— Сестрой, — ответил еще более растерянный Абу. — Зовут Асия. А тебе зачем? — Она замужем? — Нет. — А что ты скажешь, если я попрошу ее руки? — прищурился инквизитор, отметив, что девушка обрадовано вскинулась, она буквально засияла, услышав его слова. — А ты кто? — съехались к переносице глаза молодого араба. — Один из руководителей имперской службы безопасности, — показал ему свое голографическое удостоверение Таорай. — Тогда согласен! — бухнул Абу, никак не надеявшийся настолько удачно пристроить сестру. Такие родственники на дороге не валяются! — А ты чего скажешь, Асия? — Я тоже согласна… — едва слышно прошелестела та, осторожно рассматривая своего будущего мужа, а посмотреть там было на что. Косая сажень в плечах, смугловатый, есть в лице что-то восточное, но скорее европеец, волосы черные, короткие, глаза синие-синие. — Вот и хорошо! — улыбнулся инквизитор. — А теперь, мои дорогие будущие родственники, предлагаю отправиться ко мне, обговорить все более подробно. Таорай не знал, что в Нахаль Оз, израильском поселении совсем недалеко отсюда, где один из его помощников, Иван Дамиров следил за раборов завалов и выращиванием новых домов для оставшихся без жилья людей, происходило нечто очень похожее. Там безвозвратно погиб только один старик, попавший под взрыв ракеты, остальных имперские врачи смогли вытащить с того света. Иван заметил с интересом посматривавшую на него не слишком красивую девушку, на вид йеменскую еврейку. Ему она тоже понравилась, и безопасник пригласил незнакомку на свидание. Амит, как звали израильтянку, согласилась. Им многое предстояло пройти вместе, но об этом еще никто не знал. Провокацию бывших властителей Земли удалось остановить, хоть и ценой немалых усилий. Теперь на первый план выходила необходимость любой ценой отыскать спрятавшихся сволочей, не смирившихся с поражением. Но имперцы были уверены, что найдут их. Рано или поздно. Живущие чужой болью и чужим горем должны быть наказаны. Во что бы то ни стало! Глава 8 Компания, собравшаяся на большой кухне трехкомнатной питерской квартиры в старом, еще девятнадцатого века доме, сидела возле стола с кучей закусок и несколькими бутылками коньяка — водку старые приятели не уважали, искренне полагая, что титанам духа следует пить только благородный напиток. — Интересно, где это растет? — попробовал незнакомый маринованный овощ, напоминающий строенную, перекрученную сливу, Виктор Незнанский, относительно известный, но так и не ставший особо популярным писатель. Он взлохматил свои черные, непослушные волосы и принялся с интересом изучать незнакомые закуски, пребывая в муках выбора, что бы еще такое съесть. — Да хрен его знает! — пожал плечами средней руки социолог Иван Тарабин, невысокого роста полноватый блондин, тоже не взлетевший на верх Олимпа в своей профессии. — Без разницы. Вкусно? — Вкусно. — Ну и ладно. Один плюс от прихода этих, жратвы любой стало до хрена. Я такой и в Америке не видал. — Да где ты та Америка их взяла? — насмешливо фыркнул третий из их компании, Матвей Валидов, неплохой, по его собственному мнению, композитор. Выглядел он чернявым, похожим на горца, что совсем неудивительно, ведь дедом его был черкес. Однако семья давно обрусела, забыв свои корни. — Это с других планет привезено, а американцам до полетов к ним было как пешком до Магадана. Иван только вздохнул в ответ, ссориться не хотелось. Мнение приятеля о светоче цивилизации, США, куда он еще совсем недавно стремился всей душой, он давно знал. Сколько копий было сломано на этой кухне в отчаянных спорах! Социолог обычно защищал американскую политику, считая, что гегемон имеет право на все, а тогда