— Джем, признай, что это отличный материал, — говорит Джули. — Ты права. Уже слышу, как щелкает хлопушка, а режиссер кричит в мегафон: «Сцена «Слепая подружка». Дубль первый!» — язвлю я. — Секс продается, — кивнув, умничает Смит. — Понимаю, но секс даже не пылкий. Оранжево-красный свет свечей не мерцает на гладкой потной коже. По полу не разбросаны лепестки роз. Из проигрывателя не мурлычет Эл Грин. Видео сняли в туалете. Оно больше похоже на записи с тюремных камер, чем на художественное порно. Из освещения только люминесцентные лампы. Из декораций твердая плитка, рулоны туалетной бумаги и дозатор для тампонов. В шкафах на заднем плане наверняка отыщутся вантуз и швабра. Это можно посчитать сексуальным, только если вам по вкусу всякая пошлятина. Клаудия, хохоча, закидывает печенье в рот. — То есть во время прелюдии ты не пользуешься чистящими средствами? Многое упускаешь. — Я люблю отбеливатель, — шутит Смит. Гогоча, Джули хлопает себя по бедру. — Я не против очистителей для унитаза. — Чистящие средства не самое ужасное, — повышаю я голос. — Самое ужасное, что звезда ролика мой парень, а его партнерша не я. Я на подхвате. Точнее, я актриса второго плана. Роль у меня простая, ее можно разбить на три части. Шаг первый: войти в туалет. Шаг второй: увидеть, как возлюбленный занимается сексом с официанткой. Шаг третий: упасть в обморок. — От голливудской подружки до голливудской бывшей подружки за пять секунд. Какая банальность. — Мне самой от себя противно. — Знаю, звучит глупо, но мне казалось, что у нас с Реном все по-настоящему. — Серьезно? — Джули ставит бокал с «Маргаритой». — Ну да. Я была с ним два года. У тебя другое мнение? Она наклоняет голову. — Не знаю, Джем. Раньше говорить не хотелось, потому что ты переживала, но я сомневаюсь, что в последнее время ты была счастлива с Реном. Провожу языком по острому краю верхних зубов. Из-за слов Джули внутри все сжимается. — Я была счастлива. — Правда? Как по мне, тебя попросту все устраивало, а счастье — это совсем другое. — Я понимаю, что ты делаешь, Джулс. Она округляет глаза. — И что же я делаю? Взмахиваю рукой. — Ты пытаешься все перекрутить. Пытаешься убедить, что я ничего не потеряла и мне лучше без Рена. — Получается? — Без понятия. Наверное. Перебираю воспоминания. Вспоминаются ночи, когда я просыпалась рядом с Реном, паниковала и думала о том, что я здесь забыла, молчаливые ужины, когда мы играли в телефонах, чтобы не общаться. Выходит, все это время я себя обманывала? Два года жизни были затянувшейся шуткой? А главный прикол в том, что я нашла Рена в туалете? — Хоть Рен и привлекательный, он тебя не зажигал, — заявляет Джули, возвращая меня к беседе. — Это тебе ни о чем не говорит? Сглатываю и отхлебываю «Маргариты». — Это говорит о том, что меня нельзя зажечь. — Тебя окрыляют книги и пьесы. Тебе снесло крышу от мистера Дарси и Хитклиффа. Может, вспомним двухлетнее помешательство на фильме «Амели»? — Это другое дело, — настаиваю я. — Все это вымысел. — Ну и что? Ты не хочешь испытать то же самое? Не хочешь того, что было у Амели, Элизабет и Кэтрин? — Кэтрин умерла, — едва слышно напоминаю я. Джули вздыхает. — Меня бесит, что ты утратила веру! Раньше ты мечтала о влечении, страсти и переживаниях! — Наверное, я поменялась. — Я рассказываю о гусенице, которая вместо бабочки становится молью. — Вдохновляет, — иронично замечает Клаудия и грызет очередное печенье. — Ты не моль! — изумленно хохочет Джули, вглядываясь мне в лицо. — Знаешь, что тебе нужно? — Работа? — шучу я. — Да, но я не об этом. Рен и Эл-Эй вытянули из тебя все силы. Тебе нужно вернуть уверенность в себе. — Уверенность? А что это? Она выгибает рыжеватую бровь. — Мне напомнить о великой разборке с Мелиссой Макси? Клаудия переводит взгляд то на меня, то на Джули. — Выкладывайте. Кто такая Мелисса Макси и чем бедняжка заслужила разборку? Я издаю стон, а Джули начинает рассказ: — Мелисса Макси не была бедняжкой. Она была злющей, сварливой дьяволицей, которая ходила с нами в драмкружок. Они с Джеммой претендовали на роль Виолы из «Двенадцатой ночи». Само собой, Джемма поставила Мелиссу на место. — Дурость, сударь, вроде как солнце, всюду разгуливает и везде поспевает светить, — цитирую я пьесу, привнося драматизма. — Ты поставила ее на место знанием Шекспира и обаятельной улыбкой? — спрашивает Смит. — А еще синей краской для волос, глазированными пончиками и надувной куклой, — уклончиво откликаюсь я. — Надувной куклой? — Он принимает озадаченный вид. — Смысл в том, — с нажимом произносит Джули, — что ты была великолепна. Тебя ничто не останавливало. Ни одна Мелисса Макси, ни один Рен Паркхерст в мире не могли тебя осадить. Знаешь почему? — Почему? — в унисон выдаем мы. Она поднимает руки, как проповедник за кафедрой. Не будь она такой серьезной, я бы покатилась со смеху. — Потому что ты верила в себя, Джемма! Клаудия наклоняет голову и восторженно хлопает. — Аллилуйя! — И у меня, — продолжает Джули, — есть план, как вернуть уверенность. — Какой же? — интересуюсь я. — Тебе нужны отношения наподобие бридж-кредита. В замешательстве я морщу лоб. — Бридж-кредита? — Это краткосрочный кредит. Например, если ты не готова к долгосрочному кредиту, эти деньги помогут продержаться, пока ты не перейдешь к следующему этапу, — объясняет Джули, тем самым напоминая, что родители у нее финансисты. — В твоем случае бридж-кредит — это временный парень. Два по цене одного: уверенность в себе и страсть, завернутые в идеальную дешевую упаковку. Клаудия с планом согласна. Она говорит, что для интрижки «есть повод», бормочет что-то о негодниках, цепях и черной коже. — Еще хлысты, — с ухмылкой добавляет Джули.