вернул лицу самоуверенное выражение, а глазам — прежнее нахальство. — Меня можешь называть Сага, — по-деловому продолжила она. — Придумай себе имя, или мы сделаем это за тебя. Может, Белый Кит? — Зовите меня Хидден. Он протянул Саге руку, но та не шелохнулась: настораживал шельмоватый огонёк, плясавший под его ресницами. — Я должна ввести тебя в курс дела и выяснить, на кой чёрт ты сдался Творецку. Если тебе плохо, дам лекарство. Но обычно Город сам анестезирует новеньких, понижая эмоциональный уровень на первые сутки или чуть дольше (не спрашивай, как — мы сами не знаем). Поэтому тебе сейчас так холодно. И… — Согреешь? Хидден приглашающе приподнял угол одеяла, открыв рельефную грудь. Бесстыжая улыбка вернулась на бледные губы. — Да ты нагле-ец! — изумлённо протянула Сага. — Пытаюсь спровоцировать тебя на мат, — хмыкнул он, — очень уж интересные выражения юзаешь! Я таких не знаю. Сага едва заметно скривилась. — Отлично. Нам как раз не помешает толковый программист! — С чего ты взяла, что я программист? — Интересные слова юзаешь, — дёрнула бровью Сага. Хидден довольно прищурился: — Ты меня раскусила, не-детка Сага. Верни мне одежду и поговорим. Или снимай халат: моё предложение повеселиться всё ещё в силе. Выбирай! …Всё, о чём рассказала Хиддену Сага, он уже знал от полковника, но, разумеется, молчал, разыгрывая удивление, смятение, а иногда и недоверие («Это точно не какой-то дурацкий розыгрыш? Или я, может, в коме сейчас лежу после аварии?»). Он ждал, когда речь зайдёт о неведомых грифонах, но о них Сага молчала, раскрывая ему только общие моменты жизни в Городе. — Кем бы ты ни был, Хидден, теперь ты служишь Творецку, хочешь этого или нет. Он найдёт способ тебя заставить. Убедит, подкупит или сломает. Он прощупает все твои больные места — даже те, о которых ты сам не подозреваешь, и прицельно по ним ударит, если посчитает, что ты заслужил наказание. Будешь послушен — вознаградит: сделает твоё пребывание здесь более комфортным. А если перестанешь приносить пользу или окажешься для него проблемой — убьёт. Он не только дома отращивает, но и могилы копает — на окраине есть кладбище. Немаленькое. Хидден задумчиво хмыкнул. — Но как он вычислит мои больные места? Как сможет наказать или наградить? — Насчёт первого мы лишь догадываемся. Его разум — что-то среднее между человеческим умом и звериным. Он очень многое чует. Он не читает мысли (я надеюсь), но считывает эмоции и понимает речь. Не всякую — намёки для его разума, мы думаем, недоступны, но всё равно — аккуратнее со словами. Сага подошла к окну и открыла плотные тканевые жалюзи: — Посмотри. Видишь? — Туман? — уточнил Хидден, остановившись у неё за плечом. — Это пар. Творецк создаёт свой микроклимат, уютный для Плесени. Здесь всегда так: тепло, влажно и не бывает солнца. Но он может менять атмосферу и для одного человека. Например, организовать кому-то в его доме воздух настолько разреженный, что человек умрёт от гипоксии. Или устроить запредельную температуру, хоть низкую, хоть высокую. Или…