Америка действительно было гегемоном, вела мир за тобой. И попытки некоторых стран свернуть в другую сторону вызывали у убежденного либерала презрительное хмыканье. Поэтому теперь, когда США превратились в ничто, он пребывал в перманентной растерянности и не знал, что дальше делать и на кого ориентироваться. — Кстати, народ, я скоро на месяц-полтора уезжаю, — глотнул коньяка и закусил незнамо чьим черным копченым мясом композитор. — Блин, ну до чего же имперцев все вкусное! И натуральное, в отличие от того, что раньше продавалось. В том числе, и в твоей любимой Пиндосии. — Далась тебе эта несчастная Америка! — недовольно проворчал социолог. — Там сейчас люди и обычным земным продуктам рады! — Ага! — радостно согласился Матвей. — Хватит им, сволочам, весь мир грабить! Теперь им то, что нам доступно, и днем с огнем не сыскать! Не дают им этого, хоть ты тресни! — Слушай, да хватит уже! — скрипнул зубами Иван. — Мнение друг друга мы давно знаем, так какой смысл в этой грызне? Скажи лучше куда уезжаешь. — На Ирину, в систему 55-я Рака, — поднял палец композитор. — Да ну? — заинтересовались приятели. — А зачем? — Понимаешь, я от скуки по сети шарился, случайно надыбал песни какой-то самодеятельной группы, их сейчас развелось, как грибов после дождя, послушал, — попробовал еще один незнакомый овощ Матвей и закатил глаза от удовольствия. — Оказалось очень неплохо, но… как бы это сказать… слегка непрофессионально. Я взял и накидал ребятам свои варианты парочки песен. Отослал, музыкантам очень понравилось, они и пригласили меня записать вместе с ними концерт, пообещав, что оформят, как консультанта. На следующий день мне звонят из Союза композиторов и спрашивают, оформлять ли мне командировку, мол, к ним по моему поводу обратились из имперской канцелярии. Я поначалу не понял каким местом тут канцелярия, а мне объяснили, что группа, с которой я договорился, имперская. И мало того, с луны Ирины в другой звездной системе. Я чуть со стула от таких известий не свалился! — Да тут любой бы свалился! — позавидовал белой завистью Виктор, чьи произведения были мало кому нужны. — И что? — Согласился, конечно! — потер руки композитор. — Кто бы от такого отказался? Мало того, мне еще и десять тысяч новых рублей за работу выплатят. И командировка за счет принимающей стороны. Так что давайте по этому поводу выпьем, трубы горят. — Десять тысяч⁈ — переглянулись социолог с писателем. — Солидная сумма. На старые деньги это десять миллионов, насколько я понимаю? — Именно так, — удовлетворенно кивнул Матвей. — И это притом, что на еду, жилье, коммуналку и одежду сейчас тратиться не надо, все бесплатно. А главное, посмотрю на другую планету. Точнее, луну. — В смысле? — не понял Виктор. — Так Ирина — луна на орбите газового гиганта, — пояснил композитор. — Там такое зрелище — на полнеба над тобой огромная планета нависает. Да и жизнь на ней еще та! Послабее, чем на Пандоре, но тоже немалое веселье. За пределами защищенных поселений без биоскафандра высшей защиты лучше не гулять, сожрут. Я, как узнал, куда мне ехать, весь интернет перерыл в поисках информации по Ирине. Ее там до хрена оказалось. Он как-то странно хихикнул и продолжил. — Я сперва не понял, почему меня ребята из группы спросили, не буду ли я против нескольких подруг. А потом порылся в инете и выяснил, что на Ирине баб раз в десять больше, чем мужиков. Там ни один мужик без их внимания не остается. А девки, в основном, такие красавицы, что дух захватывает! И разные очень. От негритянок до скандинавок. — Да ты что! — загорелись глаза Виктора, у которого никак не складывалась личная жизнь, то на стерву напорется, то на хищницу. — Мне