— На… скрипке? — В это время я обычно играю на скрипке. — Приношу извинения… — Извинения приняты. Пожалуйста, разрешите мне продолжить… Должна сказать, пускай и с сожалением (теперь, когда я выяснила, чем он занимается или, по крайней мере, чем он, как ему кажется, занимается), что его движения были ужасны. Я никогда не видела вблизи игру профессионального скрипача, но готова поклясться, что таких дрыганий они не производят. И все-таки… в этих движениях или в сосредоточенном выражении лица было что-то, заставившее меня созерцать его игру куда дольше, чем того требовал здравый смысл. Никогда прежде моим вниманием настолько не завладевала тишина. В конце концов я покинула комнату на цыпочках, как будто чтобы не мешать артисту во время концерта. В холле я встретилась с Сьюзи Тренч и с улыбкой заметила: — Это скрипка. — Что? — Сьюзан, то, на чем он якобы играет, — не флейта. Это скрипка. Теперь я чувствовала себя гораздо лучше. Мистер Икс совершенно безумен. А я — его медсестра. 8 Оставался еще каверзный вопрос, как он прознал про мои дела с Робертом, но я была уверена, что рано или поздно разберусь и с ним. И вот еще что пришло мне в голову. Доктор Понсонби сказал мне: «Ведите себя осмотрительно». Мистер Уидон и мои товарки впадали в беспокойство. Миссис Мюррей назвала его «колдуном»… А что, если они боятся этой его загадочной способности? Я сталкивалась с подобным в Эшертоне: больные, которые умеют совершать в уме сложные математические вычисления или наизусть цитируют целые страницы из Библии… От этого они не становились менее сумасшедшими, но меня все-таки бросало в дрожь. А что, если и мистер Икс из таких? Доктор Корридж утверждал, что чудесные способности возникают вследствие «необычного фронтально-френологического развития», — не знаю, как вас, но меня это объяснение оставляло ровно на том же месте. Как бы то ни было, я его медсестра. Мой долг — заботиться о нем, а не понимать. Вечером после ужина я вернулась к моему пансионеру, чтобы дать ему лауданум (Понсонби прописал ему несколько капель перед сном, вскоре я узнала, что он прописывает лауданум почти всем) и приготовить постель. Я даже не подозревала, что рискую жизнью. Ночью в комнате, по крайней мере, горела лампа на каминной полке. Свет был совсем тусклый, но при нем можно было передвигаться, не опасаясь переломать кости о какой-нибудь выступ. Поставив лекарство на ночной столик, я направилась к окну и быстро раздвинула шторы. Я была готова к схватке с чудовищем — не из храбрости, а из милосердия: больным являлся он. А я должна о нем заботиться. — Доктор вызовет офтальмолога, он осмотрит ваш глаз, — сообщила я. — А я чуть-чуть приоткрою окно. Здесь необходимо проветрить. Ответа дожидаться я не стала, сразу взялась за шпингалет, при этом приговаривая: — Шум моря успокаивает, он поможет вам… — Осторожнее, — раздалось у меня за спиной. — Мне все равно, что вы будете говорить, сэр. — Осторожнее, мисс Мак-Кари. — Но поче?.. В этот миг я повернула шпингалет. Движение мое было резким, потому что механизм как будто заело, и если бы я не отвела лицо, чтобы расслышать голосок мистера Икс, то сейчас я бы вам об этом не рассказывала: язычок шпингалета, вставленный в паз, развернулся ко мне острой вытянутой полоской, похожей на лезвие ножа. Я отскочила назад, обозлившись больше, чем напугавшись. Несчастные случаи поджидают нас в самых непредвиденных местах. — Какой идиот приделал сюда эту штуковину?! — закричала я, не помня себя. — Быть может, тот же самый, кто подумал, что окна в доме для душевнобольных не должны открываться с легкостью, — пояснил голос у меня за спиной. — Хотя инженерное решение, безусловно, не самое лучшее. Да, это было объяснение. Сумасшедшие порой рассуждают с поразительной ясностью. Я оставила окно приоткрытым, морской воздух меня успокаивал. Мое любимое портсмутское море. Тихий плеск волн долетал из-за деревьев, сумерки были усеяны огнями кораблей. Утренний ливень подарил вечеру свежесть. Как может этот несчастный жить взаперти, отказывая себе в таких удовольствиях? Я как раз собиралась постелить постель, когда снова услышала голосок за спиной: — Вы обращаетесь со мной подчеркнуто нелюбезно, мисс Мак-Кари. «Спасибо» — вещь необязательная, однако желательная. Я только что спас вас от Шпингалета-убийцы. — Спасибо, — отозвалась я ровным голосом, взбивая подушку. — Ах, я подозреваю, вас расстроили мои сегодняшние наблюдения. — Ничуть не бывало, сэр. — Я честно пыталась придержать язык, но не смогла. Роберт любил повторять: «У тебя хватает пороху, чтобы говорить, а вот отвечать за свои слова — пороху не хватает». — Они меня не расстроили, потому что вы меня совершенно не знаете… Но… если я не ошибаюсь… или же с вами говорил кто-то, кто меня знает… — Иными словами, вы хотите, чтобы я объяснил вам, как я это узнал. — Нет, спасибо, я уже поняла. Вам помогает что-то фронтальное… и френологическое. Я расслышала вздох. — Кажется, врачи уже поделились с вами своим неведением. Иногда я чувствую себя так, словно играю в шахматы с противниками, играющими в шашки. — Я вас не понимаю, сэр… — Разумеется, не понимаете. На мой интеллект в мире существует несомненный спрос, поэтому я принял решение им торговать. Я предоставлю вам объяснение в обмен на две услуги. Тихая, но ясная ниточка слов, как и всегда. — Какие услуги? — подозрительно спросила я. — Не будет ни открытого окна, ни глазного врача. Я почти улыбнулась. К счастью, я стояла за креслом. Он не мог меня видеть, даже будь у него глаза на затылке. — Окно я закрою. А вот глаз нужно осмотреть. — Вы очень упрямая. — Мы уже начинаем понимать друг друга. — Я занималась покрывалом, слушая его голос. — Как вам будет угодно. Возникла короткая пауза, потом я вновь принялась за постель. — Я уступила вам половину. Вы тоже могли бы уступить мне половину ваших объяснений. — Мисс Мак-Кари, половина — это и есть объяснение целиком. Но чтобы вы спокойно спали этой ночью, я скажу: как только вы вошли сюда в первый раз, я услышал, как ваши пальцы теребят платок, а в голосе вашем слышалась легкая хрипотца — так бывает у человека, которого душили, и последствия удушения еще не прошли. Запах рома и дегтя на вашем платье и гораздо более легкий запах хорошего красного вина в ваших волосах. Ужин тет-а-тет. Присутствие третьих лиц исключается попыткой удушения. Интимная обстановка. А если женщина, подобная вам, состоит в близких отношениях с подобным субъектом, это может означать только одно: она слишком низко себя ценит. — Нет… Все это вот так вывести невозможно… — простонала я. — Еще раз прошу вас не плакать над ковром. Пожалуйста. Я вытерла слезы и сошла с ковра. — Никто не может… узнать все это, просто посмотрев на человека! — не сдавалась я. — Вам нравится театр? — неожиданно спросил мой головастый пациент. — Ну конечно, кому же он не нравится? — Вопрос застал меня врасплох. — Мне. — Вам не нравится театр? — Да. — А при чем тут все, что мы обсуждали? — Если вы перестанете засыпать меня вопросами, я сумею объяснить.