бы туда! — Так поищи, чем ты там можешь быть полезен, — пожал плечами Матвей. — Там пишущие люди очень нужны, вон хоть в театрах местных, да и в университетах. Посмотри в интернете вакансии на Ирине, их там море. Я сам удивился, сколько им народу требуется. Кстати, если бы не прилетел «Снегирь», то лет через тридцать-сорок на Землю явились бы ириняне и устроили нам бада-бум еще хлеще. Они там уже почти разработали гипердвигатели. Еще немного, и все. Куда бы они в первую очередь полетели? На Землю, конечно. А у нас тут власть пиндосов и пидорасов! Вот бы обрадовались… — Не понял, они что, там и жили, не прилетели с этими? — удивился Иван. — Да там веселая история, — хохотнул композитор. — Ириняне с имперцами из одной вселенной, летел себе лет сто с чем-то назад имперский колонизационный корабль, да провалился в нашу вселенную. Уж как и почему не знаю, не стал разбираться, там высоколобые такой зауми понаписали, что ум за разум заходит. Колонисты поняли, что творится чего-то не того, да и движки основные гикнулись, свернули к ближайшей имперской системе и телипали туда несколько лет. Долетели, а она вообще пустая! Никого нет, словно люди туда и не прилетали. Ну, они и принялись обустраиваться на новом месте. Освоили одну луну, начали осваивать другую. Увеличили народонаселение в сто раз, именно благодаря тому, что женщин было намного больше, чем мужчин. Они рожали, как оглашенные. Многоженство там принято. В общем, интересный народ. Туда сейчас со всей Земли молодежь вербуется, потоком едет, уже больше полутора миллионов населения из снегиревцев и наших добавилось. Мне потому и интересно поглядеть, что там такое. — Я бы тоже поглядел, — вздохнул писатель. — Говоришь, поискать вакансии? Поищу, пожалуй. — А мне искать бесполезно, мне даже телепортом пользоваться запрещено… — хмуро пробурчал Иван. — Ты что, в серый список угодил? — вздернул брови Матвей. — Угу… — уныло подтвердил социолог. — И за что же? — переглянулись писатель с композитором. — Да за троллинг, ты же меня знаешь, я троллить дураков люблю, а для имперцев это не юмор, а издевательство над человеком… — недовольно скривился Иван. Приятели усмехнулись, они эту его особенность прекрасно знали. Ладно бы Иван действительно смеялся над дураками, так нет же, он отыскивал человека с какой-то проблемой, находил у него слабую точку и безжалостно бил в нее, доводя беднягу чуть ли не до самоубийства. Однажды, когда после его издевательств нищую мать-одиночку вынули из петли, друзья пришли и набили Ивану морду, рассказав, к чему привели его действия. Он плакал и кричал, что не хотел ничего плохого, только пытался доказать дуре, что надо быть сильной. Но с тех пор стал немного осторожнее и не троллил больше женщин, не хотел повторения ситуации. Однако над мужчинами изгалялся, как мог, осмеивал любую идею и любой проект. Во всем находил плохие стороны и тыкал ими людям в лицо. Причем грубо и жестоко. Получается, при имеперцах такое запрещено? Было бы очень неплохо. — Понимаешь, Ваня, — осторожно начал Матвей, помня о крайней обидчивости приятеля, — ты часто перегибаешь палку и оскорбляешь ничего плохого тебе не сделавшего человека. Далеко не все воспринимают твою манеру стебаться над всем подряд, да я и cам ее не понимаю. Что за удовольствие высмеивать все вокруг? — У вас просто не хватает чувства юмора… — хмуро ответил социолог, налил себе коньяка и залпом выпил, не смакуя благородный напиток, как делал обычно. — У них всех тоже… — Ты очень часто не шутишь, а оскорбляешь людей, причем ничего тебе плохого не сделавших людей, — покачал головой Виктор. — Не понимаю, ты самоутверждаешься так, что ли? Напомнить тебе о девочке Маше, которую после твоих жестоких слов из петли вынимали? — Не надо! — изменился в лице Иван. — Не понимаю, почему вместо того, чтобы так же хлестко ответить мне, она пошла вешаться! Дура! — А не успели бы ее вынуть, как бы ты жил с таким грузом на совести? — прищурился композитор. — Совесть ведь у тебя есть, я знаю, можешь не притворяться. Вот скажи, зачем ты над ней издевался? — Да не издевался я, а провоцировал, чтобы стала сильной, а не размазней!!! — взорвался социолог. — Да, ошибся, не тот характер. Но я же хорошего хотел! — Вот прости, не верю, — покачал головой Матвей. — Возьмем последний случай. Человек выставил свой проект, пусть немного наивный, недоработанный, даже в чем-то глупый. Ему указывали на недостатки, вместе обсуждали, как их исправить. Вежливо и уважительно. Но затем в паблик заявился ты и принялся откровенно поливать проект грязью, напрочь закрывая глаза на его положительные качества и выпячивая отрицательные. Причем изгалялся так, что Сашка, а я лично знаю автора, чуть не плакал, пытался что-то доказать, но ты продолжал заливать его тоннами грязи. Причем логически выверено, жестоко, в итоге обозвав Сашку всякими словами. Вот только ты не учел, что его проект заинтересовал имперцев, и сейчас уже реализуется на планете Джабиим. А все твои оскорбительные высказывания остались пустопорожним шумом. — Так это он меня им заложил? — сжал кулаки Иван. — Никто тебя не закладывал, они и сами все в комментариях увидели, так что ты получил по заслугам, — вздохнул Виктор. — До тебе никак не дойдет одна простая истина. Сволочью не надо быть! А ты ведешь себя именно как последняя сволочь! — Значит, если человек стебется, то он обязательно сволочь? — язвительно поинтересовался Иван. — В девяносто девяти случаях из ста, — ответил писатель. — Ты что, действительно не понимаешь, что причиняешь людям боль? Ну так, может, теперь поймешь, когда тебе, наконец-то, заткнули рот. Ты ведь теперь в интернете больше писать не сможешь? — Да, вообще не могу, ни единого сообщения от меня не принимают, с чего бы ни писал, хоть с компа, хоть с телефона, — понурился социолог. — Тошно до предела. Раньше хоть эта отдушина была, потопчешься по какому-то придурку, и легче становится, а теперь и это отобрали… Паскуды… — Вот оно где собака порылась… — медленно протянул Матвей. — То есть ты сливал свой негатив на других, а теперь лавочка закрылась. И не доходило, что так делать нельзя? Что так только последние скоты поступают? — Да идите вы все на хрен, придурки! — вызверился на приятелей Иван, встал, оделся и, не прощаясь, покинул квартиру Виктора. Писатель с композитором проводили его взглядом, затем первый пошел запирать дверь. — Он так ничего и не понял, — констатировал Виктор, вернувшись. — Знаешь, ну и пошел он лесом, — скривился Матвей. — Беда, что их, таких вот, много. Имперцы, конечно, запретили оскорблять других в интернете под угрозой внесения в серый список, теперь мало кто решается, но эти люди не изменились, они копят злобу, и она обязательно когда-то выльется. — Выльется, — вздохнул писатель, — но это не наше дело, в конце концов. А так мне действия имперцев очень нравятся, вот честно тебе скажу. Как они пожар в Израиле за один день погасили, а? — Отлично погасили, — согласился композитор. И друзья погрузились в обсуждение происходящего. Обсудить им было что, мир вокруг менялся с какой-то дикой, непредставимой скоростью, люди просто не успевали реагировать на изменения. Это одновременно пугало и воодушевляло. Хотелось понять, чего добивается новая власть. И правду ли она говорит? Пока все выглядело отлично. Но будет ли так и дальше?